Но в тот зябкий январский день она чувствовала себя разбитой, тело словно одеревенело, в висках пульсировала боль. Теперь-то какой смысл одеваться? Даже отсюда, из спальни, она слышала, как суетятся слуги: расставляют по местам мебель, подметают. Она живо представила себе, как внизу, на кухне, моют и вытирают фарфоровую и стеклянную посуду, убирают ее в шкафы. Кто-то, должно быть, снимает гирлянды, упаковывает цветы, которые пойдут на выброс. Жаль. Но она ненавидела увядающие цветы. Обвисшие лепестки навевали тоску, а сегодня тоска была невыносима.
Раньше после бала она обычно испытывала удовлетворение, но сегодня ее глодало разочарование. Уолдорф с супругой вели себя так, словно сделали ей одолжение, почтив своим присутствием ее бал. И уехали они в числе первых, около трех часов ночи. Слава богу, у всех хватило такта не спрашивать ее, где Уильям. Теперь он нечасто присутствовал на ее приемах, и Каролина не могла решить, удручает ее это или радует. Ей не нужно, чтобы он устраивал пьяные сцены, но тем не менее она хотела бы знать, где он был, с кем, сумел ли минувшей ночью добраться до дома. Она отогнала от себя эти мысли, подумав, это Томас, наверно, велел слугам поменьше шуметь, дабы не тревожить госпожу. Он всегда старался оберегать ее покой. Ах, если б о ней так же заботился Уильям! Печально, что дворецкий волнуется о ней больше, чем ее собственный муж.
Она думала об Уильяме, но понимала, что на самом деле ее беспокоит иное. Бал прошел с большим успехом, как и все ее балы последних десяти лет. Но вот настроение на этот раз было немного другое, и этого нельзя было отрицать. Приветствуя гостей с верхней площадки лестницы, где она сидела под собственным портретом в шесть футов высотой, Каролина чувствовала, что ее ежегодный большой прием находится в тени предстоящего костюмированного бала, который Альва Вандербильт планировала устроить в конце марта.
Каролина намеренно не включила Альву в список приглашенных на вчерашний бал, однако незримое присутствие этой выскочки постоянно ощущалось. Вообще-то в последнее время Альва беспрерывно вторгалась в жизнь Каролины. Всю ночь она слышала, как гости увлеченно обсуждали предстоящий бал-маскарад Альвы Вандербильт в Petit Chateau[26]. Надо же, Petit Chateau. Никто не дает названия своим городским особнякам. Никто. Это просто не принято.
Бал состоится через два месяца, а уже все только и говорили что о почетной гостье – виконтессе Мандевиль, Каролину возмущало посягательство на ее права, и ажиотаж вокруг бала Вандербильтов выводил ее из равновесия. «Нью-Йорк таймс» уже назвал предстоящий маскарад «самым ожидаемым балом сезона». Раньше в этой газете так писали о балах Каролины. «Ну и пусть», – решила она про себя. Ведь она по-прежнему предводительница светского общества, и на приеме Альвы Вандербильт ноги ее не будет.
Чуть позже Каролина села за туалетный столик. Ее черный парик «Помпадур», в котором она была на вчерашнем балу, висел на подставке. Глядя в зеркало, она отметила, что волосы ее сильно поседели и заметно поредели. Камеристка ей об этом не говорила, но Каролина и сама видела, что на макушке у нее появилась пролысина, пока еще маленькая, размером с монету, но она постепенно становилась все больше. На первых порах Каролина обходилась шляпами и капорами, но в конце концов стало ясно, что единственное спасение – это парик. Вернее, парики. Теперь у нее был отдельный шкаф, в котором хранились парики различных оттенков коричневого и черного, имитирующие разные виды причесок. Проблему плохого состояния волос Каролины они с камеристкой решали без лишних слов и обсуждений.
Кончиками пальцев она потрогала макушку: да, лысина постоянно увеличивается. Наконец ей надоело смотреть на свои тусклые волосы, и она взяла парик. Только успела надеть его, как в дверях появилась Кэрри. Глядя на отражение дочери в зеркале, Каролина сразу поняла, что с ней приключилась какая-то беда.
– Боже мой, дитя! – Она повернулась к Кэрри. – Что стряслось? Тебе нездоровится?
У Кэрри плечи были безвольно опущены.
Каролина быстро поднялась из-за туалетного столика и подошла к дочери. Потрогала ее лоб, проверяя, нет ли температуры. Кэрри только что вернулась с занятия по танцам, на котором – представьте себе – разучивали кадриль для бала Альвы Вандербильт. Кэрри и ее друзьям предстояло исполнить танец в память о короле Пруссии Фридрихе Великом. Каролина еще раз потрогала ее лоб.
– Жара нет.
– Я не больна.
– А в чем же дело?
– На репетиции все девочки только и говорили что о бале в доме Вандербильтов.
– И поэтому ты так расстроена? Из-за этого нелепого бала?
– Мама, почему ты так ненавидишь миссис Вандербильт?
– Это не так, – ответила Каролина, стараясь придать своему голосу оттенок безразличия. – Просто мне нет до нее дела.
– По-моему, ты не понимаешь. Альва Вандербильт – женщина умная. И хитрая. Все говорят, что она намерена стать во главе общества. Сместить тебя. Говорят, что у нее новое видение роли общества. Шарлотта тоже это слышала. Тебе больше нельзя враждовать с ней. Лучше объедини с ней усилия, иначе ты рискуешь лишиться своего положения. И, прости, но если ты лишишься своего положения, что будет со всеми нами? Мы станем «бывшими».
– Вздор! – Каролина взмахом руки отмела тревогу дочери. – Этого не произойдет никогда.
– Это уже происходит. Все мои подруги – все – получили приглашения на этот бал, а я – нет.
– Твое приглашение просто еще не доставили.
– Да нет, ты не понимаешь. Все получили приглашения больше недели назад. Теперь уже ясно, что меня не пригласят. Что я скажу подругам? Мы уже несколько недель разучиваем эту кадриль. Ты должна как-то наладить отношения с миссис Вандербильт.
У Каролины по спине пробежал холодок.
– Будет еще много балов, – сказала она, но это прозвучало неубедительно.
Кэрри посмотрела на нее. Лицо бледное, в глазах слезы. Каролина не терпела, когда ее дочери проявляли слабость, и Кэрри это знала.
– Да, конечно, будет еще много балов. Я переживу. – У нее по щеке скатилась слеза. – А ты? Какое будущее ждет тебя? – С этими словами она закрыла лицо маленькими бледными ладонями и зарыдала так, что у нее затряслись плечи.
Каролина почувствовала комок в горле.
– Это явно какая-то ошибка, – сказала она.
Кэрри икнула и снова разразилась слезами.
Каролина вся кипела от возмущения. Ведь ею явно манипулируют. Как смеет Альва Вандербильт наказывать Кэрри подобным образом. Нет, она не потерпит такой светской войны.
Глава 29
На следующий день Каролина нанесла визит Уорду Макаллистеру. Никто лучше него не разбирался в хитросплетениях светского общества, к тому же он знал Кэрри, даже любил ее как родную. Каролина была уверена, что вместе они найдут выход из положения. Они сидели рядом в его библиотеке, где стены были обшиты темными панелями. Через бархатные портьеры в комнату проникала лишь одна полоса солнечного света. На столике между ними стоял серебряный поднос с чайным сервизом. Каролина требовала обратиться с призывом ко всем представителям светского общества бойкотировать бал у Вандербильтов.
– На каком основании? – Уорд скептически посмотрел на нее. – Просто из-за того, что туда не пригласили вашу дочь? Лина, это не серьезно.
По выражению его лица Каролина поняла, что ее предложение смехотворно.
– Но Кэрри очень расстроена. Я должна что-то предпринять. К тому же она беспокоится, что Альва встанет во главе светского общества. – Каролина рассмеялась, словно это была явная нелепость.
– Вообще-то… – золотыми щипчиками Макаллистер взял кусочек сахара, – … ни для кого не секрет, что это часть ее грандиозного плана. Она очень хитра и изобретательна. Будьте с ней поосторожней.
Значит, это правда. Каролина почувствовала, как внутри нее что-то оборвалось, словно стекло под кожей хрустнуло. А она-то думала, что Кэрри преувеличивает, чрезмерно драматизирует ситуацию. Каролина закатила глаза, сделав вид, что это ерунда, беспокоиться не о чем. Надо же, закатила глаза! Это мимическое движение Каролину всегда раздражало. Бессмысленная ужимка, беспомощное выражение неодобрения. И вот, пожалуйста, она сама повела себя как экзальтированная дама.
– Из того, что я слышала, – произнесла Каролина, – это будет, скорее, цирк, а не бал. – Обычно она была сдержанна в суждениях и потому мгновенно пожалела о своих словах. Фраза получилась жалкой. Каролина словно оправдывалась.
– Может, и цирк, да-да, – ответил Макаллистер, помешивая ложечкой чай, – но все только и говорят что о костюмах, приглашениях и т. д. – Уорд подался вперед, будто собирался сообщить ей что-то важное. – Я только что из редакции «Нью-Йорк таймс». Мне сообщили, что Альва Вандербильт пригласила их на ознакомительную экскурсию по Petit Chateau.
– Не дом, а ужас какой-то, – содрогнулась Каролина, опять не сдержавшись. Ничего не могла с собой поделать. Не Альва, а заноза в боку. Прежде Каролина особо не думала о других женщинах, пытавшихся свергнуть ее с пьедестала. Но Альва, опиравшаяся на гигантское состояние Вандербильтов, начинала ее беспокоить. – Беззастенчивая демонстрация комплексов этой женщины.
– Абсолютно с вами согласен, – отозвался Макаллистер. – Но этот дом и апофеоз богатства. Стоило мне переступить порог, я сразу увидел, как…
– Переступить порог? Вы были в том доме? То есть вы нанесли визит Альве Вандербильт? – У Каролины брови сами собой поднялись от изумления.
– О – Уорд махнул рукой: дескать, пустяки. – Миссис Вандербильт просто нужна была моя консультация по поводу организации бала, да-да.
– Понятно. – Еще несколько недель назад Уорд презрительно называл костюмированный бал Альвы вульгарным балаганом. В Каролине всколыхнулась ревность, возникло нелепое чувство, что ее предали. Ей была отвратительна сама мысль, что она должна бороться с Альвой Вандербильт за внимание Уорда. Она уже пыталась соперничать с любовницами Уильяма, и каждый раз благополучно проигрывала. Приуныв, Каролина ругала себя: