– Беги, беги, – рассеянно пробормотала мамуля, быстро теряя интерес к окружающей действительности, включая родную дочь.
Я узнала симптомы ускоренного погружения в творческий запой и канула в подъезд, коварно улыбаясь.
Мамуля, правда, едва не выдала меня противнику, азартно покричав мне вдогонку с балкона:
не плачь мой друг сказал ван хельсинг
и посоветовал забей
колом осиновым пугая
зомбей
Но я в момент этой неожиданной художественной декламации уже выворачивала со двора на улицу и успела спрятаться за углом. Так что все изумленные взгляды соседей достались одной сочинительнице.
Поздравив себя с успешным отступлением, хоть и не на заранее подготовленные позиции, я прыгнула в первый попавшийся троллейбус и поехала на нем, куда глядели глаза водителя.
Мне нужно было составить план дальнейших действий, а я чувствовала, что сделать это будет непросто. Простимулированный могучим мысленным пинком, мозг мой добросовестно включился в процесс стихотворчества и продолжал генерировать «ужастики в порошке».
Получасом позже, уже покинув троллейбус и выпив холодный сок в буфете местной телестудии, я записала на салфетке:
Не надо папа не порите
рыдает монстр франкенштейн
предназначенье взятой бритвы
ферштейн
И с гордостью прочитала этот опус понимающему человеку – моему старому другу и вечному поклоннику Максу Смеловскому.
– Очаровательная юмористическая миниатюра в духе черной готики, – похвалил Максим – литературовед и филолог по образованию. – А что случилось? Мою любимую девочку кто-то обидел?
– Зришь в корень, – кивнула я, не упустив такую редкую возможность похныкать. – Кто ее только не обидел!
– Нужен рыцарь на белом коне? – Макс выпятил грудь и не удержался, съязвил: – Что, штатный рыцарь Кулебякин не справляется?
– Видишь ли, так получилось, что с рыцарем Кулебякиным мы оказались по разные стороны фронта, – осторожно ответила я, не уточнив, что Денис при этом остался на стороне закона. – Временно, я надеюсь, и все же…
– И все же это обнадеживает и дарит мне шанс! – обрадовался Смеловский. – Скажи, что нужно делать, и я разобьюсь в лепешку!
– В лепешку как раз не надо.
Я порадовалась, что не ошиблась. Макс охотно поможет мне, но не станет помогать Денису.
– Лелькин паспорт еще у тебя? – спросила я.
– А где ж ему еще быть? В кабинете у меня, в сейфе лежит до востребования.
– А Лелька на родину предков пока не собирается?
Лелька – это двоюродная сестра Максима. Она живет в Израиле, но сохранила и российский паспорт, которым пользуется, когда приезжает в родные края. С российским паспортом жить на отечественных черноморских курортах гораздо дешевле, чем с израильским, утверждает Лелька, научившаяся экономить каждый шекель. А чтобы не путать пограничников, российский паспорт Лелька оставляет на хранение Максу.
– С чего вдруг такой интерес к моей блудной сестрице? – Смеловский улыбнулся мне, как кот сметане. – Ты наконец надумала влиться в лоно нашей семьи?
– Все еще думаю. – Я вовсе не собиралась за Макса замуж, но сейчас его необходимо было чуть-чуть обнадежить. – А Лелька меня интересует по той причине, что я хотела бы ненадолго позаимствовать ее паспорт. Не спрашивай – зачем, тебе это может не понравиться. Но никакого ущерба твоя сестрица Леля не понесет, будь уверен. Я не оформлю на нее пяток кредитов.
– Говоришь, мне это может не понравиться? – Смеловский совсем немного подумал и быстро дозрел до правильного вопроса: – А твоему Кулебякину это понравится?
– Категорически нет!
Максим кивнул:
– Тогда я дам тебе Лелькин паспорт.
Я расплылась в улыбке, как Чеширский кот. Мужчины – они такие предсказуемые!
– Тогда еще кое-чем помоги мне, только – чур! – ни слова Денису, когда он будет расспрашивать, где я.
– А он будет расспрашивать? – Максим мечтательно улыбнулся. – О! Это будет забавно и очень приятно. Итак, чем же я могу тебе помочь, дорогая?
– Дай подумать…
На самом деле, я уже все придумала:
– Ты же дружишь с кадровым агентством «Боярыня Морозова»?
– Конечно, у них с нашей студией контракт на изготовление и размещение рекламы, и я лично начитываю наиболее важные для них объявления. – Максим не упустил возможность похвастаться. – Ты же знаешь, мой голос зрителям очень нравится и внушает доверие.
– Прекрасно, тогда позвони, пожалуйста, в «Боярыню» и спроси, нет ли у них временной работы для пиар-специалиста международного класса – твоей сестры Елены.
– Но наша Лелька товаровед!
– Максим, ты позвони! Я уверена, что диплом у вашей Лельки никто и не спросит, тебе охотно поверят на слово. В конце концов, кто у нас одними модуляциями приятного голоса внушает полное доверие?
Я могла бы добавить, что «Боярыня Морозова» только что получила мощный удар по профессиональной репутации и будет рада заткнуть образовавшуюся пробоину первым подвернувшимся под руку спецом-пиарщиком, но Максу необязательно было это знать.
Разговор Смеловского с кадровиками прошел как по маслу. В полном соответствии с моими надеждами и чаяниями, «пиарщице международного класса» Елене Смеловской было предложено срочно проинспектировать на предмет эффективности рекламы и коммуникаций один чрезвычайно интересный и перспективный объект в курортном городе Сочи.
– Куда-куда, в Русляндию? – переспросил Максим, сигналя мне бровями. – И так вот скоро?!
Я глубоко кивнула и беззвучно зашептала:
– Да-да-да!
– Ну, ладно, в Русляндию, так в Русляндию. Хорошо, Елена будет там завтра.
Смеловский еще немного поворковал с осчастливленными неожиданной удачей хедхантерами, я в приступе безудержной благодарности расплатилась за свой сок и его кофе, и мы пошли в телестудию. Надо было изъять из сейфа Лелькин паспорт, подобрать в костюмерной наряды и загримироваться.
Мне до сих пор непонятно, как Лелька Смеловская ухитрилась выйти замуж за преуспевающего иностранца, обойдя на пути к алтарю куда более привлекательных девиц.
Лелька, прямо скажем, не Софи Лорен. От Софи у нее только богатая брюнетистая шевелюра и томный взор с поволокой. Росту в Лельке полтора метра, грудь у нее прыщиками, локти острые, как пики Гималаев, а ножки тонкие и с кривизной, так что в сомкнутом виде образуют затейливую фигурную прорезь.
– Ты на нее похожа, как свинья на ежа! – с простонародной прямолинейностью выдал Смеловский, вручая мне Лелькин паспорт.
– Пустяки, – отмахнулась я, очень постаравшись не обидеться на свинью. – На фото в паспорте видно только лицо, а его мы умело подправим!
Гримерша Зинаида Васильевна по просьбе Макса без вопросов и комментариев выдала мне кроющие линзы черного, как мои мысли, цвета и показала, как рисовать выразительные семито-хамитские очи и соболиные брови вразлет. Блестящую брюнетистую шевелюру мастерица спроворила мне с помощью оттеночного бальзама.
Волосы придется подкрашивать при каждом мытье, но это лучше, чем безвозвратно потерять природный светлый колер.
В костюмерной телестудии мне под расписку Макса выдали мешковатую юбку, пару мужских рубашек, парусиновые тапочки, ситцевую косынку, холщовую сумку с неопознаваемым полустершимся логотипом и очки с простыми стеклами.
Когда я вышла из здания телекомпании, меня не узнала бы родная любящая мама!
– По святым местам скитаетесь, странница? – съязвил на прощанье Смеловский, сопроводив меня на крылечко.
– Зато удобно и нежарко, – отметила я приятный бонус.
В просторной и длинной сатиновой юбке, льняной рубахе навыпуск, в косынке и винтажных тапочках спортсменки-комсомолки-красавицы я бы не испортила групповое фото общины старообрядцев.
– Ну, прощевай, Максимушко, Бог даст – свидимся! – впадая в образ, я отвесила Смеловскому полупоклон и зашагала к вокзалу, ненадолго задержавшись только в попутном салоне сотовой связи.
Красный «Пежо», припаркованный встык с крыльцом телестудии, я обошла, не обратив на приметный автомобиль внимания, и лишь через несколько минут спохватилась: что, как, почему?!
Я обернулась, но увидела только габаритные огни машины, втягивающейся в темную подворотню.
Мне повезло: в купе я ехала одна. Это позволило мне отшлифовать сценический образ. Международного класса рекламщица-пиарщица Леля Смеловская в моем исполнении должна была производить впечатление странноватой творческой личности, не вызывающей желания уж слишком к ней приближаться.
Я немного поэкспериментировала. Расплела тугую косу странницы по святым местам, свернула черные волосы узлом, повязала косынку мягким фунтиком – стала похожа на цыганку.
«Нет, это не то, – прокомментировал мой внутренний голос. – Если ты, конечно, не собираешься вымогать у начальства рекламный бюджет, приговаривая: «Эй, позолоти ручку, яхонтовый!»
Тогда я растрепала свои антрацитовые кудри, стянула их узкой повязкой из сложенной косынки, расстегнула рубашку и связала ее полы узлом на животе.
«Так уже лучше, – отметил внутренний голос, оценив превращение. – Сразу видно внутренне раскованную личность! Хиппуешь, плесень! Чуток экстрима добавить – и будет самое то».
Я сменила юбку на рваные джинсы, прихваченные из дома, и перевязала косынку, соорудив из нее бандану.
«Стильно, модно, молодежно, – похвалил внутренний голос с узнаваемыми интонациями братца Зямы. – Но тебе надо как-то выделиться из малобюджетной массовки». Выделиться – это мы запросто! Я подпоясала дырявые штаны лакированным ремнем от Гуччи и приложила к шее золотую цепочку с бриллиантовым кулоном.
Покачала головой, поискала глазами, вытянула из занавески на окне веревочку, перевесила сверкающую горошину кулона на нее и осталась довольна. Сто пудов, так бриллианты мало кто носит, возможно, я вообще первая и единственная!
Потом я надела очки, покрутилась у зеркала в закрытой двери купе и решила, что выгляжу так, как надо: как некрасивая, странноватая, умная, успешная оригиналка с ощутимым культурным багажом и непредсказуемым поведением. То есть совсем не так, как я выглядела еще позавчера, так что никто в Русляндии меня не узнает!