денного кота.
Следующее свидание, когда судьба столкнула меня с Мамлеевыми, случилось в Корнелльском университете, куда я был приглашён прочесть одноразовую лекцию. Александр Жолковский, профессорствовавший в те годы в Cornell University, потащил меня к Мамлеевым, они жили где-то в окрестностях Корнелльского университета на улице Трёх молотков. «Они очень зовут тебя к себе», – уговорил меня Жолковский.
Выпутавшись из шумов «Лолиты» (университет поселил меня в университетском мотеле, и там, так же как в утро, когда Гумберт Гумберт впервые просыпается с Лолитой в мотеле, шумела сливом раннего постояльца вода Ниагарским водопадом), я нехотя поехал. Оторвав меня, Алик, как его все звали, увёз меня на улицу Трёх молотков. Мамлеевы установили ради меня стол и уставили его пьянством и закусками.
Загадка их гостеприимства, впрочем, быстро объяснилась. Они изнывали от тупой работы – она уборщицей, он – «носителя языка» и провинциальной жизни в Корнелле и нащупывали возможность уехать во Францию, в Париж, где я уже жил с мая 1980-го. У меня они хотели узнать детали: как, что и к чему. И, может быть, получить помощь. По этому случаю они называли меня Эдинька.
Хитрые притворы, которым никто не был близок, пара спрутов, державших оборону против всего мира, они со мной поссорились в тот день, точнее, это я взорвался и нагрубил им, за что нехотя, взвешенно, но всё же был назван ими «мальчишка», «наглец» и прочими ещё более резкими словами.
Ну и на мой выбор – последняя встреча в ресторане на Поварской, куда юный писатель Сергей Шаргунов пригласил меня на свой день рождения.
Похудевший, седой и хрупкий, подошёл Мамлеев и, не глядя на меня, стал монотонно гундеть о своих победах в книжном бизнесе Германии. «Да, у Юрочки, Эдуард, выходит двухтомник в Германии», – вставила свою фразу Маша (уже только я один лишь в зале на Поварской знал, что изначально Машу звали Фарида и у неё была внушительная задница. К Юрочке и ко мне подошла иссохшая старушка с куриными лапками и фанатичным взором.)
В дневнике у меня, в одной из поздних тетрадей, о смерти Мамлеева за 26 октября 2015 года коротко: «Вчера умер Юрий Витальевич Мамлеев. Ему было 83 года, он родился в 1931 году». И в тот же день: «Все там будем».
А вот запись за 29 октября 2015-го.
«Вчера сходил в ЦДЛ, где в Малом зале происходило прощание с Мамлеевым. Мертвецы как брёвна. Лежат бревном, матово-глянцевое лицо чуть припудрено, вещь в себе. Интеллигенты закупорили вход в Малый зал, стоят нерешительно и плохо организованно. Я всё же смело пошёл вперёд через минут 7–10 ожидания, чтоб рассеялись с пути. Когда не рассеялись – пошёл.
Чем они занимались? Долго и нудно интеллигенты объяснялись с микрофоном, высокопарно говоря общие фразы. Они любят произносить длинные восхвалительные тосты и по-скифски славословить мёртвого.
Я не вынес, рванул к гробу и положил свои две розы.
За мной – моя охрана и наши подражатели.
Я пробормотал: “Все там будем!”, взявшись за край гроба Мамлеева.
Протискиваясь к выходу, я пожал руку Дугину (он мне пожал), сказав ему: “Здравствуйте, Саша!”
В России статус превыше всего. Сколько людей придёт на день рождения и кто. Есть ли свадебный генерал на свадьбе. Сколько людей на крестинах и кто крёстные. И в финале: сколько людей придёт на похороны.
В России любят хоронить. И произносить хвалебные речи. И преувеличенно рыдать на публику. И преувеличенно расхваливать покойного, называя его “великим”»…
Отдельная запись: «Мамлеев – метафизик для бедных жителей коммуналки».
Бузина
Запись от 16 апреля в моей рабочей тетради: «Застрелен Олесь Бузина в Киеве, публицист. Я был с ним на шоу Норкина».
Ну да, я познакомился с ним в перерыве шоу Норкина под названием «Список Норкина». Бузина, небольшого роста, бритоголовый, череп глянцевый, стоял у пюпитра справа от меня – соседом. Он мне представился, мы обменялись дружественными фразами.
После перерыва Бузина не выдержал, устроил скандал Норкину, впрочем, справедливый.
«Я к вам из Киева приехал, вы меня вытребовали и не даёте слова. Это, между прочим, не прогулочное путешествие в Москву из Киева на ваше шоу прибыть… У меня обязательно будут проблемы по возвращении…»
«Успокойтесь, успокойтесь…» – убеждал его Норкин.
Но Норкин не был прав. Он разрешил двум говорунам Российской Федерации Жириновскому и Леониду Калашникову из КПРФ вступить в многословную дуэль, драчку. Да ещё там велеречивый внук Молотова вступил, так что на Бузину не хватало времени.
По правде говоря, передача была ведь по Украине, нужно было дать слово Бузине – нашему союзнику, а то, что говорили вышеперечисленные записные ораторы российских телешоу, было архибанально.
Мне так было нудно и противно слушать и Жирика, и Калашникова с татарско-монгольской внешностью, и внука Молотова с внешностью бескровного внука известного человека прошлого. Бузине тогда дали слово, но он мало что успел сказать, так как время заканчивалось и закончилось. В самом начале там ещё ушёл брат Чубайса – не очень умный либерал-экстремист.
А потом Бузину застрелили. Вероятно, сразу после этого шоу Норкина. В Киеве.
Некоторое время спустя журналист Чаленко привёз мне (я тогда имел еженедельный час на «Русской службе новостей») на Бумажный переулок два пакета книг Бузины. Целых семь штук. Чаленко аккуратно вынул книги из пакетов, пакеты аккуратно сложил и упрятал в сумку. Мы положили книги Бузины в машину и отъехали. Хохоча и рассуждая, что вот этим «пакеты забрал» хохол и отличается от русского. Даже пророссийский хохол.
Я на свою беду начал с памфлета Бузины о Тарасе Шевченко. Книга, где Кобзарь был представлен пьяницей, юзером и слабым талантом, оказалась злой карикатурой и мне решительно не понравилась.
Поскольку я со второго класса изучал в школе украинский язык и читал Тараса Шевченко на украинском, я знаю, что он и поэтичен, и красив. Может, и не мировая вершина, не Иоганн-Вольфганг Гёте, но вполне заметных размеров национальный поэт. «Садок вишневий коло хати / Хрущі над вишнями гудуть / Співають ідучи дівчата / Та матері вечерять ждуть». Чудесная национальная поэзия.
Прочитав книгу Бузины о Тарасе, я не стал читать другие. Пока однажды вечером всё-таки не заглянул в одну, в другую – и решил, что другие книги Бузины много лучше книги о Тарасе.
Его «Докиевскую Русь» я даже поставил на ту полку, где у меня сгрудились профессиональные книги по истории.
Украинцы по природе своей напоминают сербов. Они более беспечны, чем русские. Я бы, если жил бы на Украине, без десятка ребят по Киеву бы не разгуливал.
А он вот в одиночестве был убит. Говорят, был состоятельным человеком, книжки его хорошо продавались.
Ну что ж. Есть такая хохляцкая поговорка: «Знав на шо iшов». Знал, но был беспечен.
В его книгах раздражает частое отсутствие вкуса. Пишет, пишет вроде все убедительно и вдруг допустит вульгарное противоречие, что противно становится.
Вот он пишет о славянах Болгарии, Сербии и Хорватии. «Эти милые люди в одежде из домотканого полотна, которого часто не хватало даже на рубашки, совершали набеги на Грецию в одних штанах, надеясь разжиться чем-нибудь ещё, чтобы прикрыть голое тело, искусанное комарами и мухами. Не имея другого оружия, кроме копий и луков, славяне обожали нападать из засады, прятаться в болотах, куда ни один приличный римский воин не рисковал забираться, и выскакивали из грязи в самый неожиданный момент с грозными и часто нетрезвыми криками, представляющими самые невообразимые комбинации отборнейшего мата».
Ну что, этот образчик свидетельствует о низком, как наши предки любили говорить, «подлом» воображении и мироощущении. Памфлет, одним словом. Обывателям Украины такие книги нравились, раз покупали. Но ведь вульгарно. Ведь пошло, впрочем, произведение, считающееся Библией украинской литературы, первым украинским литературным памятником, была и есть «Энеiда» Котляревського, бурлеск, начинающийся с таких вот строк:
«Эней був парубок моторный / И хлопецъ хоч куди казак…»
За один этот пошлый выше процитированный отрывок из творчества Бузины о славянах Болгарии, Сербии и Хорватии, возможно, его и застрелили.
Шучу, юмор висельника проявляю. Бузину убили за насмешки над Кобзарём и Украиной.
И вот он уже не стоит за пюпитром на шоу Норкина. Его наследство, материальное, растащили родственники. Ох, эти близкие, они, как тараканы, сожрут всё, что создал и возделал энергичный человек.
А «бузиной» на Украине называли патлатые кряжистые кусты, несущие на себе красные гроздья непригодных в пищу мелких ягод. Как бы рябина в миниатюре были эти кусты бузины.
Еще есть пословица: «В огороде бузина, а в Киеве дядько», то есть белиберда, несвязный бред, глупая, запутанная идея.
А Норкину нужно было заткнуть и Жирика, и Леонида Калашникова, и внука Молотова, в крайнем случае выставить их к матери в коридор и дать слово Бузине, всё же это он жил в Киеве. А передача-то была об Украине.
Бузина: у него разухабистый, жлобский тон изложения, о чём бы он ни писал. Такой сквозь сплевываемые семечки говорок вульгарного простолюдина…
Бузину читаю. Ну, злыдень! Украинофоб уж точно!
ККК
Запись в рабочей тетради за 4 мая 2015 года. «Умер 2 мая Костя Кузьминский, где-то в США». Помню две строчки о нём:
«Здравствуй, Костик-хвостик, В прошлое ты мостик…»
Это о нём строчки. Только куда их сунуть, не помню.
Хрен знает, когда я с Костиком познакомился. Мне кажется, что в 1968 году, скорее всего.
Было лето, и мы стояли недалеко от Яузского акведука, напротив у самого начала (либо это был конец, если судить по номерам домов? Так начало или конец?) Сельскохозяйственной улицы: я, Виталий Стесин (художник, сейчас где-то в Кёльне, если не умер), Андрюха Лозин (сейчас в Вене, если не умер), ещё, по-моему, дружок Лозина по фамилии Воронцов и ждали ККК, как он себя называл, поэта из Питера.