Доктор Томас покачал головой. На его губах появилась мягкая улыбка.
— Если… Если б вы знали этих старых дев так же хорошо, как я, — пробормотал он.
Люк вскочил, стараясь не сорваться.
— Вам очень подходит ваша фамилия[272]. Да-да. Настоящий Фома Неверующий.
— Доказательства, мой дорогой друг, — добродушно отозвался доктор Томас. — Вот все, что мне нужно. А не мелодраматические бредни, основанные лишь на том, что померещилось этой почтенной даме.
— Кстати, бредни почтенных дам зачастую оказываются правдой. Моя тетя Милдред была на редкость проницательна! А у вас, Томас, есть тетушки?
— Ну… гм… нет.
— Сочувствую! У каждого человека должны быть тетушки. Умудренные тетушки обладают интуицией, а она порою куда убедительней логики. Они с ходу чуют, что, скажем, мистер N негодяй — ибо он похож на жуликоватого лакея, который у них когда-то служил. И пусть даже все вокруг будут в один голос твердить — такой приличный человек, как мистер N, не может быть мошенником, в конечном итоге все равно старые дамы оказываются правы.
Доктор Томас почему-то снова снисходительно улыбнулся.
Люк запальчиво воскликнул:
— Да поймите же вы — я и сам служил в полиции. Я вам не какой-нибудь дилетант.
Доктор Томас усмехнулся:
— Ну да. В Малайе!
— Преступление везде остается преступлением, даже в Малайе!
— Разумеется, разумеется.
Люк выскочил из кабинета, еле сдерживая гнев.
На улице его ждала Бриджит.
— Ну как?
— Он мне не поверил. И, если честно, в этом нет ничего удивительного. История действительно из ряда вон… И ни одной улики! А доктор Томас определенно не из тех, кто способен до завтрака поверить в шесть невозможных вещей!
— Ну хоть кто-то ведь должен тебе поверить?
— Вряд ли. Ну да ничего, завтра доберусь до старины Билли Бонса, и колесики закрутятся. Полиция выяснит всю подноготную про нашего длинноволосого друга Эллсуорта… и с ним разберутся, будь уверена.
— А мы пока все больше подставляем себя, не так ли?
— А что остается делать? Мы просто не можем допустить новых убийств.
Бриджит вздрогнула.
— Ради Бога, будь осторожен, Люк.
— Я стараюсь. Не хожу через ворота с каменными ананасами, избегаю ночных прогулок, приглядываюсь к тому, чем меня кормят и поят. Я изучил все его приемы.
— Ужасно чувствовать себя мишенью.
— Надеюсь, тебе этого испытать не придется, любовь моя.
— А может, я тоже уже на мушке?
— Надеюсь, что нет. Но тут рисковать нельзя! Я буду оберегать тебя — я теперь твой ангел-хранитель!
— А может, поставить в известность местную полицию?
Люк задумался.
— Местную? Едва ли. Лучше сразу отправиться в Скотленд-Ярд.
— Именно так рассудила и мисс Пинкертон, — пробормотала Бриджит.
— Да, но я буду начеку.
— Я знаю, что сделаю завтра. Заставлю Гордона сходить в лавку к этому чудовищу и что-нибудь купить.
— Чтобы убедиться, что наш мистер Эллсуорта не подстерегает меня на ступенях Уайтхолла?
— Именно.
— Кстати об Уитфилде… — немного смущенно начал Люк.
Однако Бриджит не дала ему договорить:
— Давай отложим это до твоего возвращения. Тогда все ему и расскажем.
— Он очень расстроится?
— Ну… — Бриджит задумалась. — Он будет раздосадован.
— Раздосадован?! Бог мой! По-моему, это звучит слишком мягко.
— Не думаю. Видишь ли, Гордон не выносит чувства досады. Оно его просто выводит из себя!
— Ну как бы там ни было, я испытываю при нем известную неловкость, — сдержанно произнес Люк.
Именно это ощущение больше всего занимало его мысли в тот вечер, когда он готовился в двадцатый раз выслушать бесконечные похвальбы лорда Уитфилда. Получилось довольно гнусно: явился к нему в дом и увел у гостеприимного хозяина невесту. Порядочные люди так не поступают. И все же Люк был уверен, что этот напыщенный пузатенький простофиля совсем не пара Бриджит!
Однако его так мучила совесть, что он слушал излияния лорда с необыкновенным усердием, чем чрезвычайно ублаготворил его светлость.
Лорд Уитфилд был в превосходном настроении. Смерть бывшего шофера, похоже, скорее его обрадовала, чем огорчила.
— Говорил вам, этот парень плохо кончит, — вещал он, поднимая к свету стакан с портвейном и щурясь сквозь него. — Вы помните?
— Ну как же… Действительно говорили, сэр.
— И вы видите, я оказался прав! Просто поразительно, как часто я бываю прав!
— Это, наверно, очень приятно — ощущать свою правоту.
— Моя жизнь весьма примечательна, да-да, поверьте! Любые препоны на моей стезе неизбежно устраняются. Все потому, что во всем полагаюсь на Провидение. Вот в чем мой секрет, Фицвильям, весь мой секрет!
— Да?
— Именно! Я человек верующий. Я верю в существование добра и зла и в извечную справедливость. Я бы сказал, в божественную справедливость, Фицвильям!
— Я тоже верю в справедливость, — сказал Люк.
Лорд Уитфилд пропустил его реплику мимо ушей, его, как обычно, ничуть не интересовало, как относятся к жизни другие.
«Будь праведен пред ликом Творца твоего, и Творец воздаст тебе!» Я всегда был порядочным человеком. Участвовал в акциях благотворительных обществ и деньги свои зарабатывал честным путем. Я никому ничем не обязан! Только самому себе. Помните библейских патриархов — они благоденствовали, их стада приумножались, а враги повергались во прах!
— Конечно, конечно. — Люк еле сдерживал зевоту.
— Достойно великого удивления! Враги праведников всегда бывают низвергнуты. Возьмем хотя бы вчерашний случай. Этот парень оскорбляет меня — еще немного, и он поднял бы на меня руку. И что же? Где он сегодня?
Он сделал эффектную паузу, а потом торжественно провозгласил:
— Мертв! Повергнут в прах Божьим гневом!
Широко раскрыв глаза от удивления, Люк заметил:
— Пожалуй, чересчур сурово… за пару неосторожных слов, сказанных в подпитии.
Лорд Уитфилд покачал головой.
— Со мною всегда так! Возмездие наступает быстро и неотвратимо. Когда имеется законное основание. Помните детей, дразнивших Елисея?..[273] Как из лесу вышли медведицы и растерзали их? Этим всегда и заканчивается, Фицвильям, говоря фигурально.
— Мне всегда претила излишняя мстительность.
— Нет, нет. Вы неправильно смотрите на вещи. Елисей — великий святой, и никому не было дозволено безнаказанно издеваться над ним! Я так это понимаю — все совсем как со мной.
Люк был слегка озадачен.
Лорд Уитфилд понизил голос:
— Сначала я не смел поверить. Но всякий раз! Всякий раз мои враги и хулители бывали повержены и уничтожены!
— Уничтожены?
Лорд Уитфилд важно кивнул и отхлебнул глоток портвейна.
— Неукоснительно. Один случай совсем как у Елисея — мальчишка. Я наткнулся на него в саду — он тогда служил у меня. И знаете, чем он занимался? Передразнивал меня — да-да, меня! Издевался надо мной! Расхаживал с важным видом перед зрителями. Смеялся надо мной — в моей собственной усадьбе! И знаете, что с ним случилось? Не прошло и десяти дней, как он выпал из окна верхнего этажа и разбился насмерть!
За ним наступил черед этого негодяя Картера, пьяницы и сквернослова. Он явился сюда и оскорбил меня. И что же? Неделю спустя он утонул в трясине. Еще была молодая служанка. Та повысила на меня голос и всячески дерзила. Наказание не заставило себя ждать. Она по ошибке выпила яду! Я вам больше скажу. Шмеллинг посмел выступить против моего варианта схемы водоснабжения. Умер от заражения крови. Так продолжается уже не первый год — миссис Хортон, например, была ужасно груба со мной и в скором времени умерла.
Он замолчал и, наклонившись вперед, передал графинчик с портвейном Люку.
— Да, — сказал лорд Уитфилд. — Все мои обидчики повергнуты во прах… Удивительно, не правда ли?
Люк ничего не ответил, совершенно ошарашенный. Чудовищное, совершенно невероятное подозрение вдруг возникло у него! Он в ином свете увидел толстенького коротышку, который восседал во главе стола, важно кивая головой и беззаботно улыбаясь.
В голове Люка с быстротой молнии пронеслись обрывки воспоминаний. Слова майора Хортона: «Лорд Уитфилд был так добр. Прислал виноград и персики из своей оранжереи». Именно лорд Уитфилд милостиво разрешил нанять Томми Пирса для мытья окон в библиотеке. А вот лорд Уитфилд разглагольствует о всяких сыворотках и культурах микробов после визита в Институт Веллермана Крейца, который он совершил совсем незадолго до смерти доктора Шмеллинга. Все четко выстраивается в одном направлении, а он… Каким же дураком надо было быть, чтобы ничего не заподозрить…
Лорд Уитфилд продолжал улыбаться. Спокойной, счастливой улыбкой, тихо кивая Люку.
— Они все умерли, — повторил он.
Глава 18Совещание в Лондоне
Сэр Уильям Оссингтон, известный своим закадычным друзьям как Билли Боне, недоверчиво смотрел на своего приятеля.
— Тебе не хватило преступлений в Малайе? — жалобно спросил он. — Решил вернуться домой и поработать за нас?
— Ну еще бы. В Малайе был не тот размах, — мрачно пошутил Люк. — Сейчас я имею дело с человеком, совершившим не менее полдюжины убийств — и не вызвавшим при этом ни малейших подозрений!
Сэр Уильям вздохнул.
— Так бывает. На ком он специализируется — на женах?
— Нет, здесь другой случай. Он пока еще не воображает себя Господом Богом, но уже близок к этому.
— Сумасшедший?
— О, вне всяких сомнений.
— Ага! Но то, что он психически нездоров, не установлено официально. Тут, знаешь ли, есть разница.
— Должен сказать, все его действия вполне разумны.
— Вот именно.
— Ладно, не будем вдаваться в юридические тонкости. Нам пока не до этого. Может, этого еще и не понадобится. От тебя, старина, мне нужна пока только кое-какая информация. А именно: в день дерби между пятью и шестью часами дня произошел несчастный случай на улице. Старая дама была сбита на Уайтхолле машиной, которая тут же скрылась. Даму звали Лавиния Пинкертон. Я хочу, чтобы ты раскопал мне все, что об этом известно.