Не случится ли однажды, что, открыв глаза, я увижу вокруг те же хмурые скалы?.. А может, так было бы лучше? Если не думать о мрачности, нельзя отрицать Силу этого места, пусть и чуждую мне, но — Силу!
Сила… Будь она у меня, ненавистный спутник плавно и бережно приземлился бы в любой точке на Консуле, которая взбрела бы мне в голову. А приземлившись, распался бы а четыре ровные дольки, как разрезанный грейпфрут.
Сколько раз я мысленно проигрывала эту сцену! Не реже, ох не реже, чем красочные, но не эстетичные сцены моего общения с тюремщиками, которое должно было следовать за спутниковым грейпфрутом.
Обозлило ли меня заточение? Да. Глупый вопрос. Сомневаюсь, что многие на моем месте пришли бы к смирению.
Он парит. Руки раскинуты, плащом играет ветер. Замечая мое появление — как всегда, в тот же миг — чуть лениво взмахивает кистью, и в воздухе под ним закручивается полупрозрачная спиральная лесенка. Призрак неторопливо спускается, и за его спиной тают нестандартные ступеньки.
— Меня взбудоражил твой рассказ о Дайр'Коонах, поэтому долго не удавалось уснуть. Поразительно все, что ты сказал о них, но поразительней всего — зачем ты это сделал?
— Это была часть сделки.
— Сделки?! — сдавленно восклицаю я. Он так расписывал отстраненность Дайр'Коонов от человечества, их интеллектуальное превосходство, что торговая операция не увязывалась с выстроившимся у меня образом.
— Дайр'Кооны не общаются с людьми, — терпеливо, точно малому дитяте, объясняет дух. — И моим визитам не радуются. Я напоминаю им человека. Какая ирония! Люди пугаются меня, встречая впервые, потому что им я человека не напоминаю.
Не перебиваю его монолога, хоть он и отклонился от волнующей меня темы. Жалеть призрака за его непохожесть на людей кажется мне циничным.
— Они не радуются мне, но не отказывают в информации. В прошлый раз ценою ответа стало посвящение тебя в их тайну.
Я тихонько ойкнула. Не каждый день мной интересуются высшие сущности и просят передать привет!
— Можно спросить?
— Если начинаешь задавать вопрос, задавай его целиком.
— Что ты хотел узнать у Дайр'Коонов?
Аж сама оробела от собственной наглости…
— Являешься ли ты той, чье появление было предсказано.
— Кем? В смысле, кем предсказано?
— Дайр'Коонами. Лишь им доступно предвидеть более, чем мне.
— Я в шоке, — честно признаюсь я. — Абсолютнейшем.
В голове — каша. Трясу черепушкою, не с целью передвинуть извилины, а чтобы отвлечься от сумбурных мыслей. Помогает.
— В чем суть предсказания?
Словно для молитвы, он складывает ладони. Опускается ниже черный капюшон.
— Сквозь годы и дали приидет Дочь Боли, и взгляд ее будет Светел, даже когда Тень укроет лик ее. И когда сплетутся Свет и Тьма, Боль ее спасет Мир.
Я повторяю мысленно каждое слово, стараясь запомнить интонацию, которой призрак подчеркивал отдельные слова, и общий его тон, с помощью которого фраза превращалась в молебен.
— Какое отношение сказанное имеет ко мне?
Навязчивый демон принимает нормальную позу, ладони прячутся в складках плаща.
— Я задал Дайр'Коонам приблизительно тот же вопрос. Мнилось, что спасительница мира должна быть сообразительной… По меньшей мере.
— И?..
— Они подтвердили, что ты и есть Дочь Боли.
Дочь Боли. Эти два слова заполонили мои мысли, вцепились намертво в душу цепкими коготками, и царапали, царапали, царапали…
Они перестали быть простой фразой, нет, два слова, как универсальный замочек, будто избитое связующее звено, скрепили цепь событий. Выявили суть, которую я за малодушием или скудоумием упускала прежде.
Осколки чашки с голубенькими цветочками, гжель, три часа ночи. Перевернутая табуретка.
— Терра… Древняя легенда. Никогда не думал, что увижу ее. В мое время это невозможно.
Капли крови на полу, тазик с двухдневным мусором.
— Видимо, не рассчитали мощность — все живое на планете погибло…
Серые глаза.
Боль…
Звезды. Космос, глядящий на меня мириадами глаз-осколков.
— Мы побеждали. Тогда криоги, сознавая свое поражение, уничтожили Терру, раздробив ее на множество мелких кусочков. Мы истребили их, всех до единого, стерли с лица Вселенной, только это уже ничего не могло изменить…
Тонкий хрустальный звон бьющихся надежд…
Боль.
Безупречно белая кожа в обрамлении черных локонов.
— Кто дал право ей носить Звезду Атиров?! Между прочим, даже я, твоя невеста, не удостоилась этой чести!
Горящие зеленые глаза.
— Твой отец, Хорин Атир, умер.
Брендон, падающий на колени.
— Веди себя достойно, Брендон. Я разделяю твою скорбь, но… Император умер, да здравствует Император! Встань, правитель Межгалактической Империи не может валяться в грязи.
— Ты права, Рэйна. Скорбеть следует в одиночестве.
Металл в его голосе.
Боль.
Солнце высвечивает заснеженные вершины. Огромные глыбы на каменистом плато, похожие на менгиры. Поток жидкого серебра, окаймленный густо-зелеными зарослями.
Вспышка.
Запах свежей крови. Месиво из пластика, металла, и тел пилотов.
Рубиновый дракон в бледно-желтом небе.
Землисто-серое лицо Брендона, без единой кровинки. Мое тяжелое дыхание, направленное в него. Моя первая смерть.
Боль.
Его красивое лицо в свете звезд. Ночной промозглый ветер и ложе из павшей листвы.
Солоноватый привкус его поцелуев…
— Если бы я знал, что это ты, я бы… ну, я ни за что не позволил бы себе…
Как сложно — заставить голос не дрожать…
Боль.
Лист дерева, продырявленный выстрелом. Вязкая боль, паралич.
Жуткое существо, изучающее меня единственным глазом.
— Знаешь, я тоже был потрясен.
— Издеваешься? Мне тройную порцию электрошока, пожалуйста. Я думала, вы их уничтожили.
— Я тоже.
Знания, ничуть не облегчающие ношу…
Боль.
Дит… Сплошное варево боли в дар от холодной, негостеприимной планеты.
Ирнальд… Обрывки тела, взмывающие в воздух.
Грохот взрывов за спиной. Эн-гранаты…
Долгая, основательная истерика за пеленой снежной бури. Тепло и ласка Койта… Того, на чью нежность я не сумею полноценно ответить. И в этом тоже — боль.
Короткий и яркий бой с военным транспортником. Розовые хлысты, планомерно сжигающие защиту. Луч, врезающийся в мою грудь.
Вторая смерть.
Боль.
Пробуждение. Новая кожа, перемежающаяся с остатками старой. Бело-розовая зебра. Пугающая белизна глаз…
Записи гибели Терры из Тальрем-архива. Терры, уничтоженной людьми во благо Империи. Во благо Человечества.
Какой, к черту, Терры?! Моей Земли.
Боль.
— Рад, что ты поняла.
В его голосе мне мерещится сожаление. Или печаль?.. Я не узнаю, а он не разъяснит. Не важно.
— Ни черта я не поняла, демон, именующий себя предначертанием.
— Поняла, но принять — боишься. И продолжаешь корить себя за бесконечное нытье, за приступы жалости к себе, за трогательную щенячью наивность и еще за тысячу смертных грехов, которых вроде бы исторически было поменьше, но все это — впустую. Зря, напрасно. Можешь дополнить синонимический ряд, если захочется.
Голос призрака, как ни странно, лишен уместных издевательских ноток, он напутствует, успокаивает, но яснее картина не становится.
— Посуди сама. Тебя выдернули из привычной жизни в мир будущего. Каждый шаг по этому миру шокировал тебя, но ты приняла его. Правда в том, что каждая новая боль увеличивала твою способность к переживанию и, что важнее, к сопереживанию.
— Иными словами, на мне ставили опыты? И кто был заказчиком экспериментов?
Возмущению моему нет предела. Живо представляется кролик в клетке, с глазами, полными страха, и трепещущими ушами, которого изо дня в день искалывают препаратами — с самыми благими намерениями. Щенячья наивность, ага.
Готовлюсь выслушать череду сентенций на тему спасения мира и благ для всех живущих.
— Ты вправе возмущаться.
— Еще бы! — я щурюсь и почти что шиплю, как разъяренная кошка. Мою жизнь испоганили, а теперь заявляют, что я «зря корила себя за нытье»! Расцарапаю всем, кто под руку попадется, физиономии — благо ногти почти отросли, пусть не и длинные, зато острые, просто сказка!
— Если впоследствии тебе станет легче, можешь на меня покричать. Одним из, как ты выразилась, заказчиков, был непосредственно я. И я же давал указания для скорейшего становления тебя на пути Дочери Боли.
Муть схлынула, и проступило дно…
— Брендон. Он был здесь, — на место злости приходит безучастность.
— Верно, — кивает призрак. Раскаяния в его гласе не слышно.
— И он не случайно попал ко мне, — резонно предполагаю я.
— Я направил его, — не отпирается призрак. — И осуществил перенос.
— Он знал об этом? — за данным вопросом моим стоит иной, его я не обозначу вслух: была ли его искренность тонкой игрой, по своей ли воле наследник престола был так мил и обходителен со мной, глупышкой, так легко бросившейся вслед за ним?..
— Лишь о том, что ваша встреча предначертана. Как и когда она произойдет, ему знать было ни к чему, — дух непринужденно уходит от ответа.
— В ночь, когда пропал Брендон, был убит его отец. За этим тоже стоишь ты? — право слово, я уже ничему не удивилась бы. При высоких ставках все средства для победы хороши, и на мне это наглядно продемонстрировали.
— О нет. Сеть заговора ты почти целиком расплела. Преступники воспользовались ситуацией, не более того. В любом случае, гибель Сэра Хорина была неминуема.
— Почти целиком?
— Упущенное ты обнаружишь в надлежащее время. Однако наш словесный поединок затянулся, а ты, я вижу, поостыла.
Я пожимаю плечами. Буря эмоций действительно пошла на убыль. Гармония сумеречных скал убаюкивает, уносит ярость на крыльях ветров…
— Прежде, чем осудить или одобрить какое-либо действие, остановись, и постарайся увидеть в нем перспективу.
Чем дальше, тем меньше я понимаю призрака… Одно можно сказать с уверенностью: сейчас на меня обрушат очередную порцию сентенций.