Алка крепче зажмурилась и забормотала:
– Деевым, жеевым, зеевым, кеевым…
– Маккеевым, – опять не удержалась я. – От американского «Маккей». Сразу запахло шпионской историей! Может, шило сжимала рука Вашингтона?!
– Отстань ты! – Алка стукнула меня подушкой. – У американского сенатора фамилия Маккейн, а не Маккей!
– Жаль, красивая была версия.
– Леевым, меевым, неевым, пеевым…
– Шарпеевым, – предложила я совсем тихонечно, но Алка грозно лязгнула зубами.
– Реевым, сеевым, теевым, феевым…
– Феевым – это хорошо, – тихо хрюкнула я. – Темные эльфы, иноземная агрессия волшебной нечисти против простого русского Колобка… – Меня понесло: – И стала святая Русляндия полем смертельной битвы между нашими добрыми сказками и их злыми!
– Хеевым! – сердито и громко, чтобы заглушить мои разглагольствования, вскричала Трошкина. – Цеевым, чеевым, шеевым и щеевым!
Она покончила с согласными родного алфвита, выжмурилась обратно и посмотрела на меня.
– Эевым, юевым, яевым, – договорила я исключительно из любезности и получила второй удар подушкой.
– Нет, – с сожалением признала Трошкина и горестно вздохнула. – Все не то. Какая-то понятная была фамилия, очень даже русская.
– Ну, так Шеев и Щеев вполне себе русские, – сказала я, чтобы ее подбодрить.
– Нет, там вначале несъедобное было, – несгибаемая Алка продолжала бороться со склерозом. – И красивое. Кажется, красное.
– Помидор, – предложила я. – Он же томат. И тогда вся фамилия – Борщеев.
– Говорю, несъедобное!
– Тогда турецкий помидор. Они на вкус прям пластмассовые!
– Сама ты помидор! Говорю, красивое!
– Красное, красивое и несъедобное? – Я задумалась.
Первым делом на ум пришли красные резиновые сапожки, в которых я щеголяла в раннем детстве, потом кое-что повзрослее:
– Рубин! Драгоценный камень такой. Или роза. Цветок такой. Или кумач. Первомайский!
– Флаг такой, – машинально договорила Трошкина. – Нет, это все не то… Хотя при слове «роза» что-то у меня в голове щелкнуло. Давай еще про цветы!
– Орхидеи! А что?
Алка вытаращилась на меня, и я торопливо сгенерировала подходящую фамилию:
– Орхидеев! Очень даже логичненько! Слух не режет.
– Ты думаешь? Ну, ладно, давай пока временно будем считать его Орхидеевым.
– Он же Борщеев, он же Маккеев… О! Мак! Красный же цветок!
– Маковеев!!!
Трошкина заорала, как футбольный комментатор в момент решительного штурма ворот:
– Точно, Маковеев! Я вспомнила!
Довольная Алка разулыбалась.
– Значит, Петр Маковеев, – я сноровисто подклеила к цветочной фамилии известное нам Колобковое имя и потерла ладони. – Считай, что он у нас в руках!
– Не, он уже в руце божей, – напомнила Трошкина.
– Это да, я же о другом. Так, у тебя есть Интернет? – Я огляделась и радостно забормотала: – Сейчас мы найдем его, Петрушу Маковеева, не уйдет Колобок от Индии Кузнецовой, это ему не от бабушки с дедушкой драпать, я ж его из-под земли достану…
– Лучше не надо из-под земли, – поежилась Алка. – Пусть она ему будет пухом… Да и нет у меня тут Интернета, к сожалению. А смартфон в машине лежит, в бардачке. Третий день.
Она заволновалась:
– Ой, а если мне Зяма звонил?!
– Это вряд ли, – успокоила я ее. – Зяма сейчас очень, очень занят. Творчеством. Ты за него не беспокойся, он с папулей на даче, я его вчера видела. Жив твой Зяма, здоров и вынашивает, так сказать, творческие планы по-большому. То есть большие творческие планы он вынашивает.
– Что-то ты темнишь, – сузила глазки умница Трошкина. – Говоришь, Зяма в Буркове? А ты-то там как оказалась?
– Ой, ты же ничего не знаешь!
Я спохватилась и пересказала подружке историю своих приключений, начиная с лихого побега в медвежьем костюме и до дерзкого камбэка в образе сестры Смеловского.
Это вернуло нас к теме отсутствующего Интернета, так как очередную новую сим-карту я оформила на Лелькин паспорт и телефончик для нее купила дешевый, плохонький, без возможности путаться во Всемирной паутине.
Бессовестно поржав над моими бедами, Алка притихла и задумчиво покусала губу:
– А Кулебякин нам в наших поисках не поможет? У полиции наверняка есть информация о личности жертвы, и Денису не составит большого труда все узнать.
– У меня нет уверенности, что Кулебякин поможет нам, а не полиции, – призналась я.
– Хм, хм… Так что, опять все сами?
Трошкина неожиданно оживилась. Знаю я ее! В душе Алка редкая авантюристка. По собственной воле она в опасные приключения не ввязывается, но уж если обстоятельства складываются так, что динамичного триллера не избежать, Трошкина сыграет свою роль достойно «Оскара»!
– Мне нужно еще день побыть в Русляндии, чтобы закончить работу Сараховой-Смеловской, – сказала я. – А потом предлагаю вернуться в город и плотно заняться расследованием убийства гражданина Маковеева и попытки подвода под монастырь гражданки Кузнецовой. Чует моя душа, стоит за этим один какой-то затейник или затейница.
– А мне бы надо выбраться отсюда, пока снова не пришли менты с клещами вырывать из меня правду-матку о личности подозрительной подружки, – разумно рассудила Алка и тут же подхватилась собирать свои вещи.
Их у нее и было-то всего ничего, один портфельчик.
– Я далеко не уеду, тебя подожду. Поселюсь тут, рядом, в частном секторе, – заталкивая в него вещички, планировала Трошкина. – Частники паспорт не спросят и дорого не возьмут, а ты, когда освободишься, мне звякнешь…
– Звякну, – согласилась я.
И тут отчетливо звякнуло за дверью. Трошкина замерла, как встревоженный суслик. Я живо вообразила притаившуюся в коридоре группу захвата. В дверь постучали.
– Не открывай, – одними губами шепнула Алка.
Я кивнула и на цыпочках подкралась к окну. Там был изящный намек на балкончик, а рядом с ним ниша с решеткой, маскирующей кондиционер. Потом снова балкончик, снова решетка и огороженная невысоким барьером площадка, на которой когда-нибудь появится летний танцпол ночного клуба «Башня Шута».
– Гражданка Трошкина! Откройте, полиция! – строго сказали за дверью, и Алка отмерла.
Я вовремя ухватила ее за руку, помешав в панике выброситься в окошко.
– Спокойно вышла на балкон, – зашептала я подружке на ухо. – Крепко держась за решетку, переступила в нишу, потом на следующий балкон, снова в нишу и на площадку! Совсем чепуховая физкультура, ты справишься запросто!
– А ты? – прощально пискнула послушная Алка уже с балкончика.
Я оглянулась на дверь и секунду, не больше, подумала.
– И я! Давай, живее двигайся!
Я тоже полезла в окно.
Нельзя мне было спалить себя-Смеловскую, никак нельзя! Такими темпами у меня все добрые знакомые с запасными паспортами очень скоро закончатся!
Через минуту, не успев ни испугаться, ни запыхаться, мы с Трошкиной резво ссыпались с лестницы в Башне Шута в тихий садик и, хоронясь под пальмами, ушли с территории замка.
– Чего им было подземный ход не вырыть, – бурчала Трошкина, критикуя архитекторов, не предусмотревших возможность тайного отступления из цитадели.
Забрать со стоянки Алкин «Фольксваген» мы не решились и утекли пешком. Найти кров и стол в частном секторе труда не составило. Некий дядя Гиви, мохнатый, как мой йети, только черного цвета, и одетый в юбку-фартук, как у средиземноморского официанта, сдал нам прекрасную комнату над гаражом и накормил превосходным шашлыком собственного изготовления.
Позже, в сумерках, я оставила сытую, но уже не пьяную подружку созерцать догорающий костерок в мангале и вернулась в замок.
Меня Смеловскую никто не в чем не подозревал, и я не могла упустить возможность узнать что-то новое о том, как продвигается следствие по делу об убийстве гражданина Маковеева. А источником информации мне должна была послужить одна из горничных.
Во время все той же незабываемой пьянки с персоналом отеля присутствующие за столом болтали на самые разные темы, в том числе, как водится в нормальных трудовых коллективах, перемывали косточки отсутствующим товарищам и товаркам. В числе прочих изрядно досталось какой-то Марьяне. Ее гостиничные дамы дружно осудили за то, что посиделкам с коллегами она предпочла приватную встречу с охранником парка.
– Фу, фу, фу, нашла, с кем закрутить! – подкатывала глаза и поджимала губы начальница службы персонала, и у меня сложилось впечатление, что охранник и горничная – это как дельфин и русалка: не пара, не пара, не пара.
В тот момент обсуждение и осуждение скандальной связи меня ничуть не заинтересовало, а вот теперь я вспомнила про неразборчивую Марьяну по причине острого информационного голода.
До меня вдруг дошло, что подружка сотрудника службы безопасности парка может быть в курсе того, какие производственные проблемы на работе у ее милого. С другой стороны, она знает и о происходящем в отеле. Как ни посмотри – полезный человек, очень стоит пообщаться!
На мое счастье, Марьяна в штате была всего одна, так что нашла я ее легко и быстро. Марьяна Семенова полировала лакированную мебель в новом Швейцарском клубе, где еще не ступала нога швейцарца.
– Я вам не помешаю? – спросила я, опускаясь на кожаный диван, где еще не сиживали ягодицы швейцарцев.
Марьяна покосилась на меня безрадостно, но вежливо ответила:
– Конечно, что вы, что вы!
Я не стала испытывать терпение человека труда. По себе знаю, как раздражает, когда ты работаешь, а какой-нибудь бездельник за тобой наблюдает.
– Простите, вы не могли бы мне помочь? – Япохлопала ладонью по дивану, давая понять, что для оказания мне искомой помощи Марьяне придется присесть.
Девушка сделала это неохотно, взирая на меня с откровенным подозрением и держа аэрозольный флакон с полиролью наготове, как газовый баллончик.
– Мне нужно кое-что узнать, а вопрос деликатный, и я не хотела бы обращаться с ним к администрации, – сказала я, в общем-то, правду. – Тем более что ваша директриса по персоналу не очень любезная дама.