— О, посмотрите на воду. Видны огни Папеэте!
И верно: по другую сторону пролива ярко горели золотые огни главного города Таити. А то, что могло произойти между двумя стариками, по крайней мере на время было отложено.
— Там электричество есть, — задумчиво сказал Бейсингстоук, а Хеймат подхватил:
— Мы можем отправиться туда!
— Да, могли бы, если бы у нас был самолет или лодка. Но что потом?
— Там есть аэропорт, Сирил. Самолеты летают на Окленд, в Гонолулу, в Лос Анжелес…
— Да, — согласился Бейсингстоук, — но они для тех, кто может заплатить за билеты. У тебя с собой кредитная карточка?
— Ну как же, Сирил, — укоризненно сказал Хеймат, — разве ты не слышал? Карточки есть у детей. Особенно, — он улыбнулся, — у юной Онико. Она ведь богата. Я уверен, она сделает приятное старику — так или иначе.
Бейсингстоук некоторое время стоял молча. Снизи чувствовал его напряжение и думал, какие именно земные оттенки он упустил. Потом человек сказал:
— Берп, не мое дело, чем ты занимаешься для собственного удовольствия. Но если твои удовольствия мешают мне убраться с острова, они становятся моим делом. Тогда я тебя убью. — Он помолчал, и слова его тяжело повисли в воздухе. Потом он сказал: — Пошли поищем лодку.
Лодки нашлись. На песке их лежало с десяток — небольшой школьный флот, — но четыре из них — каяки, остальные — доски для виндсерфинга. Единственная крупная — парусная яхта, но ею никто не умел управлять.
— Вы не сможете, — сказал Гарольд. К нему вернулась смелость. — Отпустите нас! Мы никому не скажем…
Хеймат молча взглянул на него. Потом повернулся к Сирилу Бейсингстоуку.
— У них должно быть что-то, чем мы смогли бы воспользоваться, — сказал он. Дети старались выглядеть как можно более непонимающими, потому что, конечно, у школы такие лодки были.
— Там пирс, — негромко сказал Бейсингстоук, указывая дальше по берегу, и дети покорно вздохнули. Они пошли по усеянному ракушками берегу, и Снизи думал: вдруг всю флотилию отправит на ремонт, вдруг она уплыла или затонула. И когда они добрались до причала и Хеймат в гневе заревел, его надежды ожили.
— Нет электричества! — рявкнул Хеймат. — Они мертвы!
Но Бейсингстоук приподнял подбородок, словно принюхивался к ветру. Поверх шума ветра, доносившегося со стороны горы, слышалось негромкое настойчивое гудение. Бейсингстоук подбежал к концу причала, у которого стояли лодки.
— Двигатель на маховом колесе! — воскликнул он. — Его не отключили на ночь, заряжают. Забирайтесь!
Сопротивляться было невозможно. Старые террористы сначала втолкнули мальчиков, потом Бейсингстоук передал Онико Хеймату, при этом генерал, предвкушая, погладил девочку по голове, прежде чем поставить ее на дно. Бейсингстоук сел за руль, Хеймат отдач концы, и маленькая лодка двинулась по спокойной поверхности лагуны.
Снизи и Онико держались за руки. Сидя на скамье за защитным стеклом, они с тоской смотрели на нависающую гору и темные здания школы. Нет, не совсем темно, заметил Снизи, ощутив слабую надежду; но надежда тут же погасла, когда он увидел несколько едва освещенных окон. Кто-то заново открыл свечи. Большинство учеников по-прежнему на берегу: Снизи видел в свете факелов движущиеся фигуры. Но лодка со стеклянным днищем повернула в проход между рифами, держась подальше от берега.
И тут, именно тогда, когда нужна вся сила и решительность, Снизи ощутил, как тяжелеют глаза. Странно, подумал он, встряхиваясь, чтобы отогнать сон. Не время спать, да и причины для этого нет! Он сделал огромное усилие, чтобы проснуться и привести мысли в порядок.
Первый вопрос: какие у него возможности?
Прежде всего, подумал он, лодка все еще в нескольких сотнях метров от берега. Почти для любого ребенка проплыть эти несколько сот метров в теплой мелкой лагуне — детская забава. Почти для любого, с сожалением подумал он, но не для него и Онико. Ей не хватает силы, ему — плавучести. Жаль. Возможно, если бы они поплыли, старики не погнались бы за ними, печально думал Снизи, потому что им ведь хочется сбежать…
Он негромко зашипел, думая, что одному из стариков нужно, по-видимому, кое-что еще. От Онико.
Снизи нелегко было сжиться с такой мыслью. Концепция насилия вообще чужда хичи, особенно насилия по отношению к незрелой физически самке. Предки, да это просто невозможно! Не говоря уже о том, что просто отвратительно. Он слышал теоретические обсуждения подобных проблем — конечно, по отношению к людям. И никогда в них не верил. Даже среди людей такие странные извращения кажутся совершенно невероятными.
Но он никогда не оказывался и в подобной ситуации.
Нет, сказал он себе, риск слишком велик. Это просто не может быть правдой! Им нужно сбежать. Может, Гарольд смог бы освободиться и доплыть до берега? Ему ведь нетрудно доплыть…
Но Гарольд плотно зажат между чернокожим стариком и рулем. Снизи не думал, что ему самому удастся застигнуть Хеймата врасплох. Слабость и депрессия снова охватили его, глаза Снизи опять начали слипаться.
Старый чернокожий негромко напевал, искусно ведя лодку к выходу из пролива.
— Знаешь, Берн, — сказал он второму старику, — мне почти кажется, нам удастся это предприятие! К несчастью, не могу сказать, сколько энергии запасено в маховом колесе этого устройства. Возможно, у нас кончится энергия, прежде чем мы достигнем Таити.
— В таком случае, — ответил Хеймат, — просто сбросим детей за борт, чтобы они нам послужили двигателями. Они будут толкать лодку. Ну, только двое, — добавил он, гладя склоненную голову Онико.
Бейсингстоук усмехнулся. Возможность остаться без двигателя, по-видимому, не очень тревожила его. И больше его не занимают планы Хеймата относительно Онико, как раньше, вдруг понял Снизи. Он почувствовал, как мышцы живота извиваются в предчувствии. Если бы только не эта необъяснимая усталость! Как будто он дышит лишенным кислорода воздухом или наглотался какого-то лишающего сил наркотика. Даже как будто он сделал то, чего не сделает ни один хичи в здравом рассудке: забыл где-то свою капсулу, и теперь ему не хватает дающего жизнь излучения…
Снизи громко зашипел в тревоге.
Хеймат, который ласково смотрел на Онико, повернулся и сердито спросил:
— В чем дело?
Но Снизи не ответил. Слишком это страшно, чтобы говорить.
Его капсула ничего не излучает.
Конечно, хичи может прожить дни и недели без постоянного притока микроволнового излучения из капсулы. Дома это вообще не представляет проблемы, потому что там все пронизано этим излучением; хичи привыкли к нему, они эволюционировали в нем. Оно нужно им, как человеку солнце, а рыбе вода. Но выживание — еще не вся жизнь. Через час-два отсутствие излучения начинает сказываться. А сейчас уже прошло больше двух часов с тех пор как отключилась энергия и капсула перестала излучать. И Снизи ощущает последствия этого. Ощущение такое — с чем бы его сравнить в человеческих терминах? Жажда? Истощение? Ощущение необходимости; так человек в пустыне после какого-то времени начинает ощущать свои потребности. Конечно, он еще продержится без воды…
Но долго так продолжаться не может.
Лодка с плоским днищем миновала рифы и закачалась на волнах пролива.
Не очень большие волны, но теперь лодка в Тихом океане. Бури нет, но валы, на которых поднимается и опускается лодка, зародились как легкая рябь в пяти тысячах километров отсюда, а в дороге выросли.
Онико ахнула и ухватилась за планшир, здесь ее начало сильно рвать в море. После короткой напряженной внутренней борьбы Снизи присоединился к ней. Он не подвержен морской болезни, как человеческий мальчик — строение внутреннего уха хичи совершенно иное, — но движения, стресс, а главное — отсутствие излучения из капсулы — все это вместе сделало его физически больным.
На носу раскачивающейся лодки Хеймат терпеливо рассмеялся.
— Бедные детишки! Обещаю, когда выйдем на берег, вы об этом забудете.
— Она всего лишь испугалась, Берп, — проворчал Бейсингстоук. — Пусть тебя вырвет, Онико. Это тебе не повредит. — Старик чернокожий явно был в приподнятом настроении. — Когда я был мальчишкой, — сказал он, начиная рассказ, как путник — для того, чтобы поскорее прошло время, — у нас на острове случались такие бури, что вы и не поверите, дети. Но нам все равно приходилось выходить в море на рыбалку, потому что мы были очень бедные. Мой отец был старик — не годами, но от гидроуглерода в воздухе. Разные производные нефти. Мы все от них болели, а когда выходили в море на лодках…
Снизи, избавившись от всего в пищеварительной системе, что могло выйти через рот, лег на дно лодки, почти не слушая. Он прижался лицом к прохладному днищу, чувствуя за ним воду; Онико лежала рядом. Снизи апатично взял ее за руку. Он знал, что должен говорить и думать, но это так трудно!
— …а в воде, — раскатывался голос Бейсингстоука, — были большие акулы, почти такие же огромные и свирепые, как здесь, в Тихом океане…
Даже в оцепенении усталости рука Снизи конвульсивно сжала руку Онико. Акулы? Еще один ужасный феномен человеческой планеты, о котором он знает только теоретически. Снизи, напрягая свои большие глаза, всматривался втемную воду, но, конечно, ничего не увидел. Много раз видел он стайки небольших рыбок, которые исчезают мгновенно, как одна, видел морских моллюсков на песке. Конечно, они тоже страшные, но приятно страшные. Как бывает, когда ребенок, выскочив из укрытия, вспугивает другого.
Но акулы?
Снизи строго запретил себе думать об акулах. Вместо этого он стал слушать бесконечные воспоминания чернокожего старика:
— …за пятьдесят лет всю нефть выкачали, и от этого провонял весь свежий сладкий воздух острова. Говорили, что нужно выращивать протеин, чтобы никто не умирал с голоду. Но мы умирали, знаете ли. И именно это заставило меня начать бороться, потому что другого пути к справедливости не было…
Справедливость, туманно подумал Снизи. Как странно, что этот террорист, убийца и похититель говорит о справедливости.