Пока пароход вез Люка к родным берегам, в мечтах его то и дело всплывал образ типично английской девушки: румянец во всю щеку, здоровый загар. Она то гладила лошадь, то пропалывала цветочную клумбу или просто сидела у камина, протягивая крепкие руки к огню. Это приятное видение грело ему душу…
И вот теперь — когда он еще и сам не мог понять, понравилась ему Бриджит Конвей или нет — этот заветный образ поблек и рассеялся, сразу став бессмысленным и глупым…
— Добрый день, — сказал Люк. — Вы уж простите, что вот так навязался на вашу голову. Джимми заверил меня, что вы не будете против.
— О, мы совсем не против. Мы очень рады. — Неожиданная улыбка приподняла уголки ее большого рта. — Джимми и я всегда помогаем друг другу. А раз вы пишете книгу о фольклоре, лучшего места вам действительно не найти.
Тут у нас полно всяких легенд и очень живописные окрестности.
— Вот и прекрасно.
Они пошли к дому. Украдкой взглянув на него еще раз, Люк под вычурной помпезностью сумел разглядеть гармоничные линии архитектурного стиля эпохи королевы Анны[217]. Он припомнил слова Джимми о том, что раньше дом принадлежал семье Бриджит. Тогда он наверняка не был так изукрашен.
Искоса посмотрев на тонкий девичий профиль и длинные красивые пальцы, Люк прикинул, что ей, должно быть, лет двадцать восемь или двадцать девять. Явно не глупа и принадлежит к тем людям, о которых знаешь ровно столько, сколько они позволят узнать…
Внутри дом оказался уютным и со вкусом обставленным — чувствовалась рука первоклассного дизайнера. Бриджит Конвей провела его в комнату с книжными полками и удобными креслами. У окна был накрыт чайный столик, за которым сидели какой-то господин и дама.
— Гордон, — сказала Бриджит, — познакомьтесь, это Люк, он приходится двоюродным братом моему кузену.
Лорд Уитфилд, маленький лысоватый человечек с круглым бесхитростным лицом, светло-карими глазами и надутыми губами был одет по-деревенски небрежно. Костюм немилосердно подчеркивал изъяны его фигуры, особенно выпирающее брюшко.
— Очень рад познакомиться, — вежливо приветствовал он Люка. — Слышал, вы только-только вернулись с Востока? Там, должно быть, интересно. Бриджит сказала, что вы пишете книгу. Говорят, что их и так уже чересчур много понаписано. А я уверен, что еще одна хорошая книга никогда не помешает.
— Моя тетя, миссис Энструтер, — представила Бриджит женщину средних лет, с глуповатым выражением лица. Та протянула Люку руку.
Миссис Энструтер, как вскоре узнал Люк, страстно увлекалась садоводством. Она говорила исключительно о саде и постоянно обдумывала, куда следует посадить какое-нибудь очередное диковинное растение, чтобы оно хорошо принялось.
Вот и теперь, покончив со светскими формальностями, она сказала:
— Знаете, Гордон, идеальное место для альпийского садика[218] — сразу за розарием, а потом вы могли бы еще устроить чудесный сад с водопадом — там, где ручей падает с откоса.
Лорд Уитфилд откинулся на спинку кресла.
— Обсудите это с Бриджит, — важно произнес он. — На мой взгляд, альпийские растения чересчур низкорослы. Впрочем, решайте сами.
— Они недостаточно величественны для вас, Гордон, — отозвалась Бриджит.
Она налила чаю Люку, а лорд Уитфилд неспешно изрек:
— Вы правы. Лично я не стал бы с ними возиться, они не стоят тех денег, которые на них придется потратить. Невзрачные цветочки, которые едва можно заметить… Я бы предпочел роскошный интерьер оранжереи или несколько основательных клумб с алой геранью.
Миссис Энструтер, обладавшая редкостной способностью говорить лишь о том, что интересует ее (независимо от того, что обсуждают другие), сказала:
— Я думаю, этот новый сорт альпийских роз прекрасно примется в нашем климате, — и снова погрузилась в изучение каталогов.
Устроившись поудобнее в кресле, лорд Уитфилд отпил из чашки и принялся оценивающе разглядывать Люка.
— Значит, вы пишете книги, — пробормотал он.
Люк, которому было немного не по себе, уже приготовился к пространным объяснениям, но вдруг понял, что лорд Уитфилд их вовсе не ждет.
— Мне часто кажется, — благодушно произнес его светлость, — что я и сам мог бы написать книгу.
— В самом деле? — отозвался Люк.
— И у меня получилось бы, будьте уверены, — продолжал лорд Уитфилд. — Это была бы очень занимательная книга. Мне довелось встречаться со многими интересными людьми. Беда в том, что у меня нет времени. Я очень занятой человек.
— Конечно, конечно. Могу себе представить.
— Вы не представляете, насколько я загружен. Лично держу под контролем каждую тему, да-да, буквально каждую из тех, что затрагивают мои газеты. Я считаю себя ответственным за формирование общественного мнения. На следующей неделе миллионы людей будут думать и чувствовать именно так, как я хотел бы, я управляю их мыслями. Это очень важный момент. И надо помнить, что основа основ — наша ответственность перед ближними. И я готов взять ее на себя. Я не боюсь этой ноши. Я чувствую в себе достаточно сил.
Лорд Уитфилд выпятил грудь, попытался втянуть живот и благосклонно посмотрел на Люка.
— Вы великий человек, Гордон, — вступила Бриджит. — Выпейте еще чаю.
— Я действительно великий человек, — не моргнув глазом, произнес лорд Уитфилд. — А чаю я больше не хочу.
Затем, спустившись с олимпийских высот на грешную землю, он любезно осведомился у своего гостя:
— Знаете кого-нибудь в наших краях?
Люк покачал головой. И вдруг, повинуясь внезапному импульсу и чувствуя, что чем скорее приступит к делу, тем будет лучше, добавил:
— По крайней мере, одного человека здесь я обещал навестить. Это приятель моих друзей. Некий мистер Шмеллинг. Он доктор.
— О! — Лорд Уитфилд с трудом выпрямился в кресле. — Доктор Шмеллинг? Очень жаль.
— Что жаль?
— Он умер с неделю назад.
— О Господи. Как грустно это слышать.
— Не думаю, чтобы он вам понравился. Самоуверенный, надоедливый, бестолковый старый дурак.
— Другими словами, — вставила Бриджит, — он не ладил с Гордоном.
— Речь шла о нашем водоснабжении, — объяснил лорд Уитфилд. — Могу сказать вам, мистер Фицвильям, что я человек неравнодушный и никогда не замыкался лишь на личных проблемах. Я всячески пекусь о благосостоянии нашего городка. Я ведь здесь родился. Да, я родился в этом самом городке…
Люк с огорчением обнаружил, что от доктора Шмеллинга они опять вернулись к особе лорда Уитфилда.
— И не стыжусь этого, и ничего не намерен скрывать, — продолжал он. — Да, я был лишен всех тех преимуществ, которые вам достались от рождения. Мой отец держал обувную лавочку, да, да, простую обувную лавочку. И я служил в ней, когда был молодым. Я достиг вершин, опираясь только на собственные силы, Фицвильям. Я решил свернуть с проторенной дороги, и я свернул с нее! Настойчивость, упорный труд и Божья помощь — вот корни моего успеха! Вот что сделало меня таким, каков я сегодня.
Лорд Уитфилд поведал Люку исчерпывающие подробности своей карьеры, закончив свой монолог торжественным пассажем:
— И вот я здесь перед вами, и пусть весь мир знает, как я добился этого! Я не стыжусь того, с чего начал, нет, сэр. А теперь вернулся сюда. Знаете, что стоит теперь на том месте, где была лавочка моего отца? Прекрасное здание, мой дар городу — Институт, клуб для молодых людей, все самое лучшее, самое современное. Я нанял лучшего в стране архитектора! По моему разумению, проект его слишком уж прост и незамысловат — здание очень уж смахивает на работный дом или тюрьму — но, говорят, это именно то, что нужно. Ладно, раз им так нужно — пусть.
— Утешьтесь, — сказала Бриджит. — Зато вы добились своего, перестроив этот дом!
Лорд Уитфилд довольно захихикал.
— Да, они попытались было сбить меня с толку! «Надо обязательно сохранить изначальный дух здания!», «Надо помнить о стиле!» Нет, дудки, сказал я, я намерен тут жить и желаю, чтобы за мои деньги здесь было на что посмотреть! Первый архитектор начал артачиться, я его быстренько уволил и нанял другого. Ну а тот сразу понял, что мне требуется.
— Смею заметить, что он потворствовал не самым удачным вашим фантазиям, — вставила Бриджит.
— Она хотела, чтобы дом оставался в прежнем виде, — сказал лорд Уитфилд и похлопал ее по руке. — Что проку жить прошлым, дорогая моя? Все эти старые Георги[219] мало что смыслили. Мне нужен не просто дом из красного кирпича. Мне всегда нравились замки — а теперь у меня у самого есть замок! — И добавил: — Я сознаю, что вкусы мои не безупречны, поэтому предоставил карт-бланш[220] в отделке интерьеров[221] одной приличной фирме, и, должен признаться, они недурно справились, хотя кое-где получилось немного скучновато.
— Да, — промямлил Люк, не зная толком, что сказать, — великое дело знать, чего хочешь.
— И добиваться этого, — ухмыльнулся лорд Уитфилд. — А я обычно добиваюсь.
— Правда, ваш проект системы водоснабжения чуть было не отвергли, — напомнила Бриджит.
— Ах, вы об этом! — воскликнул лорд Уитфилд. — Шмеллинг был просто осел. Старикам свойственно упрямство. Ничего не желают слушать.
— Доктор Шмеллинг, видимо, отличался некоторой прямотой? — рискнул поинтересоваться Люк. — И наверное, нажил себе этим немало врагов?
— Н-нет, я бы не сказал, — возразил лорд Уитфилд, потирая нос. — Как вы считаете, Бриджит?
— По-моему, он пользовался всеобщей любовью, — ответила Бриджит. — Я видела его только раз — он приходил, когда я повредила лодыжку. Лично мне он показался очень симпатичным.
— Да, в общем-то его здесь любили, — признал лорд Уитфилд. — Хотя я знаю и таких, кто имел на него зуб. Опять же из-за его упрямства.
— Они тоже живут здесь?