— Да, я согласна. В «Терминаторе II» Линда Хэмилтон какая-то слишком мускулистая. И тем не менее мужчинам она нравилась. Меня это так удивило — я всегда думала, что мужчинам нравится в женщинах мягкость и хрупкость.
Кларисса провела кончиком языка по краю бокала. Джек неотступно следил за этим ярко-розовым язычком, выглянувшим между кораллово-красными губами. Их взгляды снова встретились. На сей раз оба не торопились отводить глаза, наслаждаясь этой игрой в гляделки, в которой никто не должен был оказаться проигравшим.
— А вы, Джек? — продолжила свой обходной маневр Кларисса, отняв бокал от губ. — Вы предпочитаете мягких, женственных или железных женщин?
Правила этой игры Джек хорошо знал. Улыбнувшись самой очаровательной из своих улыбок, он ответил:
— Я люблю, когда в женщине гармонично сочетается и то и другое. Когда она снаружи твердая и сильная, а внутри — мягкая… ласковая… теплая… — Он произносил каждое следующее слово все более тихо и наконец почти прошептал: — …такая, как вы.
Он чуть нагнулся к ней, мягко забрал у нее бокал и поставил его на столик. Другой рукой он откинул с ее лица прядь волос и провел ладонью по ее щеке.
Это прикосновение было теплым, ласковым и мягким, как голос, которым он говорил. Тело Клариссы на него отреагировало прежде, чем разум успел принять решение. Груди стали тверже и приподнялись, словно потянувшись навстречу рукам Джека, прося их ласки. Под шелковой юбкой огненного цвета разгорелся огонь, погасить который не смогли бы никакие разговоры о кино. Если до сих пор ей казалось, что она контролирует ситуацию, то теперь от этого контроля не осталось почти ничего. В отчаянной попытке спастись она произнесла срывающимся голосом:
— Почему вы так уверены, что я именно такая? А вдруг я внутри совсем не похожа на то, что вам кажется?
— Может быть. Но разве сейчас не самое время узнать вас получше? Я надеюсь, сегодня ночью мне представится такая возможность.
Говоря эти слова, Джек уже обеими руками ласкал щеки и шею Клариссы, и она не в силах была отстраниться или запретить ему. Эта ласка была так прекрасна! Как будто после долгого пути по пустыне Кларисса оказалась в оазисе и погрузила лицо в воду источника. Как хорошо! Слишком хорошо. Еще один шаг, и она потеряна. Она влюбится в этого мужчину и уже никогда не сможет снова стать прежней Клариссой Браун, адвокатом, претендентом на место в правлении конторы, Снежной Королевой. К тому же всем известно, что Джек ни с одной из своих любовниц не оставался вместе больше чем на неделю-другую. То есть пришлось бы лишиться и мужчины своей жизни, и дела своей жизни. Нет, на это Кларисса все же была не согласна.
— Не слишком ли вы торопите события? — кокетливо спросила она (и поставила бы себе пятерку за актерское мастерство, если бы могла наблюдать за собой со стороны). Легонько оттолкнув Джека обеими руками, она победоносно улыбнулась. — В приглашении речь шла о вечере, а не о ночи!
Титаническим усилием воли она заставила себя встать и, отойдя от дивана на безопасное расстояние, спросила:
— Так вы сказали, что хотите есть?
— О да!
Кларисса подошла к столику, на котором были приготовлены закуски. Джек, оглядывая обстановку комнаты и сервированный стол, спросил:
— А разве вы не в отеле живете?
— В отеле. Эти бунгало можно снимать для особых случаев.
— Так у нас сегодня особый случай?
— Мне было бы лестно, если бы вы это так назвали.
— Я знаю, что обо мне говорят. Я и в самом деле не жалуюсь на однообразие своей жизни. Но поверьте, то, что мне довелось пережить за последний час, — это в самом деле нечто особенное для меня. Вы удивительная женщина. Теперь я это вижу.
Кларисса наградила его восхитительной улыбкой, которую он истолковал как знак благодарности. Про себя же она при этом думала: «Ха! Ничего ты еще не видел, дружок! Это было только начало!» Она еще доведет этого самодовольного самца до исступления. Он будет ползать перед ней на коленях и клевать с ее ладони. Он запомнит ее на всю жизнь, даже если им никогда более не бывать вместе. Вот в чем спасение: чтобы не пропасть сегодня самой, надо обязательно удержать за собой инициативу. Остаться хозяйкой положения. А хозяйке подобает угощать гостя.
Взяв со стола тарелку с виноградом, Кларисса медленным шагом двинулась обратно к дивану.
— Вы любите виноград?
— Смотря какой.
Она взяла одну крупную виноградину в рот и слегка надкусила. Сок потек по ее губам и подбородку.
— Вот такой, — ответила она и, присев на диван рядом с Джеком, приблизила к нему лицо. Не дав ему опомниться, она прижалась губами к его губам, словно вкладывая половинку виноградины ему в рот.
Джек, привыкший первым целовать женщин, был удивлен, но сюрприз ему понравился. Тем более что губы Клариссы уже давно влекли его. Сейчас, когда они были смочены соком винограда, вкус их показался ему вдвойне прекрасным. Он не только благодарно принял предложенное угощение, но и ответил на игривый поцелуй, сопровождавший его.
Его губы. Горьковатый привкус водки. Терпкий вкус мужчины. Кларисса опьянела от этого поцелуя сильнее, чем от целого бокала вина. Целуя Джека, она чувствовала себя поразительно уверенно и легко. Так пьянит молодое вино — незаметно и коварно. Пьющему кажется, что он может пить еще много и не захмелеет, а между тем он уже давно пьян. Так и Клариссе казалось, что она делает нечто легкое и ни к чему не обязывающее, целуя Джека Майерса, а между тем уверенность и легкость на самом деле происходили от того, что именно этого человека, и только его, ей уже давно хотелось поцеловать. И хотелось целовать его всегда — сейчас, завтра, через день, через год. Это так естественно, так правильно, это самое прекрасное и самое нормальное дело на земле: ощущать вкус его губ, упругую теплоту его сильного и дерзкого языка, по-хозяйски проникшего на ее территорию. Этот поцелуй был прекрасен, как, наверное, может быть прекрасно возвращение домой после трудного и утомительного пути. С той разницей, что, возвращаясь в свой настоящий дом, Кларисса на самом деле такого счастья никогда не испытывала. Но знала, что так должно быть. И потому целовала Джека смело и уверенно, словно беря свое.
Его руки потянулись к ней. Джек обхватил ее за талию и теснее прижал к себе. Кларисса откинула голову чуть назад и прильнула к нему, так что ее соски, напряженные до боли, терлись теперь о его грудь. Облегчения это не принесло, наоборот, возбуждение усилилось и стало едва выносимым. Скопившаяся во всем теле чувственность и жажда ласки вырывались наружу, словно горячая вулканическая магма. Начав с урока, который она преподнесла Джеку, Кларисса теперь получила еще один урок сама: если годами держать свои женские желания под гнетом, то потом они снесут все замки и преграды, стоит хоть чуть-чуть дать им волю.
Каждая ласка Джека казалась ей своевременной и уместной. Шея жаждала поцелуя его губ — и вот они, оторвавшись от ее рта, заскользили по горлу вниз, а потом вправо, к напряженно пульсировавшей артерии. Когда он провел горячей ладонью по ее талии и выше, к основанию груди, тело отозвалось такой сладостной дрожью, что стало ясно: этого поглаживания оно хотело и дожидалось уже давно. Такого полного и опьяняющего блаженства, как в объятиях Джека в эти минуты, Кларисса не испытывала еще никогда в жизни.
Когда же он в какой-то момент на несколько секунд оторвался от нее, чтобы сменить позу, она совершенно отчетливо почувствовала, что прикосновение его рук и губ необходимо ей, как воздух. Это новое и необычное ощущение напугало ее, и одновременно она удивилась, что прежде вообще могла как-то существовать без этой ласки.
— Очень вкусно, — сказал в этот момент Джек, и голос его был скорее похож на мурлыкание огромного Чеширского кота.
— Похоже, виноград вам понравился, — улыбнулась Кларисса в ответ, с трудом переводя дыхание. Если бы она не продумала весь ход вечера загодя, то сейчас, скорее всего, ей ничего не пришло бы в голову, ибо думать она была уже не в состоянии. К счастью, наряду с потерявшей от сладостного возбуждения рассудок женщиной в ней еще уживалась дальновидная и расчетливая адвокатесса, и та, позаботившись обо всем заранее, сейчас из ее угнетательницы превратилась в союзницу.
Не размышляя, а как будто бы следуя заложенной в нее ею же самой программе, Кларисса повернулась к подносу и взяла руками две ягоды. Когда она подняла их, оказалось, что это целые бусы из отборных виноградин, нанизанных на нитку. Надев бусы себе на шею, она посмотрела на Джека, который сразу же понял, какое продолжение трапезы задумала хозяйка.
Он опять нагнулся вперед и стал по одной скусывать виноградины с нити, не забывая при этом покрывать поцелуями шелковистую кожу Клариссы. «Пусть в рай я не попаду, потому что веду себя сейчас отнюдь не как добродетельная дева, но если на земле бывает такое, то рай меня уже ничем не смог бы удивить», — подумала она, зажмурив глаза от удовольствия.
В те секунды, когда голова Джека наклонялась к виноградным бусам, его горячее дыхание скользило по ключицам Клариссы и проникало за декольте, скроенное весьма вольно. Туда же вслед за ним проникал и его взгляд. С изумлением и восхищением он взирал сверху на совершенные формы ее грудей, а воображение дорисовывало напряженные соски с маленькими темно-красными ореолами, которые скрывал тонкий шелк.
Когда все виноградины спереди были съедены — а это значило, что Кларисса получила больше дюжины прекрасных поцелуев в шею, плечи и верхнюю часть груди, — Джек поднял голову. Их взгляды встретились.
— Вы хоть немного утолили свой голод? — спросила она, глядя на него с выражением заботливой хозяйки званого обеда. Теперь актерская игра призвана была не столько представить Клариссу Браун чувственной женщиной, сколько, наоборот, чуть умерить эту чувственность, ибо электрическое напряжение, скопившееся в воздухе между хозяйкой и гостем, грозило в любой момент привести к короткому замыканию и закончиться пожаром.