«А что случилось?» – (разумеется, тоже шёпотом) интересуется у этой «интеллигентной» молодая женщина, и та, улыбаясь, поясняет, что ей совершенно некуда торопиться и она так всегда делает, чтобы посидеть подольше с людьми, когда подходит ее очередь.
Ее, мол, никто не ждет…
Оказывается, что эта «интеллигентная» сидит в очереди просто из интереса. И делает так каждый день, потому что дома у нее…
(Все давно умерли.)
А тут она хоть просто сидит себе «так», – «не одна», а с людьми, и уступает кому-нибудь свое место.
«Бедная старушка…» – думает молодая женщина.
«Несчастная, одинокая…»
«Старая…»
«Некрасивая…» – думает молодая женщина, и поскорее (раз такая удача) отключает вай-фай.
Она, конечно, согласна! Звонит любимый, но она его отключает.
Мигает лампочка.
Глупенькая (слишком доверчивая) торопящаяся куда-то, к кому-то молодая женщина входит из коридорных сумерек, в белый, как сложенный вчетверо бумажный лист, кабинет.
За нею захлопываются двери.
Мутным пузырем смотрит на очередь сверху вниз лампочка приемной.
Очередь приходит за захлопнутой спиной молодой женщины в возмущение, но интеллигентная старушка проясняет людям сложившуюся ситуацию: что она уступила своей «знакомой» свою очередь…
(Смерть никогда ни за кем не торопится.)
Не торопясь, Смерть всегда успевает за всеми вовремя…
Такова уж ее специальность.
Очередь затихает.
Очередь ждет.
(Есть в этом терпеливом ожидании какая-то понятная очереди справедливость.)
Законная закономерность.
Да уж.
Из кабинета молодая женщина выходит старухой.
Ни на кого не глядя…
Скомкав в руке справку с данными тестирования.
Справку с положительным результатом ВИЧ.
Сопровождаемая телефонным писком «Вивальди» айфона, зажатым в ладони… Идет по сумеречному коридору, мимо телевизора, аптечной палатки и фикуса…
Вниз по лестнице.
«Кто последний?» – кто-то бодро спрашивает у нее за спиной.
«Я», – отвечает старуха.
Пять минут
За летним столиком пиццерии «Три сыра» сидели два приятеля. Был май. Ветер носил по бульвару фантики.
– Она не придет, – сказал темноволосый и нетерпеливо посмотрел на часы.
– Придет, – ответил молодой человек в джинсовой куртке и майке с эмблемой «АООМО-СТРАСС». Светловолосый.
– И все-таки мне пора. – Темноволосый допил пиво, нерешительно посмотрел в сторону, откуда она должна была появиться.
Появилась старушка в сизом плаще с седенькой моськой. Проковылял голубь.
Темноволосый усмехнулся.
– По-моему, это все глупости. Еще скажи, что ты знаешь, сколько мне еще ее ждать.
– Пять минут.
– Отлично! – Темноволосый снова посмотрел на часы. – Я засекаю. А потом, уж извини, побегу. Уже опаздываю.
– Всего на одну минуту.
– Две.
– Вот видишь, осталось всего три минуты, до того как она придет.
– Она не придет. Все это ерунда. Это же все равно что сказать, что следующая, кто появится с той стороны, станет моей женой.
– Станет твоей женой.
– Пять!
– Четыре.
– Ну, все, теперь точно пять. Прости, я пойду.
С той стороны, откуда она должна была появиться, никто не появляется.
Темноволосый приподнимается, ищет бумажник.
Бумажника нет.
Он растерянно встает. Хлопает себя по карманам. Отодвигает стул, заглядывает под стол.
Нет бумажника. Что за елки-палки!
Разгибается.
Да вот же он! – лежит рядом с тарелкой.
Вместо светловолосого за столиком сидит девушка, пришедшая вовремя.
С той стороны.
Отелло
Один муж выдумал, что ему изменила жена.
– Молилась ли ты на ночь (такая-сякая)?! – вскричал муж.
– Не устраивай мне сцен! – отвечала коварная женщина и включила пылесос.
Муж продолжал угрожать. Жена пылесосила. Она пылесосила и пылесосила.
Пылесосила…
Пылесосила…
Она пропылесосила большую комнату и направилась пылесосить в коридор.
Муж, в отчаянии ломая руки, бросился за своей коварной женой.
Он бегал возле жены кругами, задевая о провод, и открывал рот.
– Жжжжжжжжжжжжж! – доносилось изо рта обманутого мужа.
Наконец эта коварная женщина пропылесосила.
– Ну? У тебя все? – спросила бессердечная жена.
Но когда выяснилось, что у мужа еще не все, коварная жена включила соковыжималку.
– Жжжжжжжжжжжжж Жжжж! – опять доносилось изо рта мужа.
Коварная изменница соковыжимала. И соковыжимала.
Соковыжимала…
Соковыжимала…
Пока наконец у нее не закончились все апельсины в доме.
Тогда неверная жена выключила соковыжималку и во второй раз спросила у мужа:
– Ты закончил? – спросила она.
Но опять оказалось, что у мужа еще не все, и неверной женщине пришлось еще включать фен, кофемолку, отбойный молоток и дрель…
После отбойного молотка и дрели жене, разумеется, пришлось снова включить пылесос.
В этот момент обманутый муж не выдержал. С душераздирающим криком «Жжжжжжжжжжжжж!» несчастный бросился к розетке и выдернул провод.
Стало тихо.
– Вот тебе! – в наставшей тишине торжествующе воскликнул обманутый и, с ненавистью схватив пылесос за шею, задушил его насмерть.
Миллион Собакина
Кто мечтает о чем, а Собакин Вася мечтал найти на улице миллион.
Ему позарез это было нужно, найти миллион (в отличие от тех людей, которым этого вовсе не нужно, и предложи им кто найти случайно миллион на улице, они бы конечно сказали «Спасибо, нам не надо»)…
Казалось, Вася Собакин и родился только затем, чтобы найти на улице тот потерянный миллион, и в отличие от остальных пустопорожних мечтателей Собакин сквозь годы, невзгоды и (пр. препятствия), какие способны предоставить на пути человека к счастью суровые будни, упрямо шел к своей мечте.
Собакин даже мечтал о своей Мечте не так, как мечтают о Мечтах все прочие, оставшиеся люди.
Для Васи то, что он когда-нибудь, в какой-то из дней своей обыкновенной угрюмой жизни найдет этот свой миллион, было… Как бы это покрепче сказать?
Было…
В общем, для Васи это было как уже свершившийся, решенный факт. И Собакин думал о своей мечте именно так: «Когда я найду миллион, то…»
И дальше Собакин решал, в зависимости от жизненных обстоятельств, что будет делать со своим найденным миллионом.
Остальные мечты Васи Собакина, впрочем, были уже не так ему ярки и желанны.
Можно даже сказать, что после «Нашествия миллиона» остальные мечты его оставались все так же скудны и серы, как и без него.
Например, Вася, очень скромно и нерешительно для намеченных им обстоятельств, мечтал отселить свою тещу Людмилу Степановну в отдельную площадь или нанять (из экономии) для Людмилы Степановны киллера (это всё-таки из мысленных подсчётов выходило дешевле).
Вася мечтал, как наконец, найдя тот миллион, он решительно войдет в кабинет своего замначальника А. С. Тараканова, и швырнет ему под нос свою трудовую книжку, и скажет
Нет!
Это было не так уж теперь (то есть потом)…
Нет, тогда! (то есть когда?..) и важно.
Не важно!
Вася крепко знал у себя, что найдет (и, да! – ему будет что сказать этому А. С. Тараканову).
И ему оставалось только найти миллион, и потом
А потом не важно…
Пешеходы спешили меж магазинов и улиц, как устрицы, как черепахи… Как муравьи, – они втягивали головы к себе в панцири, под шарфы и воротники…
И под шапки.
Дураки! Болваны! Несчастные трудоупорные массы; им даже не приходило в их круглые головы ждать, что они найдут на улице миллион!
МИЛЛИОН!
И тем не менее Собакин следил за прохожими ревниво и пристально, чтобы они случайно не опередили его и не нашли…
Его миллион.
…Так шла себе мимо круглосуточной аптеки № 34 (вдоль длинного дома)…
Булочной…
Гастронома «Пельмешка»…
Приемного пункта стеклотары (под аркой).
Овощного магазина «Овощи-фрукты», почты, и сберегательного банка; и с работы назад нетерпеливая жизнь Васи Собакина…
Васи Собакина, из четвертого подъезда зеленого дома, который напротив, через дорогу.
Он не терял надежды.
Путеводной нити.
Вася Собакин никогда не терял.
Как, впрочем, и не находил…
Но, как бы ни терзали его неумолимые обстоятельства, Вася внимательно-превнимательно смотрел себе под ноги и под ноги оставшихся людей.
Внимательно-превнимательно.
Один раз, проезжая в желтом автобусе № 654 мимо гаражных товариществ, по улице Рогова, Вася всё-таки зацепил краем глаза нечто очень похожее на свой миллион…
И, вскочив с сиденья, рванулся сквозь людей выйти…
И бился.
Но они его не пустили (сами знаете, как вылезать из битком битого автобуса).
Он вырвался из людей только на следующей, и две обратные остановки бежал к своему счастью скачками (он очень торопился, да, но, к сожалению, всё-таки не успел).
Видимо, Васин миллион к тому времени уже растащили.
Как будет выглядеть миллион (в каких деньгах: американских, евро или рублях, будет сложен), в чем будет сложен (портфель, пакет, дипломат или просто завернутый в полотенце) и на какой улице все случится – тут у Васи имелись разные предположения.
Выгоднее (удобнее), конечно, было, чтобы миллион был в евро и лежал в дипломате. Однако, если бы миллион всё же оказался в рублях, Вася тогда сказал бы: «Ну ладно уж, что с вами поделаешь? Давайте в рублях».
«Хотя, честно говоря, – сказал бы Вася, – за все мои ожидания вы могли бы предоставить мне мой миллион и в валюте…»
На черной лестнице, в лифте и даже у себя под рабочим столом Вася (на всякий случай, чтобы уж наверняка) тоже проверял миллион.
Едва придя на работу, Собакин нагибался под стол и смотрел. Смотрел и в ящиках.
Смотрел Собакин под столом и в ящиках после обеденного перерыва (а вдруг?). Смотрел миллион в уборной, и везде, где случалось Васе смотреть, Вася смотрел миллион.