— Это Обетованная земля, ее наследуют кроткие.
Мне стало так радостно и легко, что я улыбнулась. И чем дальше мы шли, тем выше становилась трава и прекрасней цветы. Среди этого поля стоял высокий храм. Мы взошли на паперть, и я услышала дивное пение. Хор пел: «Свят, Свят, Свят», и «Воскресение Христово видевше». Внутри храма была такая красота, что невозможно передать: двери, которые вели в храм, были как будто из бисера и сияли разными огнями. Около высоких колонн стояли инокини. Я узнала некоторых наших монахинь и послушниц, которые были еще живы, но святой Георгий сказал мне:
— Когда вернешься в монастырь, никому не говори про живых, которых ты здесь видела, чтобы они, узнав об этом, не возгордились. Про остальное можешь рассказать.
Я была потрясена величием храма и его красотой, и только могла повторять:
— Господи, слава Тебе!
Вдруг святой Георгий сказал:
— Смотри, вот Царица Небесная идет сюда!
В этот момент я увидела Величественную Жену неизреченной красоты. Она, улыбаясь, подошла ко мне. Я воскликнула:
— Царица Небесная!
Она перекрестила меня три раза и тихо сказала:
— Святой Георгий, верни эту душу обратно!
Он сказал мне:
— Молись Ей, молись всегда! Она Заступница всех христиан, день и ночь Она молится перед Своим Сыном и Богом за всех!
Когда мы вышли из храма, то увидели рядом другой храм, он был гораздо меньше. В нем стояли три стола, за ними сидели отроки и плели венки из разных цветов, которые были насыпаны на столах. Рядом стояли прекрасные юноши и учили отроков плести венки. Среди них я увидела своего племянника, который умер в прошлом году. Он радостно улыбнулся мне. Святой Георгий сказал:
— Эти венки плетут для праведных.
Недалеко от этого храма я увидела три обители. Когда мы подошли к ним, то к нам вышла недавно умершая игуменья Рафаила. Она сказала мне:
— Ты, Фекла, уже здесь? Но я тебя пока не возьму, тебе надо еще потрудиться в своей обители!
Я стала ей рассказывать про наш монастырь, но она ответила:
— Я все знаю! Помоги, Господи, матушке Анне, я за нее и за всех сестер молюсь!
Потом я подошла к красивому домику, около него я увидела свою старицу монахиню Людмилу. Она открыла дверь и радостно сказала:
— А, и ты пришла сюда, но тебе еще рано, я еще не возьму тебя!
Она привела меня в келью, где было много икон. Здесь было очень хорошо, просторно, чисто. Она села к столу и стала что-то писать. Вдруг раздался колокольный звон, и старица сказала:
— Теперь возвращайся домой, а мне надо идти на службу.
Когда я вышла от нее, то встретила матушку Пелагею, она очень обрадовалась, когда увидела меня, и сказала:
— Ах, Фекла, ты уже здесь? Но ведь тебе еще рано!
Она крепко меня обняла и показала свою келью: это был красивый одноэтажный домик. Матушка сказала:
— Я все знаю, молюсь за вас и всех жалею!
Когда она отошла, я встретила мою первую старицу. Она тоже очень обрадовалась, крепко меня обняла, говоря:
— И ты, дорогая, пришла к нам?
Я спросила у нее:
— Матушка, а хорошо ли вам здесь?
— Раньше было не очень хорошо, — ответила она, — сама знаешь, я общалась с народом, много грешила, но сестры за сорок дней вымолили меня, теперь мне хорошо!
Она отошла от меня. Тут появился святой Георгий, и мы пошли дальше по полю. Вдруг я увидела монашествующих, которые шли посреди поля. Они были в светлых и парчовых мантиях, в золотых и серебряных венцах. Много шло святителей в золотых одеждах, в венцах и с крестами. Я узнала среди них знакомого священника, очень хорошей жизни.
Впереди монахинь шли игуменьи с посохами, среди них было много умерших сестер, некоторые рясофорные были в белых мантиях с золотыми венцами, у некоторых были букеты из очень красивых цветов. Все знакомые монахини кланялись мне и улыбались, а одна послушница сказала:
— Фекла, и ты пришла к нам! Но не совсем — ты вернешься обратно!
Во главе священства шел святитель в митре, с крестом в руке. Я узнала трех иеромонахов Тихвинского монастыря, они шли с крестами в руках. Все они были как будто одного возраста, лет тридцати. А мирские шли сбоку, с двух сторон, их было очень много. Все они проходили в ворота.
Вдруг около меня появился седой старец в одежде святителя. Я узнала в нем Николая Чудотворца. Он мне сказал:
— Пойдем, тебе пора возвращаться обратно!
И мы с ним пошли вперед. Вскоре мы попали на другое поле, которое было похоже на нашу сенокосную полянку. Я увидела на нем своих монахинь и послушниц, они косили траву, гребли сено и пели молитву: «Пресветлый Ангел мой Господень». Около этого поля протекала река. Я увидела на другом берегу некоторых живых монахинь из нашей обители. Волосы у них были распущены, им, по-видимому, хотелось перейти к нам на поле, но как только они подходили ближе, берег реки обваливался, и они вместо того, чтобы приближаться, отдалялись. Мне стало их очень жаль. Святитель Николай сказал мне:
— Не говори никому, кого ты видела за рекой! Они, быть может, еще покаются. Пойдем, я провожу тебя!
Скоро мы с ним пришли в келью, и он скрылся. Вдруг дверь в келью отворилась, и вошла умершая игуменья Рафаила. За ней вошла другая монахиня, высокая, красивая. Она стояла сзади игуменьи и улыбалась, а матушка подошла ко мне и сказала:
— Ты теперь больна. Пособоруйся, и поправишься!
Матушка три раза перекрестила меня. Я спросила ее:
— А кто это с вами?
Она ответила мне:
— Это наша благоверная царица, схимонахиня Дарья.
Они издали перекрестили меня и скрылись. После этого я проснулась, посмотрела на свою келью, и она показалась мне такой грязной и мрачной после того, что я видела! Немного погодя я пришла в себя, узнала всех, кто был рядом, и сказала им:
— Дорогие, не делайте никому зла! Что будет вам на том свете за зло, страшно даже и подумать!»
Один час, проведённый в аду
Один расслабленный, изнемогая от своей болезни, умолял Господа прекратить его страдальческую жизнь. Однажды ему явился Ангел и сказал:
— Господь услышал твою молитву. Он прекращает твою временную жизнь, только с условием: вместо одного года мучений на земле ты должен пробыть три часа в аду. Твои грехи требуют очищения в страданиях твоей плоти, поэтому ты должен быть в расслаблении еще год. Для всех верующих нет другого пути к Небу, кроме крестного. Ты устал от своей болезни. Если согласен, узнай, что такое ад, куда идут все грешники. Впрочем, твое испытание продлится в течение трех часов, а потом молитвами Святой Церкви ты будешь спасен.
Страдалец задумался. Год страданий на земле показался ему ужасным.
— Лучше я вытерплю три часа, — ответил он наконец.
Ангел тихо принял на свои руки его страдальческую душу и, заключив ее в преисподней, удалился от него со словами:
— Через три часа я приду за тобой!
Господствующий повсюду мрак, теснота, крики грешников, духи злобы в их адском безобразии — все это слилось для несчастного страдальца в невыносимую боль и ужас. Он везде видел только мучения, ни звука радости не было слышно в необъятной бездне ада! Одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме, проносились их исполинские тени, они были готовы проглотить его. Бедный страдалец в ужасе закричал, но на его вопли ответила только адская бездна замирающим вдали эхом и клокотанием гееннского пламени. Все грешники, томившиеся в преисподней тьме, были заняты только собой. Бедному узнику казалось, что прошли целые века страданий, а светоносный Ангел забыл о нем.
Но вот тихий свет ангельской славы разлился над бездной. С райской улыбкой подошел к нему Ангел и спросил:
— Как ты?
— Я не думал, что в ангельских устах могла быть ложь, — прошептал едва слышным, прерывающимся голосом страдалец.
— Что такое? — возразил Ангел.
— Как что такое? Ты обещал взять меня отсюда через три часа, а уже прошли годы в моих невыносимых мучениях!
— Какие годы, какие века? — кротко, с улыбкой ответил Ангел. — Прошел лишь один час, тебе осталось пробыть еще два!
— Как два часа? — в испуге спросил страдалец. — Еще два часа? Ох, не могу терпеть, нет сил! Если только можно, если только есть воля Господня, умоляю тебя — возьми меня отсюда! Лучше я буду страдать годы и века на земле, даже до последнего дня, до Второго Пришествия Христова на Суд, только выведи меня отсюда! Невыносимо, пожалей меня! — со стоном воскликнул несчастный, протягивая руки к светлому Ангелу.
— Хорошо, — кротко ответил Ангел.
При этих словах страдалец открыл глаза и увидел себя на своей постели. Он был в полном изнеможении, но каким счастливым он себя почувствовал! С этой минуты он с радостью переносил свою болезнь, вспоминая ужас адских мучений и благодаря за все милосердного Господа.
Кончина христианского отрока
Рассказ помещицы
В 1860 году я жила со своим сыном Виктором в Ярославле. Это был замечательный ребенок, подвижный, умный, послушный. Он с раннего детства верил в Бога, всегда радовался, когда его приводили в храм. Многие любили его, особенно слуги. Когда ему исполнилось пять лет, он заболел дифтеритом. Однажды утром он мне сказал, что сегодня должен умереть:
— Мамочка, я хочу прийти к Богу во всем чистом, умой и одень меня!
Я стала возражать, что он не умрет, что ему надо отдохнуть, и он скоро поправится. Но малыш настаивал на своем. Тогда я уступила его просьбе — умыла его, одела в чистое белье и положила на кроватку.
— А теперь, мама, дай мне икону, которую я так люблю, — попросил он, и я выполнила его просьбу. — Скорее, мама, дай мне в руку свечку, я сейчас умру! — требовал мальчик, и я зажгла восковую свечку и вложила ему в руку. — А теперь, мама, прощай! — сказал он, закрыл глазки и тотчас скончался.
От горя я обезумела, все время плакала, не находя ни в чем утешения. Но однажды зимой, проснувшись ранним утром, я услышала около моей кровати голос Виктора, который звал меня: