Возвращались мы домой прозрачными осиновыми перелесьями, и моя ладонь еще долго чувствовала теплую шероховатость монашьего камня. Я попросил своего спутника рассказать немного об Илларие.
— Что рассказать? Он мало говорил о себе. Больше молился. Помнится, я хотел принести ему что-то и спросил, что он любит. "Я люблю дождь", — ответил отец Илларий.
Потом, уже дома, мы молча сидели в ранних сумерках и благодатный вечер укрывал наши плечи ласковым теплом бабьего лета. Казалось, что где-то рядом стоит на страже дух-хранитель — и нету в этом мире ни одной опасности.
Беседы под ореховым деревом
Незаметно подкралась осень. Сотни звонких птичьих голосов внезапно приумолкли. Мир притих. Казалось, библейское величие небес словно поспело вместе с землей, замерев в ясном синем спокойствии. "Спелое небушко", — говорил мой старик. И словно сам созрел для новых откровений. Суетная пора аптечных заготовок подходила к концу. До обеда мы уже возвращались, хозяйничали возле дома, а светлые тихие вечера проводили в беседах под старым ореховым деревом. Ствол его возле самого корня разделялся на две части, поэтому каждый из нас имел свою опору для спины.
Я тогда уже не прятался со своими записями. Наши разговоры постепенно приобретали подобие интервью — мой визави благосклонно махнул на это рукой.
Тело — глина, душа — огонь
— Вспоминаете ли детство?
— Довольно часто. Чем дальше, тем чаще. Жизнь — словно лук. Его конец смыкается с началом. И мы все возвращаемся туда, откуда пришли. Возвращаемся в детство с его свободой и искренностью. Ибо искренность и открытость — признаки целостности.
— Что больше всего запомнилось вам из детства?
— Мамины руки, пахнущие хлебом… Сверчок за печью… Высокие сосны, сквозь которые на тебя сеется солнечный дождь… Твердое, как камень, течение реки… Рыба, которая льнет к ногам… Конь, ласково дышащий в темя… Горячая пыль на дороге, обжигающая пятки… Острый запах дегтя, которым дед смазывает мои побитые коленки… Колокольный перезвон, даже душу поднимающий из постолов… Скрипение возов и мычание скота поутру… Горячее яйцо из-под курицы, облюбовавшей для этого крапиву… Вода из-под ясеня, такая студеная, что ломит зубы… Теплое, словно мамины руки, молоко…
— А в чем счастье? Как его достичь?
— Не знаю, ибо не понимаю этого слова — счастье. Зато знаю одну маленькую причту. Слепил Бог человека из глины, и остался у него еще небольшой кусочек. "Что еще тебе слепить?" — спросил Бог. "Слепи мне счастье", — попросил человек. Ничего не ответил Бог, только положил ему этот кусочек на ладонь… Этот мир — глина и огонь. Тело — глина, душа — огонь. Глину можно хорошо вымесить, слепить из нее что-то красивое, полезное, но она все равно остается сырцом до тех пор, пока огонь ее не выжжет, не закалит. Тогда она становится теплой, звонкой, крепкой. И ничто ее не страшит, ибо сплетены они воедино в силе и законе. Глина и огонь. Земное и небесное. Церево приносит нам сладкие плоды. Но из того же дерева и крест. И он есть плодом для души… Счастье, говоришь… Мы сидим под этим деревом при мирной беседе. Слышим друг друга и чуем жужжание уставшей пчелы. Это миг счастья… Послезавтра собирается на мелкий дождик. Мы будем сидеть со своими книгами и прислушиваться к его вкрадчивому шуршанью за стеклом. И в наш приют войдет тихое счастье… А потом будут и другие моменты тихого счастья.
— Какой период самый лучший в жизни?
— Тот, которым живешь. А день — сегодняшний. И время то, которое сейчас. Не тоскуй по вчерашнему, не ожидай счастья от будущего. Нынешний день очень скоро станет вчерашним, а завтрашний перейдет в вечность. Так пройдет молодость, так пройдет все.
— Не представляю вас без морщин…
— Мои морщины (смеялся) — часть моей кожи, меня самого. Как и рука, сердце, глаза. Это, наверное, письмо нашей жизни, отображенное на лице. У каждой морщины есть свое имя, и оно что-то значит. Для тех, кто умеет это читать. Я считываю лица одним мимолетным взглядом.
— Что написано на вашем лице?
— Быть может… зрелость мыслей и чувств. Зрелость сердца. Я живу долго, я пережил время, сотворившее меня и мой мир.
— Стареет ли душа?
— Все стареет, даже камень. Но душа стареет только та. которая поддалась этому.
— Поддалась чему?
— Поддалась умиранию. Душа стареет, но не умирает. Она вечна, как и Тот, что подарил нам ее.
— А жизнь тленная?
— Не бывает такой жизни, в которой хоть на минуту не присутствовало бы бессмертие. Продление жизни — в наших рукотворных и нерукотворных делах. Что успел сделать человек — того смерть забрать не может.
— Чувствуете ли вы старение?
— Живя — да. Но во сне я возвращаю молодость.
— Сон так важен для человека?
— Очень. Возможно, даже больше, чем дневное бдение. Но день следует прожить так, чтобы заслужить хороший сон. Мы с тобой "зарабатываем" его работами, а в свободное время — плаванием и прогулками. Особенный сон — "молодильный". Некоторые люди имеют две молодости: та, которая позади, и та, что впереди. Но это если научишься не поддаваться старению.
— И все-таки, есть ли рецепт молодости?
— Есть (смеялся). Радуйся каждой мелочи. И делай то, что тебе любо. Нету ничего милее, чем "сродное дело", которое любишь и знаешь, и нет ничего хуже, чем делать что-то, пересиливая себя.
Счастье — это когда молятся за то, что ты есть
— Что больше всего мучает человека?
— Страх.
— Страх чего?
— Страх самого страха. В этом и лежит природа страха как такового. Пугает нас не сама жестокость жизни, а ее таинственная недосказанность. Люди все время чего-то боятся: заболеть, умереть, что-то потерять, боятся, что их выгонят из привычного достойного места. А именно эту достойность и съедает страх. Того, кто все время под Небом, никуда из-под Неба не прогнать. Ибо Небо — всюду Вечная твердь духа. Без этого жизнь человеческая хрупкая, шаткая, суетливая и недолговечная.
— И что же делать?
— Жить. Страх идет от душевного одиночества. Но ведь это наша природа, божественная природа! Особенность, неповторимость существа, которое носит в себе весь Божий мир. Кто-то считает, что это наша юдоль — приходить в этот мир и покидать его в одиночестве. Но именно полнота одинокости и рождает понимание, что ничего не следует бояться. Конечно, когда тебе тяжело, ты можешь сдаться. Но разве от этого тебе станет легче? Плакать всегда проще, но нужно учиться смеяться. Только не очень громко (смеялся при этом и сам). Горевать и печалиться — не большой талант. Талант — уметь быть радостным. Желать радости, искать ее во всем. И она придет, словно бабочка, и тихо коснется твоего плеча, когда ты ее и не ждешь…
— Йоги говорят: спи и жди…
— А я говорю: делай вовремя то, что должен делать, и то, что должно случиться, — случится.
— Что случится?
— Ты станешь нужным — людям, миру, Богу, себе. Доброе дело шагает смело. Возможно, это и есть счастье? Когда кто-то молится за то, что ты есть. Человек должен действовать, карабкаться на гору, а не ждать, когда гора придет к нему. Человек — это вечный путь, а не пыль над дорогой. Человек — огонь, а не дым, который ветер развеет.
— Чего человек не должен делать?
— Много чего. Следует остерегаться делать такие поступки, о которых не сможешь рассказать детям.
Пусть душа твоя всегда будет в "чистой рубахе"
— А каким надобно быть?
— Таким, как все (смеялся). Мне говорили когда-то: ты не такой, как все. Это было для меня нелегко. Но пришло время — и я перестал страшиться быть не таким, как другие. А затем и сам поднялся над собой и стал таким, как все. И, с тех пор многие говорят мне: "мы хотим быть такими, как ты. Ну, что же тут посоветуешь? Верь себе — и тебе поверит мир. Говори то, что думаешь, и делай то, что думаешь. Но думай ясно, чисто, животворно. Пусть душа твоя всегда будет в "чистой рубахе", как говорит народ. Еще полнее сказал, как мне кажется, один поэт: ".Будь простым, как ветер, неисчерпаемым, как море, и насыщен памятью, как земля". Это — словно камешки, на которые ставишь ногу в болоте жизни.
— Камешки?
— Да, я люблю камни. Даже те, которые бросают в меня. И они для чего-то сдадутся.
— Это вы о врагах?
— Я их себе не наживаю. В том, что у человека есть враги, не обязательно виноват только он. Часто они сами постают из духа несовершенства и зависти. Люди мечутся, они бывают глупыми, жадными, трусливыми, неспокойными, готовыми на все, чтобы достичь превосходства, казаться лучшими или просто для того, чтобы избежать бедности и страданий за счет других… Но в каждом есть проблеск света и потребность в свете. Значит, с низменностью своей природы человек может и должен бороться.
— Силой воли?
— Воля влияет на судьбу, дисциплина помогает нашей природе. Но воля должна быть доброй и гибкой. Давай ей передышку и свободу. Обманывай трудности. Не делай ничего через край, через силу. Все самое тяжелое и сложное подчиняется нам тогда, когда не бросаем на него все свои силы… Мы слабые, поэтому должны привлекать к себе силы мира, а особенно — невидимые светлые силы Неба.
— У вас были хорошие учителя?
— Наверное, самый лучший учитель ты себе сам. Есть четыре главные студии: изучать себя, изучать людей, изучать природу и книги. Сначала ты ищешь смысл, затем опираешься на корень, а дальше выбираешь точку опоры, от которой отталкиваешься.
— Знаю, что природа — это то, чем "дышит и обогащается" ваша душа.
— Никакие науки не открыли мне столько простой и мудрой правды, как трава своим шепотом и птицы своим пением. Это крылатые существа, которые, словно ангелы, связывают небо и землю. Звери учат нас быть людьми. Учат легкости жизни, ибо дикие звери не носят тяжестей, как человек. В повадках тех же насекомых я иногда вижу больше смысла и красоты, чем в поведении людей.