А заснув – молчала как убитая! Вот и нашелся простой и верный способ не сболтнуть чего лишнего!
– Молчанье – золото! – провозгласила изобретательная Трошкина и щедро плеснула в свой стакан из бутыли с желтой жидкостью.
Она должна была успеть напиться до состояния нестояния прежде, чем ее пригласят на допрос, и не стала зря терять драгоценное время.
Когда дверь кабинета открылась, Алка со страдальческой гримасой, как невкусное лекарство, допивала мелкими глоточками второй стакан односолодового. На скрип двери и повеление выходить она отреагировала торопливым бульканьем, после чего с вызывающим стуком припечатала к столешнице пустой стакан, встала, икнула, улыбнулась, закрыла глаза и упала плашмя, как складная гладильная доска, компактно поместившись в промежуток между холодильником и столом.
Майор Кулебякин не должен был находиться на службе. У майора Кулебякина еще не закончился отпуск, который он самоотверженно использовал для поездки на курсы повышения квалификации, чем крайне рассердил свою любимую девушку Индию Кузнецову.
Индия пребывала в убеждении, что во внеслужебное время майор Кулебякин должен всецело принадлежать ей одной, и потраченный на служебные курсы отпуск расценила как подлое предательство.
Поэтому Денис ничуть не удивился тому, что по возвращении не застал свою любимую девушку дома, у окошка, высматривающей, не возвращается ли из дальних далей одинокий странник. Он заранее знал, что Индия не станет и пробоваться на роль Пенелопы.
Тем не менее майора задело то, что любимая исчезла без предупреждения и объяснения. Могла хоть записку оставить!
Сердясь и досадуя, Денис бесцельно слонялся по квартире, а верный пес Барклай томно наблюдал за ним из-под полуприкрытых век с дивана, на котором он не лежал бы, будь дома Индия.
Не так, ох, не так майор Кулебякин планировал провести этот день! Не выдержав тоски и безделья, Денис наплевал на отпуск и отправился туда, где ему никогда не бывало скучно – в криминалистическую лабораторию ГУВД края.
– О, шеф вернулся! Кончилась наша счастливая жизнь! – с притворной грустью вздохнул непочтительный салага лейтенант Карабасов, разглядывая бутерброд с паштетом.
У болтливого салаги Карабасова был невероятный глазомер, позволяющий иной раз обходиться вовсе без приборов – качество для эксперта, зачастую работающего вне лаборатории, весьма ценное.
В повседневной жизни применение карабасовскому глазомеру тоже находилось: бутерброды он делал такие ровные, что штангенциркуль отдыхает!
– Несчастные они! – фыркнул майор Кулебякин, забрав у Карабасова бутерброд с идеальным, один к одному, соотношением хлеба и паштета. – Мумуму-мумуму?
– Да все по-старому, – правильно расшифровав начальственное мычание как дежурный вопрос «Что у нас нового?», ответил капитан Данильченко.
Телефон на столе Дениса издал приветственную трель, щелкнул и вытолкнул из себя ленту факса.
– Кому малява из РОВД Сочи? – с треском оторвав бумажный лист, спросил Денис.
– Если по убийству в Русляндии, то мне! – поднял руку Данильченко.
– Убийство в Русляндии? – насторожился капитан.
По причинам личного характера знаменитый парк Русляндия со вчерашнего дня ассоциировался у него с неприятностями на любовном фронте: именно в Русляндию, уклоняясь от почетной роли верной Пенелопы, сбежала «в командировку» – по словам ее родни – Индия Кузнецова.
В свою очередь, Индия конкретно и четко ассоциировалась у видавшего виды майора с приключениями столь широкого диапазона, что и убийство в нем без труда нашло бы себе место.
– Там мужика пырнули шилом, прямых улик нет, а с главной подозреваемой интересная неувязочка: она по чужому паспорту жила, настоящая владелица документа сейчас за границей, – наскоро объяснил капитан Данильченко. – В базе пальчики подозреваемой отсутствуют, так коллеги попросили глазками посмотреть – на всякий случай.
Денис машинально кивнул. Все коллеги знали, что у капитана Данильченко феноменальная зрительная память.
Так же машинально Кулебякин развернул гладкий свиток факса и посмотрел на отпечатки, запятнавшие среднюю часть листа.
– Е-мое!
Чего-то в этом роде Денис подсознательно ожидал, но все равно с трудом сдержал эмоции.
– Что? Давай, я посмотрю. – Капитан Данильченко протянул руку.
Майор Кулебякин отстранился:
– Я сам.
Он аккуратно свернул факсовый лист вчетверо, нарочито неторопливо спрятал его в карман, подхватил недоеденный бутерброд и пошел к двери, через плечо обронив:
– С Русляндией я разберусь.
Во рту у него стало горько, как будто идеальный бутерброд лейтенанта Карабасова был присыпан хиной. Спускаясь по лестнице, майор выплюнул хлебно-паштетную жвачку в мусорку на площадке между этажами, вытер увлажнившиеся ладони о джинсы и снова развернул маляву сочинских коллег.
Зрительная память у Дениса была обычная, соревноваться с компьютером он не решился бы, но эти пальчики отождествил с абсолютной уверенностью. Сомнений не было: отпечаток правого большого пальца, украшенный приметной звездочкой старого шрама, принадлежал гражданке Кузнецовой Индии Борисовне. В младые годы неугомонная Индия Борисовна опасно напоролась нежным пальчиком на гвоздь, в итоге получив особую примету, по которой теперь ее с легкостью можно было узнать. Индии Борисовне Кузнецовой с малых лет было свойственно напарываться на неприятности, из которых тот злополучный гвоздь был самой мелкой.
Нет, в полицейской базе данных отпечатков Индии пока еще не было. Рисунок пальчиков любимой Денису запомнился благодаря дилетантскому исследованию Трошкиной, которая одно время очень сильно увлекалась хиромантией и затейливо пыталась увязать эту лженауку с серьезной дактилоскопией.
– Уже уходите?
Денис скользнул невидящим взглядом по фигуре дежурного на входе-выходе и пробормотал что-то невнятное. Ему хотелось в голос выругаться и в кровь разбить кулаки. Во что там вляпалась эта прелестная дурочка?! Убийство! Проблему серьезнее трудно придумать!
Однако Индия Кузнецова совершенно напрасно опасалась, что капитан Кулебякин по соображениям служебного долга предаст интересы своей любимой. Денис не раздумывал и не медлил.
Еще раз побеседовав с мамой и бабушкой Инки, он выяснил, что о ЧП в Русляндии они не знают, и гуманно не стал их просвещать. Договорившись о временном проживании в служебном питомнике персонального бассета, капитан Кулебякин ближайшим рейсом вылетел в Сочи.
«Ласточка» стояла на перроне, ожидая отправления. Вагон постепенно наполнялся пассажирами. Я незряче смотрела в окно и размышляла: что мне делать дальше?
Трошкина утром сказала, что майор Кулебякин уже вернулся из командировки и живо обеспокоен моим отсутствием. Я могла бы явиться к Денису, чтобы он, как верный рыцарь, спас меня от дракона. Однако в данном случае враждебный мне дракон проходил по одному ведомству с любимым майором, и я обоснованно подозревала, что Кулебякин по идейным соображениям и из чувства долга может выбрать не ту сторону. А смычка полицейского-рыцаря с полицейским же драконом не обещала принцессе в моем лице ничего хорошего.
– Котлеты доешь! – ворвался в мои размышления визгливый женский голос.
Его рулады неприятно напоминали соло на бормашине модели прошлого века.
Я повернула голову и уперлась взглядом в могучий зад, обтянутый пышно-складчатым батистом в оптимистично-розовых пионах. Из-под рюшей торчали неожиданно худые загорелые лодыжки, похожие на полированные деревянные трости. Их обладательница сломалась в пояснице, уткнувшись лицом в герметично закрытое окно, так что нижняя половина ее организма в цветах и оборках здорово смахивала на декорированный в пасторальном стиле торшер. Только это был не осветительный прибор, а звуковой.
– И волосы подстриги! – ввинтился мне в мозг очередной визгливый императив. – И побрейся! И геморрой свой лечи!!!
За окном, покорно внимая даме-торшеру, переминался неопрятный сивый мужичок. Его ответы, если они и звучали, до находящихся в вагоне пассажиров не доходили, а вот голос дамы-торшера запросто мог поднять и мертвого.
И я воздвиглась. Злость, страх, обида и разные прочие недобрые чувства копились во мне долго, и рано или поздно непременно должен был случиться шумный взрыв. Непосредственным поводом для него могло стать что угодно, так что вопли дамы-торшера пришлись даже кстати.
– Да! Ты доешь-ка котлеты, отец! – гаркнула я, настойчиво потеснив у окна покачнувшийся торшер на хлипких ножках. – Волосы сбрей, бороду подстриги, смени имя, пароли и явки, ляг на дно и затаись, чтоб тебя не нашли по кровавым следам геморроя!
Наконец-то визгливая дама заткнулась.
– Спасибо, до свидания, – на два тона ниже сказала я ей, уже стыдясь своей хамской выходки.
Однако мне полегчало. Стесняясь внимания, которое я сама же к себе привлекла, я перешла в другой вагон, забилась в уголок и вернулась к своим размышлениям.
Что будет, если меня найдет полиция или ее отдельный представитель майор Кулебякин? В лучшем случае меня запрут в высотной башне на девятом этаже, и я буду находиться под личным надзором Дениса до тех пор, пока его коллеги не найдут убийцу. Или пока они не утвердятся в ошибочном мнении, что этим убийцей и впрямь являюсь я!
«Ну уж, нет! – сказал мой внутренний голос. – На оперов надейся, а сама не плошай!»
Я кивнула. Мне уже доводилось разматывать запутанные истории, так что я убедилась: Шерлок Холмс – мое второе имя! Индия «Шерлок Холмс» Кузнецова!
«Звучит как название болливудского фильма», – съязвил мой внутренний голос.
А я вспомнила про Алку «Ватсон» Трошкину и загрустила. Спасаясь бегством, я оставила на растерзание дракону-закону свою правую руку и как минимум половину головного мозга, ведь мы с Трошкиной стопроцентно эффективны в команде.
Я утешала себя тем, что Алке ничего не грозит, ее лишь немного помучают вопросами и отпустят, и все же совесть меня терзала. Я решила воссоединиться с подружкой при первой же возможности и как-нибудь отблагодарить ее за то, что в Русляндии она приняла удар на себя. Я обязательно сделаю Трошкиной что-то хорошее! Например, придумаю, как отвадить от братика Зямы ту бабу на красном «Пежо».