о всему телу, будто пыль из мешка выколачивала!
– Ладошками, а не кулаками! – я рассердилась. – И в руках у меня при этом ничегошеньки не было, так что я никак не могла его ранить, разве что поцарапать ногтями случайно. Не врите тут, жулики мелкие!
– Зато вы крупные – прям, банда! – не унимался юный фантазер. – Запросто могли еще одного сообщника иметь специально для мокрого дела! А че? Одна орала – народ отвлекала, другая хватала – на месте держала, а третий сзади подобрался и в спину – р-р-раз! И все, хана мужику!
– Между прочим, неплохой сценарий, – вынужденно согласилась честная Трошкина. – Тем более что толпа вокруг нас роилась плотная, в такой толчее незаметно садануть неподвижную цель чем-то режущим или колющим – пустяковое дело.
– Предположим, – я неохотно кивнула. – Но какой мог быть нож, в самом деле, вы что говорите?
– Шило, – подсказал противный Витька.
– Нож, шило – не важно! На входе в парк все посетители проходят через рамку сканера, а их вещи досматриваются, – напомнила я. – Ничего такого колющего-режущего на территорию пронести невозможно. Охранники за этим строго-настрого следят, они даже крупные заколки и пилочки для ногтей у гостей изымают!
Я обвела собеседников победным взором, но торжество мое быстро угасло.
Трошкина грустно покачала головой:
– Ты забыла про Эко-деревню.
– Она-то тут при чем?
Я не забыла Эко-деревню – ее трудно было забыть, потому что там располагались мастерские, где умельцы-знатоки старинных ремесел на глазах у посетителей делали всякие симпатичные сувениры в модном стиле хенд-мейд. Я купила в Эко-деревне парка славный кожаный брелок и кулон из старой медной монеты.
– Там у одного только шорника этих шил штук пятнадцать, не меньше, – напомнила Алка. – И у других мастеров подходящих стальных инструментов полным-полно. Преступнику незачем было приносить орудие убийства с собой, он вполне мог стащить его в мастерских. Ведь мог же?
Я молча развела руками.
– А мы в мастерских и не были! – оживился блондин. – Мы только-только в парк вошли, к каруселям двигались!
– А мы вот побывали уже в мастерских, – с сожалением сказала Трошкина.
– Проклятая любознательность, – пробормотала я.
Сказать «проклятый брелок» или «проклятый кулон» у меня язык не повернулся.
– Короче, Витька, ты не парься! Мы, похоже, отмажемся! – Повеселевший блондин похлопал приятеля по плечу. – Эти тетки куда подозрительнее, чем мы с тобой!
– «Тетки»! – Алка, которая в тридцать «с хвостиком» выглядит как старшеклассница, обиделась. – Скажи еще – «бабки»!
– Вот, кстати, Трошкина, а у тебя бабки, то есть деньги, с собой есть? – встрепенулась я.
Охранники забрали у нас сумки и мобильники, но у Трошкиной имеется трогательная детская привычка рассовывать наличные деньжата по карманам.
– Как ты можешь вообще в такой момент думать о деньгах?! – шокировалась Алка.
– Это тот самый момент, – заверила ее я. – Двигай-ка сюда, пошушукаемся.
Я утащила подружку в угол и зашептала ей в ухо:
– Алка, мне надо делать ноги, не дожидаясь приезда сыщиков! Только представь, что будет, когда они выяснят, что я внедрилась в парк по чужим документам!
– Они решат, что ты закоренелая преступница! – мигом смекнула Трошкина. – Индия Кузнецова, она же Маруся Сарахова, она же Сонька Шмаровоз…
– Какой шмаровоз?! – Я потрясла подружку за плечики. – Трошкина, очнись, это тебе не шуточки! Слава богу, что я незнакома с убитым и у меня не было никакого повода его прикончить, иначе лучшей подозреваемой, чем я, и придумать было бы невозможно!
– А почему ты думаешь, что вы с ним не были знакомы? Говорят, что все люди на планете знакомы друг с другом максимум через шесть рукопожатий! – некстати проявила эрудицию Алка. – То есть между тобой и, скажем, Бараком Обамой всего шесть человек!
Мое воображение тут же нарисовало нас с Обамой в небольшой очереди за колбасой.
Я плюнула:
– Тьфу на тебя, Трошкина! Нашла время на сомнительные теории! Тут у нас суровая правда жизни: меня точно арестуют, если я не смоюсь, пока не поздно!
– Боюсь, что уже поздно, – вздохнула Алка, обернувшись.
В открытую дверь, пригнувшись под низковатой бревенчатой притолокой, один за другим шагнули три богатыря. По характерному выражению лиц я тут же признала в них соратников Дениса Кулебякина – полицейских оперов. При исполнении у них физиономии невозмутимые и твердые, как сантехнический фаянс, а взгляды острые и пронзительные, словно нержавеющие вилки.
– Почему все вместе? Разведите их! – с порога потребовал кто-то из вошедших.
– Ну, прощевайте, любезные! Бог даст, еще свидимся! – с избыточным чувством произнесла Трошкина и потрясла мою ладонь в энергичном рукопожатии.
Я хотела ответить паникерше-подружке что-нибудь вроде: «Ты с ума-то не сходи!» – но вовремя одумалась, почувствовав в ладони комок мятых бумажек. Я сообразила, что это деньги, и успела спрятать их в карман до того, как нашу четверку развели по одиночным камерам, – хотя помещений именно такого сурового назначения в Русляндии не было.
На мой взгляд, в качестве тюрьмы долгосрочного заключения прекрасно сошли бы катакомбы под рыцарским замком, но для временного пребывания подозреваемых они не очень-то годились. В пыльных темных подземельях было бы слишком сложно обеспечить проведение процедуры допроса в установленном законом щадящем режиме. В катакомбы имело смысл переместиться на стадии плотной примерки испанского сапога, а я очень надеялась, что до пыток не дойдет.
Нас, задержанных, рассредоточили по офисным кабинетам, и мне досталась уже знакомая комната с ненастоящей медвежьей башкой на столе. Окна в помещении не было, иначе я выпрыгнула бы в него с ходу. Идея побега овладела моим умом так, как мало что им когда-либо овладевало!
Охранник запер меня и ушел, а я тут же сбросила туфли и залезла на стол, чтобы пощупать потолок, облицованный квадратами пластика. С легкостью выломав одну гибкую плитку, я узнала, что наверху есть обширное пустое пространство.
В голливудских фильмах герои часто спасаются бегством из офисных помещений через шахту вентиляции, так что я должна была рассмотреть и такой вариант. Я бы и через закопченный дымоход двинулась: хоть своим ходом, хоть на метле!
Но печи с трубой в офисной избе не имелось, а плитки фальшивого потолка держались на хлипкой раме, которая совершенно точно не выдержала бы мои семьдесят кило.
Я с сожалением отказалась от мысли выбраться на свободу воздушным путем и переместилась на нижний ярус в поисках какого-нибудь люка, но его в комнате тоже не оказалось. Зато в самом темном углу в наружной стене обнаружилось круглое сквозное отверстие сантиметров десяти в диаметре, вероятно, оставленное для каких-то забытых коммуникаций.
Я безмолвно восславила русскую народную манеру сдавать строения в эксплуатацию с недоделками и приникла к дырке глазом. Для этого мне пришлось согнуться в три погибели и на четвереньках забраться под стол, но такие мелкие неудобства меня уже не смущали.
Эта круглая дырка была как легендарный луч света в темном царстве! В ней, словно в калейдоскопе, ежесекундно менялись яркие красочные узоры: Русляндия продолжала жить своей сказочной жизнью.
Я поняла, что администрация парка мудро не афишировала случившееся и не стала оповещать широкие массы отдыхающих о смерти одного из них.
Яркий и шумный праздник продолжался: карусели крутились, поезда на горках громыхали, люди визжали и хохотали, оркестр наяривал что-то бодрое…
А я смотрела в волшебную дырку, отделенная от праздника жизни непроницаемой бревенчатой стеной, и в глазах моих закипали горючие слезы.
За что?
Почему я?
Кто виноват и что делать?
«Сосредоточься, пожалуйста, на последнем вопросе», – сердито посоветовал мне внутренний голос.
Я послушно сосредоточилась, но придумать что-нибудь дельное не смогла.
Вариант просочиться в небольшое сквозное отверстие без превращения в бесплотного призрака абсолютно исключался. И развалить стены по бревнышку я не могла, даже будучи вполне себе во плоти. Глубоко и печально задумавшись, я не услышала скрежет ключа в замке.
– Выходи!
Команда охранника застала меня в неподходящей для старта позиции глубоко под столом. Я застеснялась вылезать из-под него задним ходом на четвереньках, потому что очень самолюбива и не желаю выглядеть идиоткой чаще, чем это жизненно необходимо.
А пока я думала, как бы мне выбраться из укрытия без потерь для чести и достоинства, охранник расценил ситуацию по-своему.
– Как? Куда?! А, ч-ч-черт!
Дверь гулко хлопнула, но скрипа ключа в замке я не услышала, только удаляющийся топот. Моментально развернувшись, я выскочила из-под стола стремительной пружиной, как атакующая кобра.
Так, все понятно! Валяющиеся на полу туфли-лодочки и пластиковый квадрат обшивки, отпечатки ног на запыленной столешнице и зияющая космической пустотой дыра в потолке создали четкий пунктир, направивший мысли охранника по ложному пути к неверному выводу.
«Он тоже смотрел голливудские фильмы!» – злорадно захихикал мой внутренний голос.
Охранник подумал, что я убежала через вентиляцию!
Однако я не позволила себе поддаться неуместному ликованию. Скорее всего, сейчас охранник со товарищи стоят во дворе, задрав головы и рассматривая крышу, но вряд ли стадия пассивного буддистского созерцания надолго затянется. Совсем скоро сердитые дядьки вернутся сюда и увидят, что никуда я не убежала…
«Так беги!» – подтолкнул меня внутренний голос.
Я заколебалась. На стадионе я бегаю быстро, но там мне никто не мешает, а в коридорах офиса будут люди, включая тех, кто специально нацелен меня задержать. Далеко ли я убегу?
И тут мой взгляд упал на главное украшение кабинета – голову ростовой куклы медведя. Она широко улыбалась и простодушно круглила глаза, как бы намекая: давай попробуем, а почему нет? Если не сбежишь, так хоть развлечешься!