смычки деревянных полозьев
скользнули по струнам дорог.
То белая елка, то берег
ручья возникают из тьмы.
Играют в лесу на свирелях
веселые ветры зимы.
Шалеют вспотевшие кони
от уханья старых саней,
и падают мне на ладони
холодные искры с ветвей.
ЛИЛИЯ КУЛЕШОВА
Комсомольский проспект
Есть у города свой
Комсомольский проспект.
Он еще не обжит
И никем не воспет.
Молодой и веселый,
Как весенний рассвет,
Он, как честность, прямой —
Комсомольский проспект.
Я вижу, что меня — все меньше…
Я вижу, что меня — все меньше,
Меня все меньше,
Тебя все больше,
Хоть это и не видно внешне,
Тебя все больше,
Меня все меньше.
Приобретая супервещи,
Ты остаешься в них все дольше.
Кого из нас коснется меньше
Все то, что не поправить больше?
Но, отвергая образ прежний,
Нет истины светлей и горше —
Меня становится все меньше,
И оттого тебя — все больше.
ВАСИЛИЙ УЛАНОВ
Кровельщики
Обманчиво осеннее тепло:
сгустились тучи, небо потемнело.
К полудню снег на кровлю понесло,
сгребать его — «веселенькое» дело!
И стынет битум в варочном котле,
и рубероид не раскатишь круто.
Ему бы сутки полежать в тепле,
но дорога́ нам каждая минута.
А вдруг всерьез нагрянут холода?
Нрав у природы так непостоянен…
И вырастет у стройки «борода»,
которой нет ни в графике, ни в плане.
И обжигал нас острый ветерок,
когда мы крышу все же в срок покрыли,
растаял снег, и в золоченый рог
трубил октябрь, и дни, как летом, были!
За оградой
Огражден высоким частоколом
да еще с колючкой по зубцам
дом соседа, что стоит за школой
грозным искушеньем сорванцам.
За оградой яблоки и сливы
клонят ветки чуть не до земли.
На калитке кто-то торопливо
нацарапал мелом: «Куркули!»
По земле с багрянцем осень едет…
По земле с багрянцем осень едет
и вершит тоскливые дела.
Вот деревья, что о лете бредят,
раздевает ветер догола.
Страшно обнаженными ветвями
им махать.
Привыкнут,
ничего…
Время от меня летит кругами,
Все острей я чувствую его.
ЛЮДМИЛА СОСНОВСКАЯ
Напев
Все сложнее живу,
Может, годы повинны,
Может, просто устала
От забот и дорог.
Вдруг негромкий напев
Русской песни старинной
Всколыхнул мою душу
И сердце обжег.
Он прорвался ко мне
Через стереогромы,
Сквозь живую завесу
Чужих языков.
Как Россия сама,
Задушевный и скромный,
Не опошленный звоном
Гитарных оков.
А ведь помню, что я
Его слышала раньше,
Еще бабка моя
С ним узоры ткала.
Отчего лишь теперь
Он тревожит и ранит?
Видно, я до него
Лишь теперь доросла.
Мои сверстники,
Послевоенные дети!
Мы росли, как грибы,
Не нуждаясь ни в чем.
Как спешили мы жить,
Все изведать на свете,
Все узнать, что к чему,
Что зачем и почем!
Перед нами мелькали
Картины и лица.
Пробежались по классике
И налегке
На роялях бренчали,
Зубрили английский,
Забывая порой о родном
Языке.
Нас кружила эстрада,
Пели «Битлы» и «Бони»,
Иностранные фирмы
Диктовали фасон.
И крутились кассеты
На магнитофоне,
И хрипели певцы,
И стонал саксофон.
…Мы душою поймем,
Что умом не осилим,
И того не отнять,
Что узнали, прозрев,
И спокойно глядит
Голубая Россия,
Пока в сердце у нас
Тот старинный напев.
Я поверю, как утешенью…
Я поверю, как утешенью,
Златогорлому песнопенью
Одинокого соловья.
Полагаясь на краткий опыт,
Я поверю в зеленый шепот
Трав, склонившихся у ручья.
И, совсем потеряв сноровку,
Я поверю шальной уловке
Светляка, что похож на звезду.
И меня позабывшему другу
В трудный час протяну я руку
И на помощь ему приду.
Я поверю, хоть на мгновенье,
В запоздалое откровенье
И раскаяние врага.
И, обнявши тебя за плечи,
Я поверю случайной встрече:
Не скажи, что я не строга!
Ну а если беда настанет,
Если силы мои истают,
Как в тяжелом, больничном сне,
Если я задыхаться буду
И надеяться лишь на чудо, —
Кто-нибудь да поверит мне.
Через холмы, через равнины…
Через холмы, через равнины
светлым-светла
На дальний посвист соловьиный
река текла.
И новый день она встречала
под свет зарниц,
И на плечах своих качала
усталых птиц.
Ее деревья осеняли
своей листвой,
К ней звери тропкою шагали
на водопой.
С размаху билась о каменья —
и шла в обход,
И близлежащим поселеньям
дарила брод.
Озера голубые нити
тянули к ней,
Сулили тихую обитель
на много дней.
Ей реки помощь предлагали:
— Ты так мала!
Она, желтея берегами,
вперед текла.
Был легкий бег ее проворен,
вода чиста.
И вот вдали мелькнуло море —
ее мечта.
Она к волнам его рванулась:
— Я так ждала!
В соленом море окунулась —
и умерла.
Всё мы бьемся о жизнь…
Всё мы бьемся о жизнь,
Как синица в оконную раму.
Всё нам кажется: миг —
И мы в синее небо взлетим.
Всё нам кажется: день —
И о встрече придет телеграмма.
Всё нам кажется: час —
И плохое уже позади.
Что еще впереди,
Что мы сделать уже опоздали?
Как пронзительно чист
Снег на черную землю летит.
Мне бы раньше понять.
Мир летит по спирали,
Вот окончен виток,
И опять я в начале пути.
Уж сколько весен минуло…
Уж сколько весен минуло…
Я в том осталась вечере
Нежданною, немилою,
Чужой и недоверчивой.
Все тот же голос чудится,
Надежда та же теплится:
Забудется, забудется,
И слюбится, и стерпится.
Уж сколько весен минуло:
Зеленых, ярких, ветреных…
Была любовь — да сгинула.
А я жива — и нет меня.
Опять, теплом раскованы,
Деревья машут ветками.
Смешливая, рисковая
Была когда-то — нет меня.
И время, как застывшее…
Как долго вечер тянется!
Душа моя остывшая
Кому теперь приглянется?
А ты живешь уверенно,
Без сожаленья ложного,
И поступью размеренной
Уходишь, словно прошлое.
И у тебя не водятся
Слова пустые, зряшные…
И ты, такой сегодняшний,
Прости меня, вчерашнюю.
Звезда
Ночь высекла на небе искры,
домой пора…
И каждый шаг, как будто выстрел
в тиши двора.
А там, за месяцем, направо,
горит всегда
Слегка торжественно и здраво
моя звезда,
Что до рассвета будет грозно
за мной следить.
Звезде, наверное, не просто
моею быть.
Мне путь нехлопотный и ровный
дарит звезда.
А я иду своей дорогой —
и не туда.
И мне услужливо посветит
она лучом.
Ведь за меня она в ответе,
а я при чем?
Откликной гребень
То прошедшее лето
Долго было со мной,
Долго в сердце не гас
Им подаренный свет.
У хребта Таганай
Гребень есть Откликной,
Я кричала — и эхо
Отзывалось в ответ.
И стоял Таганай,
Словно дивное диво,
Так красив и могуч,
Что щемило в груди.
Я была, как трава,
Зелена и правдива,
И удачи, и беды —
Было все впереди.
Что с тех пор изменилось, —
Отчета не требуй.
Но теперь голос твой
Растворился в ночи.
Моя светлая даль,
Откликной ты мой гребень!
Отчего, отчего ты молчишь?
Ну, взорви тишину,
Как проклятье молчанью,
Накричись ты за дни,
Когда множество раз
Приходилось тебе