Но спать не хотелось.
Он оделся, вышел на улицу…
Но у метро Спортивная на площади развернулся и быстро пошел обратно.
– Что-то забыли, Александр Николаевич? – спросила дежурная.
– Забыл, – ответил он.
Он вошел в послеоперационную.
Она еще не пришла в себя после наркоза. Спала.
Худенькое треугольное личико. Незнакомое…
Открыла глаза.
Посмотрела на него.
И сказала…
«Саша…»
Любовь
Один человек В. Н. Сусликов не верил в любовь. То есть даже не то чтобы этот Сусликов совсем в нее не верил, но как-то так…
Обходился.
К тому же он уже один раз женился по любви, сразу после армии, и эта его первая любовь оттяпала у него бабушкину квартиру (как совместно нажитое имущество), машину «жигули», тоже как совместную, и лучшего друга Веню (совершенно беззаконно).
С другом он так и не помирился. А дочку видел только по выходным. И ладно бы только по выходным, но не просто по выходным, а по выходным по «Скайпу».
Жена квартиру сдала, машину продала, друга бросила, а сама собрала чемоданы, дочку тоже (в смысле собрала) и уехала на ПМЖ в Болгарию, к какому-то болгарскому крючкотвору по интернет-переписке.
У Сусликова между тем тоже завелась какая-то женщина.
Но какая-то женщина это все-таки, согласитесь, далеко не любовь.
Хотя она была, без всяких сомнений, порядочная и со своей жилплощадью. Хотя кто ее знает? Кто разберет, что на уме у этих «со своей жилплощадью»?
Кстати, на этой жилплощади она была прописана не одна, а с сестрой-инвалидом первой группы. И у нее тоже был сын Алеша, от первого брака.
Так что они встречались на нейтральной территории. И тоже только по выходным. Вечером.
Сперва куда-нибудь шли (кино-кафе-мороженое-ресторан-театр-зоопарк), а потом ехали к нему, на Баррикадную.
Правда, это все долго не продлилось. Сусликов быстро скис. Да и она была не в восторге…
Они расстались и не звонили.
…Хорошо человеку без любви! Делай что хочешь. Ты свободен! Как ветер. Или как птица. Вся энергия уходит в бизнес (или на коллекционирование марок) или на увлечение дайвингом в коралловых дельтах египетских рифов.
Или (например) без любви можно заняться парапланеризмом… Дельтапланеризмом или (быть может?) серфингом…
Или прыгать с парашюта (то есть, простите, конечно, с парашютом).
Или читать интересные книжки.
Или собирать австралийских бабочек (там такие экземпляры попадаются!)…
Или…
Или повеситься от тоски.
Ну да ладно. Как в песне поется (и жена не уйдет к другому, если у вас ее нет).
И в этом смысле следует предоставить каждому человеку свободу выбора.
Шло время.
Подгоняемый им, Сусликов взгромоздился (в смысле карьерного роста) на некоторую весьма недурно оплачиваемую должность.
И чтобы устроиться на их предприятие, сперва нужно было пройти собеседование у ВН Сусликова.
Заместителя генерального (между прочим) директора (правда, по кадрам).
И вот, в один распрекрасный-прераспрекрасный денек, прямо с утра, не успел Сусликов еще выпить кофе, как приходит к нему Любовь.
То есть на собеседование. В смысле, возьмут ли ее на предприятие с ее резюме на заявленную должность корректора, в отдел рассылки.
И вот она входит и садится напротив нашего Сусликова. Она смотрит на него синими глазами. На ней джинсы и свитер. Под свитером собственно (она)… Любовь.
Любовь Александровна Голубева.
И что же делает Сусликов?
Что он делает, этот Сусликов, вместо того чтобы обрадоваться и воспарить к звездам?
А вот что.
Он говорит ей (Любви): «Минуточку, подождите…» – и набирает отдел рассылки.
– Танюша! Я вам вчера направлял кандидатуру, на КОР (корректор отдела рассылки), вы ее приняли?
– Приняли, Вадим Николаевич, – бодро отвечает Танюша. И из селектора слышатся короткие гудки.
– Извините, Любовь… (Ээээ?)
– Александровна.
– Любовь Александровна, данная должность, к сожалению, больше не вакантна, – сообщает Любви этот осел.
И Любовь уходит…
На другое предприятие.
Счастливый случай
В одной компании как-то раз зашел разговор о счастливых случаях.
Вроде бы там кто-то разбил рюмку. И пролил вино на скатерть. И все сразу, как обычно, закричали, мол, «К счастью-к-счастью!..».
Но хозяйка была девушка без оптимистического взгляда на жизнь, и, посмотрев на осколки, она сказала, что не видит в этом ничего «счастливого» и что это выражение придумали те растяпы, у которых кривые руки торчат не из того места.
При этом хозяйка без всякого удовольствия посмотрела на того, кто этот бокал растрескал. А взгляд у этой хозяйки был ничего себе, так что этот растяпа, на которого она посмотрела, сразу занервничал и взялся привести пример, когда некоторые на первый взгляд обидные и даже неприятные события приводят впоследствии к положительному эффекту…
Вот его рассказ:
«…Дело было в прошлом году. Если припомните, тогда на майские выпал снег. На улице стояла неимоверная дрянь. Холодина и слякоть. В понедельник тринадцатого, сразу после праздничков, я, как обычно, пошел на работу, и только на остановке сообразил, что забыл дома пропуск. Облазил все карманы, и вижу, нет пропуска. Такие дела.
Пришлось тащиться обратно. Вызываю лифт. Из него выходит соседка, с пустым ведром. Ладно. Я хотя и не верю в приметы, но всё-таки, думаю, тринадцатое, еще и пустое ведро… И я зажал в кармане фигу (на всякий случай) и поехал наверх.
Пока ехал, уже три раза простился с жизнью. Так самолеты не летают, как вез меня в тот раз лифт.
И все-таки (не зря я зажимал фигу) меня пронесло. Открывается дверь, я думаю: „Фух ты, слава тебе Господи!“ – с облегчением разжимаю фигу (мне нужно было достать ключи) и на этой счастливой мысли роняю связку в лифтовую шахту.
Пришлось идти вниз, вызывать диспетчера. Она говорит: „Ждите, будем“. Только, говорит, имейте в виду, мужчина, у вас дело не срочное, вы не застряли. (Хотя как это я не застрял, когда застрял, как последняя пробка, а мне на работу?) А сегодня, она говорит, тринадцатое число, и у нас все бригады на вызовах.
Так что, мол, ждите, а я ничего не обещаю. Но все-таки пообещала, что „будут“.
Нечего делать. Жду.
Через три часа только приехали.
Дал я им сотку, достали мне мою связку, взял я пропуск, и думаю: „Может, позвонить на работу, сказать что заболел?“
Ладно. Звоню.
А начальник говорит, что сегодня все такие „заболевшие“ и если меня через полчаса не будет на рабочем месте, я могу с чистой совестью подписывать увольнительную.
Ладно. Плюнул я в зеркало, и бежать.
Только выхожу из подъезда – кошка. Конечно, черная, как моя жизнь.
Стоит эта кикимора, смотрит. Я тоже стою. Смотрю, думаю: „Будет ли эта кошка переходить мне дорогу или, может, все-таки вильнет в кусты?“
И чтобы ее вспугнуть, я ей говорю: иди, мол, кошка, отсюда!
И она чап-чап, и по тротуару. В кусты, только противоположные.
Ладно.
Можно было, конечно, подождать прохожего, но меня время уже поджимало так, что пришлось бежать в обход, через арку.
Бегу.
Бегу как оглашенный, проклиная судьбу и кикимору кошку, пропуск, соседку с пустым ведром, начальника, лифт и последнюю сотню, что потратил на связку, вылетаю из арки, и…
Бац! – Мне на голову падает цветочный горшок!..»
В этом месте рассказа наш невезучий растяпа, разбивший хозяйский бокал, протягивает руку и, желая изобразить притихшим слушателям наглядно, как было дело с цветочным горшком, с силой хлопает себя сзади по затылку. Хрясь! Локтем, задевая при этом бокал хозяйки.
Похоронный звон.
«К счастью, к счастью!» – кричат гости.
Хозяйка медленно приподнимается на стуле.
Несчастный балда встает с нею рядом.
«Горько! Горько!» – торжествуют гости.
На подоконнике стоит новый цветочный горшок.
Молодые целуются.
Конец.
Всех скорбящих радость
Они жили долго и счастливо.
Это иногда удается людям, быть счастливыми. Редко. Но удается. В основном, правда, все, конечно, несчастливы. У каждого то одно, то другое. И обыкновенно все эти счастливые истории плохо заканчиваются. Так что, чтобы вот так, ни с того ни с сего быть счастливыми, это, конечно, исключение из правил. И не каждый может такое себе позволить.
Но они тем не менее прожили долго и счастливо и даже умерли как в сказке.
В один день.
По причине технической неисправности 737-го Боинга.
Гурьянова 17
Они вышли из дома, крепко держась за руки.
Сперва было очень темно и страшно.
Щипало глаза от дыма.
Но они шли вперед, в этой темноте, и держались за руки.
Наконец дым рассеялся.
Огни покинутой земли тускло светились за их спинами, и холодные звезды роняли зыбкие отблески на шерстяную шкуру тумана.
Внизу, точно муравьи в потревоженном муравейнике, бегали люди.
Выли сирены.
Желтые языки пламени, шипя от воды и пены, втягивались в провалы окон.
И гасли.
Они шли дальше.
И держались за руки.
То и дело на их пути вставали зыбкие горы не исполнившихся надежд, и им приходилось карабкаться вверх, царапая пальцы об острые улыбки горя.
Неподвижный лес утонувших в отчаянии душ висел вверх ногами, отражаясь в застывшем небе, и его белые корни торчали из паутины невыполненных обещаний.
Полынный сок пролитых над вечной разлукой слез, остро пахнущий морем и пыльной июльской таволгой, сочился из-под когтей всегда идущего времени.
На его древних лапах росли синие незабудки.
Под ногами была пустота.
Длинные листья умерших желаний, похожие на подводные щупальца, касались их щек ледяными пальцами, и на сплетенных стеблях оставались клочья надежды.
Но они шли дальше.
И крепко держались за руки.
…Замерев, остановились они на поросшем мягким синим мхом выступе забвения, над просыпающимся миром.