доумевая, почему все вокруг словно в тумане, подернуто сетчатой пеленой, больше похоже на призрачный мир, а не на реальный.
К сожалению, эта нечеткость видения была ей не внове. С тех пор, как она упала с мраморной лестницы, она чувствовала, что вокруг нее скапливается мгла. В тот день Томас обнаружил ее без сознания у подножия лестницы. Он вызвал врача, и, когда тот пришел, Каролина не помнила, как она споткнулась, однако ее руки и платье были в крови. В голове стучало, стоило ей шевельнуться, острая боль пронизывала череп и позвоночник. Говорили, что, возможно, она сломала шею, но Каролину не мучила боль от вывиха, растяжения или перелома. Разве что голова кружилась от сотрясения мозга, вызывая тошноту, изнеможение и желание спать. Несколько недель она приходила в себя после падения, но теперь сомневалась, что полностью поправилась.
Не вставая с постели, Каролина дотянулась до сонетки и вызвала Томаса, предвкушая полный хлопот день. Сегодня вечером она дает бал, а еще столько всего нужно сделать. Необходимо встретиться с личным секретарем и с дворецким, чтобы утвердить меню, цветочные композиции, программу оркестра и выбор подарков для гостей. Каролина мысленно составляла список намеченных дел, как вдруг дверь отворилась и в ее спальню вошел Уильям. Он принес ей на подносе завтрак.
– Почему ты? А где Хейд?
– Я здесь, миссис Астор. Принес вам чай с тостом. – Дворецкий поставил перед ней поднос.
Раздосадованная и смущенная из-за своей оплошности, Каролина опять посмотрела на него. Ну конечно, это Томас. Уильям же умер.
– Вы не забыли уведомить оркестр? – быстро спросила она, надеясь сгладить свой промах.
Томас поднес руку ко рту, пальцами обхватив подбородок. Он избегал ее взгляда.
– Так что? Вы ведь назначили им время, да? Музыканты должны прибыть сюда не позднее девяти часов.
Томас кивнул и, когда наконец посмотрел на нее, она заметила в его глазах смятение. В последнее время он стал хуже исполнять свои обязанности. Ей придется отчитать его за недобросовестность.
Томас удалился, а Каролина почувствовала, что туман в голове и вокруг начинает рассеиваться. Сознание у нее периодически путалось, но она уже не различала, когда оно ясное, а когда мутнеет. Перед тем, как отпустить Томаса, она попросила его принести ей почту и утренние газеты. Ей было семьдесят пять лет, и количество визитных карточек, что она получала, неуклонно уменьшалось – в этом она была уверенна. Себя она убедила, что это из-за неблагоприятной прессы и шумихи, возникшей в связи с балом, что дала чета Брэдли Мартин в минувшем сезоне. Нет, нет… ведь бал Брэдли Мартинов состоялся гораздо раньше, разве нет?
Ветер всколыхнул шторы в ее комнате, и Каролина почувствовала, что опять теряет связь с реальностью. Мгла снова заволакивала мозг. Она тряхнула головой, словно это могло воспрепятствовать помрачению, и окликнула камеристку, чтобы та помогла ей с утренним туалетом.
Глядя в зеркало, она видела перед собой старуху, хотя дряхлой себя совсем не чувствовала. Волос у нее осталось совсем мало, они стали белые, как снег. Лицо испещряли глубокие морщины, круги под глазами никогда еще не были столь темными. И, лишь надев парик, она более или менее узнала себя. Когда дошла очередь до украшений, Каролина взглянула на свои руки с узловатыми пальцами, опухшими суставами и поняла, что ее любимые бриллиантовые кольца на них не налезут. Вздохнув, она надела тонкие кожаные перчатки, спрятав старческие руки от себя самой.
Когда она оделась, в дверях появился Томас. Не желает ли миссис Астор поехать на прогулку, осведомился он.
– На это у меня нет времени, Хейд. Не сегодня. Вечером – бал.
– Разумеется. – Он церемонно поклонился и повел ее в гостиную, где она взяла свой календарь. С огромным трудом открыв скрюченными пальцами тетрадь, Каролина нашла страницу с нужной датой и увидела, что она пуста.
– Хейд? – крикнула Каролина. – Хейд, подойдите сюда!
Дворецкий бегом вернулся в гостиную.
– Миссис Астор?
– Что с моим календарем? Сегодня я приглашена на званый обед.
– Боюсь, не сегодня, миссис Астор.
– А вечером я даю бал. Почему это не записано? Сегодня я должна быть на званом обеде. Я абсолютно в этом уверена. – Каролина захлопнула тетрадь и отпихнула ее от себя.
– Я принес вам чай с шоколадным печеньем, – сказал Томас, ставя перед ней чашку.
Каролина потянулась за печеньем, но дворецкий ее остановил.
– Позвольте мне, миссис Астор. – Без лишних слов он снял с нее перчатки. – Ну вот. Так ведь лучше, правда?
Она кивнула и, потягивая чай, услышала, как Хейд говорит кому-то в коридоре:
– …у нее сегодня не самый лучший день.
Интересно, с кем это он беседует? С Джеком? С Кэрри? Или Шарлотта вернулась из Европы повидать мать? Шарлотта вышла замуж второй раз, жила счастливо в браке и пыталась наладить отношения с детьми, особенно с дочерью.
– Время, – сказала Шарлотте Каролина, – дай им время. – Но Каролина опасалась, что у нее самой времени осталось мало, и она не желала что-либо упускать. Во всяком случае, пока еще она оставалась главой семьи, ее направляющей силой. Являясь основательницей высшего общества, она – что более важно – также создала свою семью, свое наследие. Сейчас у нее трое детей, тринадцать внуков и семь правнуков. Они – продолжатели фамилии Астор, ее традиций. Именно семья придавала ей силы, заставляла цепляться за жизнь.
Дворецкий в коридоре все еще с кем-то беседовал.
– Томас? – окликнула его Каролина.
– Да, миссис Астор?
Она не помнила, зачем его позвала.
– Может, хотите сыграть в конкиан? – предложил Томас. Он сел напротив Каролины и взял колоду карт.
– Да, пожалуй. – Она откусила печенье. – С удовольствием.
Пока он мешал карты, Каролина сидела молча, размышляя. Она остро сознавала, что порой реальность ускользает от нее. Что разум ее ненадежен, изменяет ей. Она понимала, что порой разговаривает, как выжившая из ума старуха, и это приводило ее в ужас. Ей вспоминалась мать в последние годы жизни: зачастую она несла вздор, Каролину называла другим именем, жаловалась, что кто-то забрал ее трость, украл драгоценности…
Каролина пребывала в растерянности. Она не доверяла себе, боялась ляпнуть что-нибудь невпопад. Она находилась на грани старческого маразма; еще немного, и ее ждет полное одряхление. Сердце бешено заколотилось, дышать стало трудно, лоб и шея покрылись испариной.
– Томас, – тихо, почти шепотом произнесла она. – Томас, я не хочу умирать.
– Я тоже не хочу, чтобы вы умирали. – Он тепло улыбнулся ей, пытаясь обратить в шутку ее слова, и принялся сдавать карты.
Каролина уронила печенье и закрыла лицо ладонями.
– Господи помилуй, что со мной происходит?
– Вы устали, миссис Астор. Только и всего. Плохо спали ночью. Но в остальном, уверяю вас, вы абсолютно здоровы. Ничего страшного.
– Томас, не оставляйте меня. Очень вас прошу, не оставляйте.
Он положил карты и нежно стиснул ее руку.
– Я здесь, миссис Астор. И всегда буду с вами. – Томас выпустил ее ладонь, взял карты и раскрыл их в руке веером.
Через минуту она осознала, что дыхание ее выравнивается, стены ее чудесной гостиной вновь раздвигаются. Она тоже взяла в руки свои карты и после одной партии в конкиан почувствовала, что ей стало лучше, что она владеет собой.
Когда они закончили играть, она сказала, что хочет подышать свежим воздухом.
– Томас, распорядитесь, чтобы подали экипаж. Я хотела бы поехать на прогулку.
На улице она и вовсе воспрянула духом. Ласковый ветерок и солнце улучшали самочувствие. Они катили по Пятой авеню. Томас сидел рядом с ней. Каролину поразило огромное количество машин на дороге.
– Помнится, Гарри предсказывал, сто лет назад, что машины вытеснят лошадей. До сих пор не могу поверить…
Вскоре они свернули в парк, где дети катались на роликах, а мужчины и женщины – на велосипедах – всюду, куда бы она ни посмотрела. Должно быть, она задремала, потому как очнулась от звона колоколов, доносившегося издалека. Они уже были не в Центральном парке, и ее голова покоилась на плече Томаса. Сбитая с толку, Каролина огляделась, спросила, который час.
– Самое начало пятого, миссис Астор.
– О боже. Нужно поторопиться. Скоро гости начнут прибывать, а еще столько всего не сделано.
– Не волнуйтесь, миссис Астор. Обо всем уже позаботились, уверяю вас.
Каролина велела кучеру отвезти их домой. После чаепития пришло время заняться вечерним туалетом. Она выбрала пурпурное платье, сшитое Уортом. Это был один из ее любимых нарядов, идеально подходивший для бала, который она давала сегодня вечером. Голову она решила украсить бриллиантовой тиарой, и, поскольку любимые кольца не налезали на пальцы, она удовольствовалась корсажной брошью.
Перед тем, как выйти из гардеробной, она окликнула Томаса.
– Оркестр готов?
– Вы выглядите изумительно, миссис Астор. – Томас учтиво поклонился.
Каролина повернулась лицом к зеркалу и увидела в нем то, что видел он. Ее взору предстала молодая Лина, стоявшая на пороге своего будущего. Великого будущего.
Полюбовавшись собой, Каролина покинула гардеробную и направилась к верхней площадке лестницы, той самой лестницы, с которой упала. Там она села в кресло под своим портретом и стала терпеливо ждать прихода гостей.
Глава 64
Солнце стояло высоко на лазоревом небосводе. На улице оркестр начал исполнять мелодию «Мы, женщины». Альва взяла черный шифоновый зонтик от солнца, в тон платью.[40]Как ужасно, что приходится ходить в черном в такой жаркий день, посетовала она про себя.
Пройдя по длинному коридору, она вышла на улицу через стеклянные двери, которые были распахнуты настежь навстречу океанскому бризу, несшему в дом прохладу. Всюду у комнат дежурили полицейские, охраняя ее бесценные предметы искусства и антикварные вещи, ведь посмотреть ее Мраморный дом приходили тысячи посторонних.