Кабинет для терапии у мистера Хендерсона снежно-белый. В золоченых рамках идеально ровно висят сертификаты. Представляю, как он отмерял высоту с помощью рулетки и уровня. Такой педантичный. Я здесь впервые. Это бывший гараж. Странно думать, что в нашем гараже по соседству – куча клюшек для гольфа, тренажер «Эллипс», который я так и не опробовала, и рождественские украшения. «Все, кроме машины», – шутил Мэтт. От ароматической палочки поднимаются спиральки дыма. Жасмин. Интересно, для маскировки запаха сырости? Ни разу раньше не видела, чтобы он их зажигал. Несмотря на оранжевую решетку электрообогревателя, который пышет жаром, от кирпичей тянет прохладой.
– Еще не поздно сбежать, – громко шепчет Джулс, уставившись на кушетку, точно это средневековое приспособление для пыток.
Я шикаю. В коридоре эхом отдаются шаги мистера Хердерсона и позвякивает поднос с чаем.
Мистер Хендерсон входит и закрывает ногой дверь.
– Угощайтесь!
Ставит поднос на идеально отполированный столик красного дерева. В комнате мало мебели, но безупречно чисто. На фотографиях нет привычного тонкого слоя пыли, который я замечала на снимках в гостиной.
Он садится напротив в кресло с высокой спинкой, скрещивает ноги и берет в руки бумагу и ручку. Сегодня он при галстуке. К этому официальному образу я тоже не привыкла. Динамика наших отношений изменилась, и, чтобы скрыть смущение, я нарочито медленно накладываю сахар и наливаю молоко в чай. Я-то думала, что устроюсь в пухлом кресле в гостиной, где сиживала сотни раз, – как будто просто заглянула в гости.
Джулс, напротив, совершенно не стесняется в выражениях.
– Я ни во что это не верю! – театрально обводит рукой комнату.
– Не верите в гипнотерапию?
– Ни во что! Это вроде гомеопатии. Как можно развести что-то в воде и объявить лекарством?! – Она категорично мотает головой и тянется за песочным печеньем. – Или рэйки, исцеление руками. Придумают тоже!
Откидывается назад и дерзко смотрит на мистера Хендерсона, хрустя печеньем. Тот отвечает спокойно и взвешенно:
– Не скажу про другие виды терапии или за других терапевтов, но гипноз при правильном использовании – очень мощный инструмент. Его эффективность доказана сотнями исследований. Могу познакомить вас со статистикой, если хотите.
Он обращается к Джулс, не ко мне, и я думаю, какой он терпеливый. Вообще-то это не ее сеанс.
– Не надо. Я вижу, что вы сами верите. – Джулс смахивает крошки с коленей. – Так что вы собираетесь делать? Один сеанс, и Эли как по волшебству станет лучше? Она вспомнит, что случилось, и начнет распознавать лица?
– К сожалению, у Эли повреждена височная доля мозга, и гипноз в этом не поможет. Со слепотой на лица я ничего не сделаю. Что касается потери памяти, на данном этапе нельзя сказать, сколько сеансов понадобится. Мозг, как отпечатки пальцев, – уникален, все реагируют по-разному. Амнезия – комплексное психологическое состояние. У вас локализованная амнезия, Эли. Вы не можете вспомнить события той ночи. Тем не менее воспоминания о ней хранятся, их надо только найти.
– Но я вспомню?
– Не исключено. Может быть, сегодня, на следующей неделе, в следующем году. Или никогда. Часто, когда сознание не может переварить что-то слишком шокирующее, мы либо полностью блокируем воспоминание, либо притворяемся, что ничего не произошло, и ведем себя как обычно.
– Да ладно, как обычно! – громко бормочет Джулс.
– Что значит «как обычно»? – Я пытаюсь сопоставить его слова с собственной ситуацией.
– Например, одна женщина после многолетних издевательств мужа убила его и детей и после не покончила с собой, а как ни в чем не бывало приготовила им обед.
– Невероятно!
Я в ужасе. Как можно не знать, что ты порешил всю семью?
– Мать зашла к ней и увидела, что она накрывает на стол, перешагивая через трупы, а стены вокруг забрызганы кровью. Она ничего не помнила… Вы были в баре?
– Да, в «Призме».
Гоню от себя образ той женщины, ее бедных детей и мучений, через которые она прошла, чтобы так сорваться.
– Если вы туда вернетесь, это, вполне возможно, вызовет воспоминания. Какая-то песня, которая звучала в ту ночь, запах духов, вкус напитка. Мы часто переносимся в прошлое с помощью чувств. Например, запах корицы неизменно напоминает мне о рождественском пироге, который готовила Джинни. Мы запекали пятипенсовую монетку и загадывали желание.
У него в глазах тоска. Наверно, думает о детях, о том, что они загадывали и сбылось ли.
– Кокос всегда напоминает мне о пляже, – встревает Джулс. – Из-за крема для загара.
Внезапно я слышу крики чаек. Чувствую ткань одеяла для пикника. Мы лежим среди скал, недалеко от разрушенного дома. Руки Мэтта втирают лосьон в мои плечи, середину груди, которая всегда обгорает, ныряют в вырез лифчика, касаются сосков.
– Эли? Что с тобой?
Голос Джулс возвращает меня к реальности. Щеки мои горят, как палящее солнце, под которым мы лежали.
– Это опасно? – спрашиваю я.
Если такая простая вещь заставила меня явственно ощутить ладони Мэтта, хочу ли я на самом деле вспоминать ту ночь? Пальцы, сжимающие предплечье, порванные колготки, горло, саднящее от крика.
– Нет ни одного достоверного свидетельства, что кому-то от гипноза стало хуже. Контроль остается за вами. Вы делаете только то, что сами хотите, и вспоминаете то, с чем справитесь.
– А если все же не так? – не унимается Джулс. – По-моему, это опасно. Эли, наверно, рисуются в воображении всякие ужасы.
Мистер Хендерсон обращается к Джулс медленно и терпеливо, а меня подмывает напомнить, что я тут с ними рядом и в состоянии сама решать, однако я знаю – Джулс просто за меня беспокоится.
– Это совершенно естественно. Иногда выдуманные страхи громко кричат, требуя внимания, выходят в сознании на передний план, и их уже невозможно игнорировать. Как говорится, истина сделает вас свободными. Гораздо проще разбираться с черным и белым, чем с оттенками серого, которые затаились в глубинах сознания. Познай врага своего, если угодно.
С этими словами он смотрит мне в глаза, и я невольно вздрагиваю.
– Воспоминания могут быть опасными не только для того, кто вспоминает, – добавляет он.
– Давайте уже начнем, – говорю я. – Чем скорее я вспомню, тем лучше.
– К сожалению, я не могу просто достать из вашей головы нужные воспоминания, так что сегодня, возможно, ничего и не выяснится, но я сделаю все, что смогу. Джулс, подождите, пожалуйста, в гостиной. – Мистер Хендерсон встает, показывая на дверь.
– Еще чего! Останусь и буду смотреть, чтобы вы ничего ей не сделали!
– Джулс! – Я готова сквозь землю провалиться. – Он ничего не сделает!
– Ты знаешь, о чем я. Если все так просто и ясно, то чем я помешаю?
– Обычно это не практикуется, – замечает мистер Хендерсон. – Присутствие постороннего может отвлекать.
– Я не возражаю, – говорю я, направляясь к кушетке.
С такой скоростью мы проторчим здесь весь день.
– Хорошо.
Судя по голосу, мистер Хендерсон в присутствии Джулс чувствует себя скованно.
Я усаживаюсь на холодную кушетку и накрываю ноги пушистым бутылочно-зеленым одеялом. Включается музыка, играют свирели. Почти вижу, как морщится Джулс.
– Вам удобно, Эли? – спрашивает мистер Хендерсон.
Отвечаю «да», хотя мышцы напряжены, и тело деревянное, как палка.
– Хорошо. Сначала я помогу вам с визуализацией. Вы погрузитесь в транс. Это не так страшно, как кажется. Мы входим в транс по несколько раз в день, часто называя это автопилотом. У вас бывает, что вы за рулем, приезжаете куда нужно, но совершенно не помните, как доехали?
– Постоянно.
Кровь на капоте.
– Это вид транса. Мы физически присутствуем, но доминирует подсознание. Вы будете до какой-то степени сознавать окружающее и сможете в любой момент меня остановить. Готовы?
Нет.
– Да.
– Значит, начинаем.
Глава 18
Мистер Хендерсон рассказывает, что нужно представлять, и поначалу я смущаюсь. Глаза плотно зажмурены, но щеки горят при мысли, что они с Джулс на меня смотрят, ждут. Если честно, я в равной мере боюсь, что гипноз не сработает и что сработает. Как поступит мистер Хендерсон, если я признаюсь, что кого-то сбила? Обязывает ли профессиональный долг сообщать в полицию? А моральный? Я хотела спросить, но не придумала как. Мозг возбуждено гудит. Я мысленно прохожу через сад и спускаюсь по каменным ступенькам, глубже и глубже. Голос мистера Хендерсона ложится успокаивающим бальзамом на мои издерганные, раздраженные нервы. Несмотря на сомнения, мало-помалу тело тяжелеет и как будто проваливается в кушетку, хотя это невозможно.
– Теперь вы подходите к клумбам, Эли. Представьте цвет, запах.
Желтые розы на моей свадьбе. Ясное голубое небо. Теплые солнечные лучи.
– Ощутите землю под ногами.
Трава щекочет пальцы босых ног.
Великолепный летний день.
Птичьи трели.
Мысли улетают далеко-далеко. В ушах танцуют неразборчивые слова. Чувствую себя удовлетворенно, спокойно. Навеселе, как после двух стаканов вина.
– Возвращаемся к прошлой субботе. В «Призму».
Тщетно пытаюсь помотать головой. Хочу остаться в саду, в безопасности. Хочу сказать «нет», но губы пересохли. Постепенно сад исчезает, точно солнце скрылось за облаком. Я вздрагиваю, руки покрываются гусиной кожей, тело тяжелое, и я не могу подтянуть одеяло.
– Нет. Нет. Нет.
Я думала, что произношу это мысленно, но мистер Хендерсон мягко спрашивает, почему «нет», и я уже не знаю, это «нет» тому, что сейчас, или тому, что случилось тогда. Музыка бьет по барабанным перепонкам. Бухают басы. Мигают огни. Туда, где несколько мгновений назад обитало спокойствие, прокрался страх. Образы сменяют друг друга. Танец. Смех. Вино. Желание убежать. От чего? От мужчины, с которым у меня свидание? От сеанса гипноза? Обратно в сад. Срываю ромашку. Отпускаю, и лепестки летят по ветру, как конфетти. Ты согласна взять в мужья… Любит, не любит. Не любит… Мэтт меня не любит, хотя и надел мне на палец кольцо.