Он не замечал ее.
Он давно ее позабыл.
Мама
Одну женщину однажды привезли по скорой, после автомобильной аварии, с разрывом селезенки и осколком ребра, врезавшимся чуть пониже правой коронарной артерии.
И что она еще была жива и хоть как-то дышала под кислородной маской, – это было чудо.
А еще одно чудо было в том, что свое накрытое простынью тело, широко распахнутые глаза и ступни, подпрыгивающие на алюминиевом противне, она видела со стороны.
С потолка больничного коридора.
Коридор, по которому катил ее санитар, показался ей очень длинным. Светили тусклые лампы. Тело под простынью вздрагивало. Подпрыгивало на плитах. Пальцы вздрагивали на противне. Скрежетали железки.
Из-под закрытых дверей кабинетов и санитарных комнат сочился ослепительный, как фотографическая вспышка, свет.
Под кругами лимонных ламп, уронив светлые головки на рукава, спали дежурные медсестрички.
Кто-то кричал где-то, страшно и жутко. Лязгали металлические колеса.
Под ними сквозняк проносил чьи-то шепоты и тени…
Всхлипы.
Смешки.
Разговоры.
На тумбах, вдоль коридоров, повесив головы, сидели в терпеливом ожидании приема больные. В грустных больничных халатах.
Кого-то санитары везли в обратную сторону, навстречу ее каталке.
Встречные санитары останавливались, прижимаясь к стенам. Уступали дорогу.
Ее санитар (сверху она не могла рассмотреть его лица и видела только гладкую, как резиновый мяч, макушку) все катил и катил ее по коридору вдоль запертых кабинетов, и скоро она стала замечать, что таблички их нумерации идут на убыль.
В порядке нумерации домов обычной городской улицы.
Справа 23.
Слева 22.
Справа 21
Слева 20.
По убывающей.
…
Летя над всем этим, она вдруг совершенно расклеилась (что-то жуткое было во всем этом) и попыталась вернуться.
Вниз.
Туда, где, накрытое до подбородка простынью, вздрагивало на каталке, как мертвое, ее тело.
Но опуститься обратно (спрятаться в саму себя) оказалось невозможно.
Так же невозможно, как ее телу подняться к ней.
Оно слишком тяжелое (хотя, какой там?! 33 килограмма). Диеты. Тренажерный зал…
Но даже это тощее тельце нельзя было и на миллиметр оторвать от каталки и хоть самую капельку приподнять.
Одинаково ее испуганно протянутые к телу руки сквозняк легко рассеивал светом тусклых больничных ламп, так, как будто стирал их ластиком.
Протянутые к телу руки, точно наталкиваясь на невидимую преграду. Пальцы плавились в плотном воздухе, как свечные огарки…
Позади громыхали колесами следующие каталки.
Внезапно ее санитар остановился, прижавшись к стене. По коридору быстро, почти бегом санитары в белом провезли ребенка.
Совсем маленького ребеночка. Ребеночек был весь в крови.
Каталка снова тронулась.
Теперь она уже просто летела над собой, не пытаясь вернуться. Летела над собой, точно сопровождала себя куда-то.
Свет под дверьми кабинетов, ведущих обратно, сделался приглушенней. Свет угасал, как последний солнечный лучик…
Стало очень тихо.
Она закрыла глаза. Проплыла немножко в воздухе, как под водой, стежками…
И легла на спину.
Перед глазами, так же близко, как в ночном Гурзуфе, стояли звезды…
Она отдалась течению…
И тут позади (откуда-то очень снизу) она услышала крик; кто-то бежал, расталкивая встречных, отталкивая каталки и санитаров, без всякого соблюдения этой торжественной очередности, спотыкаясь о тумбы, не обращая никакого внимания на сонную торжественность больничной процессии.
Она недоуменно обернулась и увидела мужа.
Муж бежал за каталкой.
Длинный растрепанный мужчина с криком вырывался из рук санитаров, раздавая тумаки вслепую, направо, налево…
И, путаясь в лабиринте больничных улиц бежал за ней.
Бежал за ней и плакал.
Задрав голову к низкому больничному потолку (так, точно тоже видел те звезды, что видела она), посреди рекреации, где больные отрешенно смотрели в черный экран телевизора, стоял мальчик.
Жалкий солнечный лучик, воробушек посреди темноты. Чей-то мальчик. Стоял, задрав голову к потолку, по щекам катились слезы.
А звезды тянули к небу.
«Чей это мальчик?» – недоуменно подумала она.
Мама! – сказал мальчик, точно мог разглядеть ее.
Но как? Разве она не была невидима?
Мама! – повторил мальчик и, утирая рукавом пижамы глаза, улыбнулся.
А звезды тянули к небу.
Она вздрогнула.
Вздохнула, набирая дыхания в легкие, как перед прыжком.
И зажмурившись.
Не зная, куда падает.
Нырнула обратно…
Вниз.
Доктор удивленно посмотрел на мертвый экран. Линия подпрыгнула и побежала.
Эконом
Они жили долго и счастливо (или это только казалось?) 30 лет и три года. Он получал негусто, но и она работала, и вместе выходило у них (он был экономен во всякой мелочи и со временем приучил ее) на отдых в Турции.
Они ездили в сентябре, когда море было удивительно теплое, а цены падали втрое, в отличие от августа и июля.
Во всем она была вместо него по дому. И гвоздь умела прибить, и починить полку, и поставить севшую в петлях дверь; приготовить еду на копейки, накрыть стол к празднику (тоже на копейки), и было непонятно, как ей все это одновременно удавалось.
Сама сделала она ремонт в ванной и туалетной комнате, отштукатурила потолки, сама положила плитку и выстелила в спальне пол напольным покрытием. Поклеила в обеих комнатах красивые обои. Пылесосила, чистила, гладила, зашивала. Приделывала, прикручивала, откручивала, и так далее, и так далее.
Точно домовой.
И даже смерть застала ее с баллоном жидких гвоздей на стремянной алюминиевой лестнице.
Она схватилась за сердце, вздохнула, но так и не выдохнула, и он застал ее на полу в коридоре, под антресолью, которую она так и не успела обить клеенкой цвета вишневого дерева.
Антон Петрович Подкодыкин, человек с бисеринками вместо глаз и мучными щеками, сидел в мягком кожаном кресле похоронного бюро «В счастливый путь» и неторопливо листал глянцевый каталог.
Антон Петрович хоронил жену.
Менеджер похоронных услуг, суетливый молодой человек неопределенного возраста и пола, с лицом медицинской справки, напряженно буравил глазами склоненную над каталогом лысину Подкодыкина и щелкал ручкой.
За окнами стоял май.
– Что значит от 650 рублей гроб? От 650 рублей и до сколько? – задумчиво произнес Антон Петрович и, воздев лысину к потолку, пристально посмотрел на менеджера своими бисеринками.
– До 750 рублей, плюс процент на скидку, если вы воспользуетесь всем комплектом услуг бюро! – бодро пояснил молодой агент, дергая подбородком.
– И сколько будет процент? – недоверчиво буркнул Подкодыкин.
– Надо подсчитать. – Молодой человек оживился. – Вам по 750 рублей гроб считать, Антон Петрович?
Подкодыкин неуверенно кивнул. Менеджер защелкал калькулятором.
Черт, сидевший на тумбочке, в сумерках приемного кабинета агентства, с не меньшим энтузиазмом защелкал костяшками стареньких деревянных счетов.
– Со скидкой по 750 рублей гроб, всего выходит 700 рублей гроб, лакированное дерево. Цена отличная, не сомневайтесь! – улыбаясь, сообщил агент.
– А по 650 сколько выйдет? – Черт щелкнул костяшкой.
Молодой человек подсчитал.
– 630! Очень хороший выбор, Антон Петрович! – Молодой человек оживленно задергался на стуле и, подавшись вперед, продолжал: – Конструкция стандартной модели, формы и размеров. Из недорогих пород древесины, за счет чего значительно снижена себестоимость. Экономичный, но вполне достойно выглядящий вариант, весьма широко востребованный потре…
– А почему тот за 750–700. А этот по 650 всего 630? – перебил Подкодыкин, – это что же у вас, на экономкласс разные системы скидок?!
И снова черт на тумбочке щелкнул костяшками стареньких счетов.
– К сожалению, – огорчился вместе с Подкодыкиным похоронный менеджер, но тут же снова воспрял, тыкнув ручкой в каталог: – Есть еще вот этот! Берут на ура! Модель идет, как горячие пирожки! Только за прошлую неделю ушло четыре вариации этой конструкции! – И молодой человек еще более настойчиво ткнул в каталог ручкой, указывая на гроб, обитый пронзительно салатовой тканью.
Антон Петрович поморщился. Впрочем, в указанной агентом линейке оказался не только салатовый, но и лиловый, цвета сирень и даже…
– Впрочем, вот этот, красный, пожалуй, ничего… – протянул Подкодыкин, разглядывая гроб цвета пионерского галстука (атлас 650 руб. фанера), рядом с которым в каталоге была обозначена предновогодняя скидка.
Черт щелкнул костяшкой.
Менеджер понимающе покачал головой.
– К сожалению, акция на сегодняшний день не распространяется. Скидка на данную модель будет действительна с декабря этого года… По февраль.
Тут лицо молодого человека вновь расцвело, глаза его радостно блеснули.
– Хотите подождать?
Подкодыкин хмуро посмотрел на агента, подозревая, что тот издевается, но в похоронном бюро «В счастливый путь» издеваться было не принято.
На сайте агентства, а также в каталоге, что листал Антон Петрович, а также над входными дверями агентства было написано: «Добро пожаловать! У нас вы никогда не столкнетесь с хамством и безразличием! Помощь и поддержка входит в сферу оплачиваемых вами услуг! В счастливый путь!».
Поэтому молодой человек не издевался, а предлагал вполне неплохой вариант. Оказывается, жену, до следующей новогодней скидки, можно было оставить в специальном отделении конторы на услуге по «Заморозке».
Антон Петрович кивнул.
Молодой человек подсчитал.
Вариант вышел еще дороже первого. Данная услуга обходилась в день столько, сколько в хорошем турецком отеле день проживания.
Они отвергли этот вариант, и подсчеты продолжались…
Наконец пришли к окончательному варианту.