За одержимость Хитченса критикой религии, которая, по его мнению, вмешивается во многие политические конфликты в мире и усугубляет их, многочисленные оппоненты окрестили его агрессивным неоатеистом. В своей книге он писал:
За неделю до событий 11 сентября 2001 года я участвовал в дебатах с Деннисом Прагером, одним из самых известных религиозных телеведущих в Америке. Он призвал меня ответить на то, что он назвал “прямым вопросом, требующим ответа да/нет”, и я с радостью согласился. И он описал ситуацию. Я должен был вообразить, что я нахожусь в незнакомом городе. Наступал вечер, я видел, что ко мне приближалась большая группа мужчин. Вопрос: если бы узнал, что они возвращались с молитвенного собрания, чувствовал бы я себя более или менее безопасно? Как увидит читатель, это не тот вопрос, на который можно дать ответ да/нет. Но я смог ответить так, как будто вопрос не гипотетический: “Чтобы ограничиться городами, начинающимися на букву ‘Б’, я перечислю те из них, в которых у меня действительно был подобный опыт: Белфаст, Бейрут, Бомбей, Белград, Вифлеем[172] и Багдад. В каждом случае я могу сказать абсолютно точно и объяснить причины того, почему я сразу почувствовал бы угрозу, если бы подумал, что группа мужчин, приближающихся ко мне в сумерках, возвращается с религиозной службы”.
Дальше он описывает то, что видел в этих местах. Например, про Белфаст, столицу Северной Ирландии, он написал так:
В Белфасте я видел, как целые улицы были сожжены во время межконфессиональной войны между сторонниками различных христианских вероучений, и брал интервью у людей, чьи родственники и друзья были похищены, убиты или замучены религиозными отрядами смерти противника, часто только из-за их принадлежности к другой конфессии.
И о Бейруте, столице Ливана:
Вторжение Израиля в Ливан в том году [1982] послужило, в том числе, толчком к рождению движения Хезболлах, скромно названной “Партией Бога”, которая мобилизовала шиитский низший класс и постепенно поставила его под контроль диктаторов-теократов из Ирана, пришедших к власти за три года до этого. И в прекрасном Ливане верующие, научившись делить бизнес на похищении людей с организованными преступными группами, в результате познакомили нас с прелестями террористических актов террористов-смертников. Я до сих пор вижу эту отрубленную голову на дороге возле почти разрушенного французского посольства. Так что, когда кончалась молитва, я обычно переходил на другую сторону улицы.
Читать написанное Кристофером Хитченсом очень тяжело. Его нападки на религию иногда звучат дико и необоснованно. Большая часть его профессиональной жизни была посвящена критике религии и тоталитарных идеологий всех видов.
Хитченс умер от рака пищевода в 2011 году в возрасте шестидесяти двух лет. Он называл себя не атеистом (“человеком без бога”), а антитеистом – противником бога. В своей последней книге “Умирание”[173] (Twelve, 2012) он рисует трагическую картину собственной борьбы с раком. Со своим обычным сарказмом и черным юмором он пишет:
Раввин Дэвид Вольпе, автор книги “Почему вера имеет значение” и лидер крупнейшей еврейской общины в Лос-Анджелесе, сказал то же самое. Он был моим оппонентом в дебатах, как и несколько протестантских консерваторов-евангелистов, например пастор Дуглас Уилсон из колледжа Нью-Сент-Эндрюс и Ларри Тонтон из фонда Fixed Point города Бирмингем, штат Алабама. Оба написали, что на своих собраниях молятся за меня. И мне впервые пришло в голову написать ответ им и задать вопрос: молятся о чем?..
Пастор Уилсон ответил, что когда он услышал эту новость обо мне, то он помолился о трех вещах: чтобы я переборол болезнь, чтобы я принял идею вечной жизни и чтобы во время лечения мы опять начали общаться. Он не удержался и добавил шутливо, что его третья просьба уже исполнена…
Огромное количество друзей – и светских, и атеистов – говорили мне ободряющие и лестные слова: “Если кто-то может победить эту напасть, то это ты”, “У рака нет шансов против таких, как ты”, “Мы знаем, что ты можешь победить его”. В плохие дни, а иногда даже и не в очень плохие, такие утешения могут слегка угнетать. Если я умру, я подведу всех этих своих товарищей. Но передо мной возникает и другая проблема: что если я выстою, и тогда группировка верующих удовлетворенно заявит, что их молитвы были услышаны? Это мысль меня как-то раздражает…
Один из самых выдающихся защитников христианства Блез Паскаль еще в XVII веке свел самую главную проблему веры к ставке в игре. Поставьте на веру во всемогущего, предложил он, и [если монета упадет правильной стороной, ] вы окажетесь в огромном выигрыше. Отклоните это предложение от небес, и, если монета упадет неправильной стороной, вы потеряете все. (Некоторые философы называют это “пари Паскаля”.)
Каким бы гениальным ни было полное обоснование этого рассуждения – а Паскаль был одним из основоположников теории вероятностей, – в нем предполагается наличие и циничного бога, и крайне конъюнктурного человека. Предположим, я откажусь от принципов, которых придерживался всю жизнь, в надежде получить благословение в последнюю минуту, Я надеюсь и верю, что ни на одного серьезного человека такой меркантильный поступок не произведет впечатления. Между тем бог, который вознаграждает за подобный трусливый и нечестный поступок и наказывает сомневающихся, входит в число многих богов, в которых я не верю.
Еще более ироничную позицию озвучивает комик Рики Жерве, который часто высмеивает религию в манере, многими считающуюся провокационной. В частности, он поместил такой комментарий в Twitter:
Порой кажется, что Библия была написана расистами, сексистами, гомофобами, насильниками и сексуально несостоявшимися мужчинами, а не всепрощающим богом. Мистика.
В другом тексте Жерве задает следующий вопрос, предложив несколько вариантов остроумных ответов на него:
Бог не предотвращает ужасных событий, потому что: (1) Он не может; (2) Он не хочет; (3) Он сам их и вызывает; (4) Он не существует. Пожалуйста, проголосуйте сейчас.
Многие другие известные культурные деятели, актеры и художники, такие как комики Билл Махер, Стивен Фрай и Эдди Иззард, а также фокусник Джеймс Рэнди и музыкант Тим Минчин, на различных площадках высказывали светскую точку зрения. (Тим Минчин – австралийский пианист, певец, композитор и художник, снявший замечательный видеоролик на тему религии, движения нью-эйдж и лженауки, который можно посмотреть на моем сайте: www.sturmark.se/storm.)
Понятно, что в первые годы XXI века эта тема стала еще более актуальной. После нападений на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года все больше и больше людей осознают безотлагательность защиты секуляризма. Длинный список известных людей, поддерживающих секуляризм, можно найти на моем сайте: www.sturmark.se/sekulararoster.
По-прежнему часто встречаются светские люди, которые считают, что есть неразрывная связь между религией и моральными ценностями. Особенно ярким примером этого является тот факт, что в Швеции преподавание религии и этики в школе – как в начальной, так и в средней – все еще проводится в рамках одного предмета, который называется “Религиозное образование”. Я вернусь к этой теме в следующей главе.
Специалист по этике Биргитта Форсман в книге “Безбожная мораль” (Fri Tanke, 2011) описала независимость морали от религиозных заповедей следующим образом:
Религиозность, чувство коллектива и, возможно, любовь к музыке – все это, возможно, помогало людям выживать до появления общества. Общение и разделение обязанностей собирало людей в группы, и таким образом наши предки смогли победить своих конкурентов-гоминидов (например, неандертальцев). А вот религиозность, похоже, не способствовала нашей эволюции. От нее требовалось, только чтобы вред был не настолько велик, чтобы реально угрожать выживанию. Но теперь, возможно, настало время для перемен. Может оказаться, что в высокотехнологичном мире с атомным оружием и лазерами фантастические представления о богах, которые приказывают нам выполнять определенные действия, по-настоящему угрожают нашему выживанию.
А известный шведский актер Стеллан Скарсгард, когда я спросил его, задавал ли он когда-нибудь себе вопрос о существовании бога, сказал следующее:
Нет. Я вообще считаю этот вопрос абсурдным и совершенно неинтересным, потому что если есть добрый бог, он сможет наблюдать за всем, что я делаю, и оценивать это, а если он настолько самовлюблен, что хочет, чтобы ему молились, тогда он просто недостоин того, чтобы ему молиться. Я буду считать, что бога не существует, пока не будет доказано обратное. Для меня бог столь же правдоподобен, сколь правдоподобен Санта-Клаус. Я не чувствую необходимости решать вопрос о существовании бога, но это не означает, что я считаю, что существует только то, что мы можем видеть. Наша способность воспринимать реальность на самом деле чрезвычайно ограничена, она развивалась в те времена, когда люди были охотниками и собирателями, живущими небольшими группами примерно по шестьдесят человек.
Многие животные видят только то, что им нужно видеть, чтобы выжить. То же самое и с нашими органами чувств – мы, конечно, не можем воспринимать все. Когда я сказал Милошу Форману [чешско-американский кинорежиссер], что я атеист, он заметил: “Но если подавить в себе все мистические чувства, то жизнь так обеднеет!” Я ответил, что это религия отказывается от мистических чувств. В этом вся ее проблема. Все непостижимое и удивительное в нашем мире сведено к мифам двухтысячелетней давности, основанным на идее бога бронзового века. Что это, как не отрицание таинственности мира? Меня завораживают вопросы, на которые нет ответов. Конечно, мы должны попытаться понять как можно больше. Но вспоминать о Боге и ссылаться на него в тот момент, когда вы чего-то не понимаете, – это просто нежелание