– Знаешь, я ведь его не любила. Его светлость не был светлым человеком, – невесело рассмеялась она. – Наверно, это прозвучит ужасно – и ты, пожалуйста, мои слова никому не передавай, – но я о нем не скорблю. Правда. Ни чуточки. Порой мне кажется, что я даже рада.
Альва вытаращила глаза.
– Это и впрямь ужасно, но, к счастью для тебя, твои слова я никому передавать не собираюсь.
– У меня были любовники. Это ты тоже должна знать. – Герцогиня поджала губы, так что вокруг рта обозначились морщинки.
– Я догадывалась, – призналась Альва.
– Дочь Асторов, беднягу, склоняют на все лады. Будто не знают, что подобное случается сплошь и рядом.
– А это потому, что она дочь гранд-дамы. С ее дочерями такого быть не должно. – Альва взяла чашку и только хотела глотнуть кофе, как увидела, что лицо подруги помрачнело: она насупилась, стиснула зубы. – В чем дело? Что стряслось?
Герцогиня неторопливо отставила в сторону чашку с кофе.
– Я должна сказать тебе кое-что. Постарайся сохранять спокойствие.
Сердце у Альвы заколотилось быстрее. Одна мысль сменяла другую: Герцогиня больна? Или кто-то из ее детей? Неужели второй раз выходит замуж?
Герцогиня накрыла руку Альвы своей ладонью, отчего Альва испугалась еще больше.
– Я не хочу, чтобы ты услышала это от кого-то другого.
– Господи, да что случилось-то?
– Это касается Вилли. – Герцогиня помедлила несколько секунд. – Альва, у него есть другая женщина.
Альву пробрала дрожь. Она попыталась отдернуть руку, но Герцогиня лишь крепче стиснула ее.
– Она живет в Париже.
Дрожь усилилась. Вилли месяц назад вернулся из Парижа. Сказал, что ходил под парусами.
– Ее зовут Нелли Нейштраттер.
Альва высвободила руку из-под ладони Герцогини. Ее теперь трясло так сильно, что ей пришлось вцепиться в подлокотники кресла.
– Он устроил для нее дом в Париже. Поселил в роскошном особняке. У нее есть прислуга. И все прочее.
Альва встала, прошла к окну и лбом прижалась к стеклу. Она подозревала, что Вилли проводит время с другими женщинами; порой, могла бы поклясться, улавливала исходящий от него запах чужих духов. Он всегда это отрицал, и ей удавалось не терзать себя мыслями об изменах мужа. Но постоянная любовница – это другое. Дом в Париже. Прислуга и бог знает что еще. Теперь понятно, почему Герцогиня держалась холодно с Вилли.
– И все уже знают? – спросила Альва, чувствуя себя униженной.
– Многие.
Альва стукнулась лбом об оконное стекло, затем повернулась к Герцогине.
– А ты давно знаешь?
Герцогиня пожала плечами, склонила набок голову.
– Предатель он и тебя не заслуживает.
– И ты решила сообщить мне об этом лишь перед самым отъездом?
– Хотела быть подальше отсюда, когда ты потребуешь у него объяснений.
– Почему ты так уверена, что я потребую у него объяснений? Большинство женщин сквозь пальцы смотрят на интрижки мужей. Ни слова об этом не говорят.
– Ты, Альва, к этому большинству не относишься.
Альва действительно потребовала объяснений у Вилли, едва проводила Герцогиню. Мужа она нашла в библиотеке. Стоя на стремянке, он доставал с полки какой-то роман. Она дождалась, когда он спустится на пол, и выхватила книгу у него из рук.
– Эй-эй, – вздрогнул Вилли, наградив ее негодующим взглядом. – Я же…
– Нелли Нейштраттер, – отчеканила Альва, отшвырнув книгу в сторону. Судя по грохоту, та что-то сбила и разбила. Альва не отрывала глаз от мужа, наблюдая, как его лицо становится пепельным.
– Альва, я… я…
– Не отпирайся.
Повесив голову, Вилли прислонился к книжному шкафу.
– Ну, что скажешь?
– Прости, – пробормотал он после долгого молчания.
– Давно это продолжается?
Вилли покачал головой, провел ногой по ковру.
– Не знаю… с год, может, дольше, – снова пробормотал он.
Альва думала, ее сейчас стошнит.
– И ты ее любишь?
Он резко вскинул голову, будто она задала нелепый вопрос, который поверг его в шок.
– Нет, нет. Я ее не люблю. Я тебя люблю.
Альва с горечью рассмеялась.
– Ты купил ей дом, нанял прислугу. И это, по-твоему, не любовь?
– Альва, это просто деньги. Это ничего не значит.
– И ты предлагаешь мне в это поверить?
– Альва, ну хватит уже. – Он шагнул к ней, взял ее за плечи. – Я тебя люблю. Правда.
– Тогда почему?
Его взгляд застыл.
– Ты постоянно меня отталкивала. Все усложняла. Я не мог избавиться от чувства, что раз за разом разочаровываю тебя. Не смог построить тебе достаточно большой дом, не смог купить тебе достаточно большую яхту. Мне не удавалось угодить тебе, как бы я ни старался. А она… Нелли – просто утешила меня в трудную минуту. Вот и все. Клянусь… я никогда не переставал тебя любить.
Они еще долго оставались в библиотеке, выясняя отношения. Свет за окном менялся. Вот уже солнце стало закатываться за горизонт, тени в комнате удлинялись. Альва знала, что она несговорчива, требовательна, но не выносила, когда из нее делали дурочку.
Их голоса то возносились до крика, то стихали до шепота. Вечерело. Они оба выдохлись. Вокруг них сгустилась тьма. Представляя, как ее муж целует, ласкает другую женщину, Альва чувствовала, как на нее волнами накатывает тошнота. Некогда этого мужчину она любила до самозабвения. А из-за этой Нелли Нейштраттер она теперь сомневалась, что когда-нибудь сумеет относиться к нему так, как прежде.
Перед лицом Господа она поклялась любить и почитать мужа, во всем повиноваться ему, и свое слово она всегда держала. Но как смириться с предательством?
– Уходи… из этого дома, из моей жизни. Я нанимаю адвоката. Подаю на развод…
– Альва, прекрати. Будь благоразумна. Я не хочу терять тебя, – сказал Вилли, хватая ее за руки. – Я порву с ней… избавлюсь от того дома… от всего. Клянусь, никогда больше я не поеду в Париж без тебя.
Альва не знала ни одной женщины, которая развелась бы с мужем. Развод. Публичный скандал. Решится ли она на такое? Она была гордой женщиной, но сейчас понимала, что ее гордость сослужит ей плохую службу. Уже половина Парижа обсуждает любовную связь ее мужа, но скоро эта новость достигнет берегов Америки и, возможно, прессы. А журналисты светской хроники обожают писать о богатых джентльменах и их любовницах. Приятного будет мало. Но развод… тем более развод, инициированный супругой, раздует еще большую шумиху.
В конечном итоге Альва решила остаться с Вилли, но, скорее, ради того, чтобы сохранить собственное лицо, а не свой брак.
Глава 47
Каролина внезапно проснулась от стука молотков за окном. Она задремала на веранде, и на мгновение ей показалось, что она на Манхэттене. Но сейчас был июль, и она находилась в Бичвуде – в своем особняке в Ньюпорте. И рядом снова гремела стройка. По милости Альвы Вандербильт, возводившей новый коттедж, пыль и шум настигли ее и в Род-Айленде.
Силясь не обращать внимания на грохот, Каролина потягивала чай, который только что принес Томас, и листала свой календарь. Она перевернула страницу и, проведя диагональную линию через четыре предыдущие, подвела итог: 145. Миновало 145 дней с тех пор, как исчезла Шарлотта. Ей с трудом верилось, что уже прошло так много времени: душевная рана саднила, как свежий порез на пальце. А порой казалось, что Шарлотты нет рядом уже целую вечность: время тянулось медленно, его ход тормозили приступы беспокойства.
Одно хорошо: с исчезновением Шарлотты утихли и сплетни по поводу ее любовной связи. Общество не отличалось постоянством, и после того, как любовные письма Шарлотты были опубликованы, разгорелся новый скандал. Теперь все перемалывали косточки Гордону Беннету: тот, прибыв на какой-то прием в состоянии крайнего опьянения, перепутал камин с отхожим местом и на глазах у пораженных гостей принялся заливать пылающий огонь. Ну и, конечно, много было разговоров о Вилли Вандербильте и его любовнице Нелли Нейштраттер.
Вскоре после отъезда Шарлотты Каролина и Уильям встретились с Колманом и, во избежание очередной шумихи в газетах, снова попросили его не подавать на развод, на этот раз предложив ему 20 тысяч долларов. Он нехотя согласился.
– Только ради детей.
Каролина сдавила пальцами виски. Если б хоть кто-нибудь знал, куда подался Борроу, они сумели бы найти Шарлотту и привезти ее домой. Но о нем известно было только то, что он где-то в Европе. Во Франции или в Англии. Возможно, в Италии. Каролина не могла сидеть сложа руки и ждать. Она уже отменила поездку в Париж, но теперь думала, что поторопилась с этим решением. Наверно, все же стоило поехать и поискать ее там. С другой стороны, если сыщик из агентства Пинкертона не сумел узнать, где Шарлотта, разве есть у нее шанс отыскать дочь?
Каролина закрыла календарь и отложила его в сторону. Она переживала за Шарлотту, но и злилась на нее. Как могла она так опозорить семью, бросить детей? Тем не менее, Шарлотта была ее дочь, и этого не изменить, что бы та ни совершила. Каролина всегда считала, что на свете нет более могучей силы, чем материнская любовь. Она знала это по собственному опыту: когда дети болели, сутками не спала, не отходила от их постели, невзирая на усталость, читала им на ночь сказки, терпеливо сносила их капризы. Как же получилось, что у Шарлотты не возникло столь же неразрывной взаимосвязи со своими детьми? Как она может жить вдали от них? И как вышло, что семеро внуков Каролины растут без матерей? Мысль о несчастных сиротах приводила ее в отчаяние.
За окном опять загрохотало. Громкий хаотичный шум действовал на нервы. Да, Бельвю-авеню считалась самой фешенебельной улицей в Ньюпорте, но Каролину все равно возмущало, что Альва решила построить свой дом по соседству с ее особняком. Она превратила ее жизнь в сущий ад, вынуждая терпеть постоянный лязг и дышать пылью. Томас доложил, что в ее розарий упала глыба мрамора со стройки Вандербильтов.