Альва пыталась убедить себя, что роскошный дом не такая уж большая важность. Тем не менее, она видела, как изменилось положение Корнелии, когда та стала хозяйкой грандиозного особняка. До того, как тот дом был построен, Корнелию Стюарт считали просто богатой выскочкой, причем самого позорного толка. Вульгарной, хвастливой. Никербокеры не пускали ее на порог. Но отношение к Корнелии стало другим, когда ее семья построила помпезный особняк – особняк, затмивший все самые усердные старания Альвы и Вилли.
Придется искать другой путь к успеху, используя свой ум, свои достоинства. Тем ценнее будет победа, убеждала себя Альва. Разве не так?
Но однажды она навестила Джеремайю, и все ее доводы разлетелись в пух и прах. Вилли и остальные Вандербильты больше не желали с ним знаться, однако Альва возобновила дружбу с дядей мужа. Ведь он был изгоем, как и она сама.
Альва пришла к нему в гостиницу «Гленэм» на углу Пятой авеню и 22-й улицы, где Джеремайя жил весь минувший год, поскольку продал свой дом, чтобы расплатиться с адвокатами.
– Как тебе удалось сюда вырваться? – спросил он, впуская ее в свой номер.
– Сказала Вилли, что встречаюсь с приятельницей.
– Надо же, как мы осмотрительны, – усмехнулся Джеремайя. – Будто муж и любовница. Только что не совокупляемся.
Смеясь, Альва выпросталась из пальто и села за маленький столик на трех ножках, что стоял в углу, у окна. На нем она увидела пепельницу, полную окурков, полупустую бутылку виски и два бокала.
– По-твоему, рановато для спиртного? – спросил Джеремайя.
– А ты сам как думаешь?
– Наш человек, – рассмеялся он, наливая ей виски. – За нас. – Джеремайя чокнулся с ней.
Они с ходу принялись сплетничать об Элис и Корнелиусе, о Билли и Луизе. Когда он упомянул, что его брат тратит три миллиона на строительство двух особняков – один для него, второй – для дочерей, – Альва встрепенулась.
– Для Маргарет и Флоренс? – Она озадаченно посмотрела на него. – А как же мы? Он даже не вызвался помочь нам со строительством нашего нового дома. – Заметив, каким невыразительным стало лицо Джеремайи, она осеклась и, поддавшись вперед за столом, стиснула его руку. – Прости. Нашла кому жаловаться.
– Дорогая, я готов целый день соболезновать тебе, ругая скупердяев Вандербильтов, – сказал он со смехом и закашлялся, а потом разрыдался.
– Что с тобой? Что случилось?
Джеремайя извинился, вытирая глаза.
– Я и сам удивлен, что так долго сдерживался. Все утро ревел, как ребенок.
– Из-за чего?
Джеремайя сунул сигарету в рот, снова наполняя свой бокал.
– Помнишь те четыреста тысяч, что поместили в трастовый фонд на мое имя?
Альва кивнула, готовясь услышать неприятную новость.
– Так вот. Я попытался снять оттуда часть денег, и выяснилось, что, благодаря Билли, я не вправе взять из той суммы ни цента. Мне лишь дозволено указать в моем собственном завещании, кому эти деньги перейдут по наследству. Как тебе это нравится? – рассмеялся он, хотя лицо его искажала гримаса. – Мертвый я буду стоить больше, чем живой. – Глаза Джеремайи, обращенные на нее, полнились слезами. – Я просто раздавлен. Ну, – пожал он плечами, – не окончательно, конечно, но сколько еще я протяну на те крохи, что мне остались?
– Послушай меня… – Альва ближе придвинулась к Джеремайе и взяла его за руки. – Я отложила немного денег. Сумма небольшая, но если тебе когда-нибудь понадобятся деньги, скажи мне, хорошо? Я серьезно.
Джеремайя потрепал ее по руке.
– С какой стати ты будешь одалживать мне деньги?
– Может, это мой способ противостоять могущественным Вандербильтам.
На следующий день Вилли Кей вернулся домой в отвратительном настроении. Он прошел мимо дворецкого, бросил на стол цилиндр и перчатки, трость швырнул в угол, где стояла вешалка.
– Что с тобой? – Альва, читавшая Консуэло в гостиной, передала дочку няне и поспешила к мужу. – В чем дело? Что случилось?
– Меня еще в жизни так не унижали, – отвечал он, беря графин с бурбоном. – Никак не могу успокоиться.
– Что стряслось?
– Джеймс пригласил меня в «Юнион-клуб» поиграть в покер. – Вилли налил себе виски и отпил большой глоток. – Так те сволочи меня не пустили. Ван Алену можно, его приняли в клуб, а меня не пускают даже в качестве гостя. Как же надоело, что в Нью-Йорке ко мне относятся как к человеку второго сорта. – Он провел рукой по волосам. – Казалось бы, столько времени прошло, я получил наследство… пора бы признать, что я ничем не хуже прочих. Я же гораздо богаче многих из них. – Он плеснул себе еще бурбона. – Представляешь, говорят, они пожаловали членство даже Александру Стюарту… его собирались принять в клуб, если б он не умер. Торговца текстилем приняли, а Вандербильтов – ни-ни… ни одного…
Вилли продолжал возмущаться, но Альве, едва он упомянул Александра Стюарта, сразу вспомнился особняк Корнелии. Роскошный дом, выстроенный Стюартами, открыл для них многие двери, в том числе, как выяснилось, и «Юнион-клуба».
– Вилли, – Альва повела мужа на диван, – у меня идея. Я придумала, как добиться, чтобы Вандербильты завоевали уважение в Нью-Йорке и ты получил доступ в джентльменские клубы.
Погруженный в свои мрачные мысли, он едва ли слышал ее.
– Нас все еще наказывают за поведение Командора. Думают, что мы все невежи, племя дикарей.
– Позволь мне с этим разобраться, ладно?
– Да что ты можешь сделать?!
Альва не была уверена, что он подразумевал под «ты». То ли, что это никому не под силу, то ли, что это не под силу ей, потому что она – женщина. В любом случае, слова мужа она восприняла как вызов.
После того разговора Альва взялась претворять в жизнь свою идею. Первым делом она наняла архитектора Ричарда Морриса Ханта. В их первую встречу Хант, поправляя на лице очки, внимательно изучил проект, который представила ему Альва. Чертежи были испещрены стрелочками, указывающими на секции с пометками – [17]дымоход, контрфорс, колонны, арки, витражи, третий этаж.
– Миссис Вандербильт, – хмыкнул Хант, снимая очки. Густые усы полностью скрывали его верхнюю губу. Откинувшись в кресле, он спросил: – Вы будете строить дом или замок?
Вскоре после той первой встречи с архитектором Альва узнала, что она снова беременна. К тому времени она уже убедила Вилли, что им необходим более просторный дом, нежели тот, который они начали строить. Несмотря на то, что ее мучали усталость и тошнота по утрам, разработкой нового проекта они с Хантом занимались день и ночь: ели – вареную курицу и жареную баранину с чугунной сковородки – прямо за его рабочим столом, зарисовывая последние детали.
В конце октября 1878 года у Альвы с Вилли родился второй ребенок. На этот раз сын. Мальчику дали более традиционное имя – Уильям Киссам Вандербильт II, – но буквально со дня его появления на свет они стали называть его Малыш Вилли.
Через некоторое время после рождения сына Альва решила показать мужу проект нового дома. За детьми присматривала няня, а она сама в столовой раскатала на столе план, придавив заворачивающиеся углы парой медных подсвечников. И с гордостью представила свой французский замок. Каждый его элемент – панельная обшивка стен, стрельчатые арки, витражные розетки, ребристый свод, колоннады, шпили – до последнего флерона был разработан с ее участием. И все это время она предвкушала, как они воздвигают нечто столь великолепное, столь грандиозное, – такое, что Америке и не снилось.
Вилли взглянул на поэтажный план здания и затем поднял глаза на жену.
– Ты с ума сошла?
– Но ведь ты сам сказал, что нам необходим более просторный дом. Тем более что у нас теперь двое детей.
– Более просторный дом нужен, не спорю, – согласился он. – Но то, что ты показываешь, это полнейший бред. Не дом, а чудовище. В городе такой и воздвигнуть-то негде.
– Ричард нашел идеальное место. Прямо на Пятой авеню. Чуть дальше за Пятидесятыми улицами.
Вилли снова посмотрел на чертежи и почесал голову.
– И во сколько обойдется строительство такого дома? В пару миллионов, должно быть.
– Вообще-то, скорей всего, в три.
– Что?!
– Или больше. – Она улыбалась, хлопая ресницами.
Вилли в изумлении таращился на нее.
– Абсурд. Ты прекрасно знаешь, что мне это не по карману. Даже при моем наследстве.
– Но ведь никто не требует, чтобы мы выкладывали всю сумму сразу. Ричард сказал, что строительство займет не меньше двух лет. А если нам понадобится помощь, мы всегда можем обратиться к твоему отцу.
Вилли отошел от стола, грузно опустился в кресло и, упершись локтями в колени, уронил голову в ладони.
– Вилли, ну как ты не понимаешь? – Альва подбежала к мужу, опустилась на колени у его ног. – Ты мыслишь мелко. Речь идет не о доме как таковом. Я подразумеваю всё. Просто доверься мне.
– Я тебе доверяю, – улыбнулся он, коснувшись ее щеки. – Ты же знаешь.
– Тогда позволь мне построить этот дом. Позволь сделать это для нас. Вместе, ты и я, мы завоюем весь Нью-Йорк.
Глава 18
Экипаж Каролины остановился перед домом ее матери в западной части Двадцать третьей улицы. Она переехала сюда несколько лет назад, и Каролина была только рада, что больше ей не придется переступать порог дома на углу Лафайет-плейс и Грейт-Джоунс-стрит, где она выросла.
Все годы ее детства и отрочества мать Каролины либо ухаживала за больными детьми, либо скорбела о тех, кого она потеряла. Некоторых своих братьев и сестер Каролина даже не знала. Генри не дожил до года, Августа скончалась от гриппа, Арчибальд попал под колеса экипажа, Элизабет умерла при рождении, Корделию унесла чахотка, Кэтрин – некая загадочная болезнь. Мать Каролины, если не была беременна, то носила траур, а, случалось, одновременно и ребенка вынашивала, и оплакивала свое умершее дитя. На доме постоянно висели траурные флаги, зеркала были закрыты, часы остановлены в минуту смерти почившего члена семьи. Это был ужасный дом, гнетущий, пропитанный горем. Соседские дети говорили, что их дом населен призраками.