— Ох, что еще! — произнесла старая мама, накинув на себя балахончик и отпирая двери.
Это был Ян с дворовыми людьми; на всех лицах было изумление.
— Бог свят, видел своими очами!.. — повторял Ян, входя в покои. — Сплю, а кто-то постукивает в дверь. "Отчини, Ян!" — говорит. "Кому с двора в заранье?" — думаю, да и иду с ключами… глядь, Князь Светослав в багрянице, с клюкою Княжескою, на коне! "Отчини, Ян!" — говорит. Не возмог ослушаться, отчинил… Бог свят, отчинил!
— Померещилось тебе, Ян! — произнесла Мария.
— Не померещилось, Государыня, и коня вороного в конюшне нет! — примолвил конюх. — А конюшня отворена!..
— На вороном же, на вороном! — прибавил Ян.
Ян поднял суматоху во всем Красном дворце. "Какой сон, не сон! — повторял он. — Очима зрел Князя Светослава!"
А над Киевом туча, как черная полость, завесила ясное ночное небо; вдали прокатился Перун-Трещица из края в край, засвистал вьюгою, захлестал молоньёй.
Шумит Днепр, ломит берега, хочет быть морем. Крутится вихрь около дупла-самогуда у Княжеских палат, на холме. Потухли Пиры, бегут Киевские люди по домам.
Над Княжеским теремом, на трубе, сел филин, застонал, обвел огненными очами по мраку, хлопнул крылом; а возле трубы сипят два голоса, сыплются речи их, стучат, как крупный град о тесовую кровлю.
Слышит их Княжеский глухонемой сторож и таит про себя, как могила:
— Чу, чу!
— Идет! чу, чу!.. Молния перерезала небо.
Скрыпнула калитка у задних ворот Княжеского терема, кто-то вышел, блеснули очи на бледном лике, блеснула светлая одежда.
Это Светославич, он идет по сходу к Днепру.
Потухла молния, исчез Светославич во мраке; прокатился грохот между берегами Днепровскими.
Вытулил филин очи, крикнул недобрым вещуном, а темные речи застукали, как град о тесовую кровлю.
— Чу, чу!.. Омут идет навстречу к нему, клокочет!.. у-у! у-у! скоро нам будет раздолье!..
Молния перерезала небо.
Всадник примчался к калитке, озарился светом лик его, блеснуло золото на багрянице.
"Калитка отперта!" — произнес он, соскочив с коня. Оставил коня на произвол, входит во двор теремной, поднимается на крыльцо, освещенное фонарями; стоящая стража из Гридней и Щитников повсюду выправляется; все пропускают его без слов.
Проходит он наружные сени, боковым ходом чрез ряды покоев приближается к ложнице Княжеской, вступает в полуотворенные двери, и первый предмет, который бросается ему в глаза — женщина под черным покрывалом; она стоит над ложем Княжеским, осветила ложе ночником, откинула покрывало другой рукою, в руке блестит нож…
Но на ложе нет никого; с ужасом отступила она от ложа, вскрикнула, заметив перед собою человека; ночник и кинжал выпали из рук ее, без памяти грохнулась она на землю.
— Рокгильда! — раздался голос в темноте.
Молния опалила небо и землю, удар грома разразился над Днепром, близ самого терема; затрясся терем до основания.
Филин припал к кровле, стиснул огненные очи…
— Сгинул, сгинул!.. — раздалось в ушах глухонемого сторожа.
Прошло время темное над Русью, настало время золотое…
И стекся народ Русский несметным числом; и Эпискуп Греческий разделил народ на многие полки и дал каждому полку имя крещеное, и погнали первый полк в воду в Днепр, и читал Эпискуп молитву, возглашая: "Крещаются рабы божий Иваны!" Потом пошел другой полк в Днепр, реку святую, и возгласил Эпискуп: "Крещаются рабы божий Васильи!" — и так крестил все полки и не велел никому нарицаться поганым именем некрещеным.
Светит Владимир Красное Солнышко над крещеною Русью; пирует Владимир, беседует с вуем Добрынею, с вящшими мужами и богатырями своими, ставит народу браные столы, дает корм солодкий и питье медвяное; обсыпает Владимир ломти хлеба вместо соли золотом, подает милостыню людям убогим…
Веселы люди, довольны; искрются у всех радостные взоры, ходят вокруг столов шуты, сопцы, скоморохи и потешники; на улицах позоры, дивовища и игрища; кипит Киев богатством и славою.
"Подай ему, боже, — возглашают люди, — подай нашему Солнцу Князю Владимиру благословение! самому ему и подружию его, чадам и подружиям чад его!.. Подай ему, боже, глубокий мир!.. Красен наш Князь взором, кроток, незлобив нравом, уветлив со всеми, суженого не пересушивает, ряженого не переряживает!"
ПРИМЕЧАНИЯ
АЗ-ГАРД — т. е. град-Азов. "На восток от Танаиса, в Азии, страна называлась Аза-ланд (земля Азов) или Аз-хейм (обитатель Азов). Столица сей страны называлась Аз-гард; а в столице был правитель, называвшийся Одинн (Ynglinga Saga).
По сему описанию можно предположить, что Аз-гард есть Азов. Птолемей упоминает об Азагарде (Azagorium) на Днепре; но это другой Азгард: Готты называли Азгардом вообще Столицу, т. е. город Богов, или властителей, где был храм божества. Азгард Днепровский есть, кажется, древний Киев, где были храмы и Kiffe (tabernacle, Кивот, сауе) — вечная обитель Херров или Азов, т. е. Господ Сакоких, или Скифских (Herr на древнесеверогерманском языке — господин, хозяин. — А. Б.).
Употребляемое в "Саге об Инглингах" слово Асгард действительно означает город Асов, но оно могло появиться лишь после того, как слово гардр в значении город, крепость, было заимствовано скандинавами из общения с русскими ("Сага" написана вXIII в.), см. Гардарикия; тем более не могли называть Азгардом "вообще Столицу" готы. Метод производства названия города Киева от слова кивот уже во времена Вельтмана был неоригинален: над ним иронизируетH. M.Карамзин е первом томе своей «Истории»: "Татищев думает, что имя Киева или Киви есть Сарматское и значит горы… Щербатов находит имена их Арабскими или Персидскими… Рейнегс утверждает, что "сей город основан Готфами, ибо имя его есть Финико-Арабское… Но мы не видим нужды опровергать сказание Нестора, который приписывает строение Киева Славянским Полянам… Имена древние не всегда могут быть изъяснены языком новейшим: из чего не следует, что они произошли от иного языка".
"Баер, — пишет далее историк, — желая утвердить истину Нестерова сказания, искал нашего Кия (основателя Киева согласно "Повести временных лет". — А. Б.) в Готфском Короле К ни ее, воевавшем в Паннонии с Императором Децием… Баер излишно уважал сходство имен, не достойное замечания, если оно не утверждено другими историческими доводами". Наконец, Карамзин находит "многие примеры в Греческих и Северных повествователях, которые, желая питать народное любопытство, во времена невежества и легковерия, из географических названий составляли целые Истории и Биографии" (т. 1, с. 54–55, 299–300).
АЗЫ-АСЫ-ЯСЫ-УЗЫ-УЦЫ — названия одного и того же народа, обитавшего в первых столетиях на Дону, или Танаису. Сей народ есть коренная ветвь того древнейшего Арабского племени, о котором упоминает Абульфед, по сказанию Сайда Эль-Ахмета, под именем Ад, или Аз, или Азад, и которое поклонялось Атарду (Атта, Аттароф — astaroth). От сего племени произошли, кажется: 1) Торки — разделившиеся на европейских, не принимавших религии Магометовой, поселившихся на Дунае и известных под именем Венгров; — и на Торков-Мусульман. 2) Народ, известный под именем Татар.
Ход размышлений Вельтмана такое. Мифическое арабское племя, о котором упоминает мусульманский средневековый ученый Абуль Фида, по названию созвучно с асами — древним народом, произведенным исландским авторомXIII в. Снорри Стурлусоном от имени древнегерманских богов. "По сказанию Катона, — пишет Вельтман в монографии "Индо-германы или Сайване" (с. 4–5), — еще до Троянской войны Италию населялиOmvri- то есть заключает исследователь, Обры. Движению из Нижней Азии Иверов(Avari, Abari, Obri, Ombri, Gumri, Gomer)соответствует предание Манетона о внезапном наводнении Египта пастырскими ордами Арабов (примеч.: их область в Египте называласьAvaris), бежавшими от преобладания Ассирийского в Африку. Это переселение Арабов или Аваров, Иберов или Иверов…" происходило в древнейшие времена, еще до финикийской колонизации Средиземноморья! Но в русских летописях упоминаются узы или гузы — кочевое тюркское племя торков, выделившееся из племенного объединения огузов и к серединеII в. вытеснившее печенегов из южнорусских степей. Поскольку прозвание их звучит сходно с именами народов, объединенных Вельтманом в одно племя, он считает торков потомками асов.
Но как летописные торки попали в Венгрию? Очевидно, что Вельтман спутал узов с ясами, т. е. с аланами в русских летописях. Это ираноязычное племя сарматского происхождения, разгромленное гуннами вIV в. (что выпало из поля зрения исследователя) ушло в Галлию и Северную Африку, частично на Северный Кавказ, оставив на своем месте победителей — гуннов, они же авары, они же в русских летописях обры. Но гунны пришли из Внутренней Азии, откуда позже явились орды кочевников под общим названием татары. Круг именных и географических ассоциаций замкнулся. Остается лишь сопоставить торков с тюрками и затем с турками, воспринявшими в свое время мусульманство, и перед нами единый могучий, хотя и неизвестный науке, народ, населявший и Европу, и Азию!
АТАМАН — слово древнейшее (индоевропейское. — А. Б.), с малым изменением сохранившееся во многих языках; происходит, кажется, от attaman — отец людей, голова (mann и Lid в древнем языке значит: люди военные). По-МалоросГетман — начальник войска. По-МолдавВатаман (начальник села), Хатман (начальник войска). По Немец Hauptmann — голова войска. По-СербсГлаварь; то же, что Капитан — голова. По-ПерсидсХатим — судья.
К этим сопоставлениям необходимо добавить, что слово атаман (ат-томан) производят и от татарскогоАга(отец) и томан (тьма, 10 тысяч войска), т. е. глава войскового соединения.
БАЛДАХИН — значит кровля божья, состоит из слов Baal и dach или deck.
Вельтман делает характерную для его времени этимологическую ошибку, опираясь только на фонетическое созвучие. Слово это, означающее навес из материи, подпираемый, столбиками, пришло в русский язык из Европы (отBaldacco- Багдад, откуда привозилась золотая парча). Но сама идея сравнительно мифологии разных народов оказалась плодотворной. Современные исследователи, например, проводят многочисленные параллели между древнеславянским божеством Родом и ханаанейским (сиро-палестинским) Гадом, или Ваалом (Балл-Хадд).