У нее были веские причины участвовать в «Озорном ревю». Одинокая женщина должна делать все, что в ее силах, чтобы выжить. Ей нет надобности объяснять свое поведение его надменности. Она ответит ему такой же надменностью.
— Свора псов, одним из которых были вы, — насмешливо напомнила она.
— Да, я был там, — признался он.
Она смотрела на него, рассерженная и уставшая. Точнее, изможденная.
На миг она почувствовала, что может не выдержать этой жизненной борьбы. Насколько же должно быть тяжело, чтобы она сдалась, сказала «да» и получила дом — свой дом, который никто не сможет у нее отнять?
Она не должна поддаваться искушению. Ведь ее мать сдалась. Но все же любопытно…
— В Лондоне и его окрестностях по меньшей мере полдюжины пташек, любая из которых, будь она рядом с вами, вызвала бы зависть всех ваших знакомых, ваша светлость. Почему же я?
— Я искал такую, которая не наделает глупостей, — ответил он. — Мне не нужны внебрачные дети.
Умно. Бейнтон был богат. Поддерживать родившегося от него ребенка было бы для него делом чести, и мать этого дитяти могла бы считать себя обеспеченной на всю жизнь.
— Кроме того, мне нужна та, на чью осмотрительность я мог бы положиться.
— И вы считаете меня именно такой? — недоверчиво спросила Сара.
— Собственно говоря, да. У вас действительно есть принципы.
— Пожалуй, мне приятно это слышать.
— Пожалуй?
— Да, пожалуй. Я несколько смущена, — сказала она. — Вы ждете от меня осмотрительности и при этом, очевидно, желаете дать понять всему Лондону, что мы — любовники. Какую игру вы ведете?
— Никакой игры. Мне нужна помощь, и вы — единственная, кому я могу доверять.
— Потому что… — подсказала она.
— Потому что я девственник, миссис Петтиджон.
Сара застыла, не зная, не ослышалась ли она.
Однако он не смеялся и вел себя совсем не так, как если бы это был розыгрыш. Он был удивительно серьезен, и она поняла, что он говорит правду.
Она выпрямилась, положила руки на колени и просто сказала:
— Не беспокойтесь. Это временно.
Он вздрогнул на стуле, словно собираясь возразить.
— Но сейчас это так, — объявил он. — Вы думаете, я этого хочу? В моем возрасте?
— Тогда почему это так?
— Видите ли, принципы есть не только у вас. Я подумал, если моя жена должна быть девственницей, то будет справедливо, если я приду к алтарю в таком же состоянии… чистоты, если можно так выразиться.
— О, ваша светлость, вы романтик.
В ответ на ее замечание он смущенно нахмурился.
— Разумеется, я романтик. — Он пожал плечами и, смущаясь, продолжил: — Однако вам известна история моих поисков жены.
— Да.
— И теперь, если мои знакомые узнают…
Умолкнув, он продолжил свою речь жестом руки, и Сара с трудом удержалась от смеха.
Итак, Бейнтон — красивый, знатный, обладающий всеми качествами, необходимыми для прекрасной жизни, — и тревожится из-за подобных пустяков?
Сара не могла в это поверить. Она покачала головой.
— Тогда исправьте это, — предложила она. — Познайте жизнь, уйдите в загул.
— Я пытаюсь, — ответил он, снова садясь напротив нее. — Я хочу этого.
— Со мной?
Он сдвинул брови.
— Конечно. Поэтому я здесь.
— Нет.
— Что — нет? Вы имеете в виду, я не здесь? Но я здесь.
— Я не собираюсь вас развлекать.
— Вы не обдумали все как следует…
— О, я прекрасно все обдумала…
— …потому что иначе вы увидели бы в этом много преимуществ.
— Каких преимуществ? — Сара встала и окинула взглядом свою лачугу. — Да, дом — это было бы прекрасно. Не беспокоиться о деньгах — еще лучше. Но я уже это проходила, ваша светлость.
— У вас был покровитель?
— У моей матери. Так бывает, если женщина остается одна. Если она не становится швеей или гувернанткой, личной прислугой, нянькой или, самое ужасное, компаньонкой какой-нибудь своенравной старой леди, то у нее остается весьма небольшой выбор. Но я хочу от жизни чего-то большего. Не просто найти способ обеспечить себя — я хочу, чтобы моя жизнь имела значение.
Он посмотрел на нее так, словно она произнесла что-то на тарабарском языке.
— Но ваша жизнь и так имеет значение.
Сара снова села на стул напротив него и наклонилась вперед, стараясь донести до него смысл своих слов.
— У вас есть цели. Но они есть и у меня. Мои произведения — смысл моей жизни. Моя миссия или, если хотите, мое основание ходить с высоко поднятой головой и не жить за чужой счет.
— Я вас обидел, — смущенно ответил он.
— О да. Так и есть.
Его брови снова сдвинулись к переносице, желваки напряглись.
— Но вы не хотите благотворительности.
— Не хочу.
— Я ее не предлагаю.
Сара понимало, куда он клонит. Это изумляло ее и вместе с тем забавляло.
— Вы думаете, что если я стану вашей любовницей, то это даст вам возможность заботиться обо мне, а я смогу чувствовать себя полезной?
Он на мгновение задумался.
— Таково мое намерение.
— И вы не понимаете, почему бы мне не принять ваше предложение, не так ли? — продолжила она за него.
— Честно говоря, я изумлен. Мне кажется, это решит сразу несколько проблем.
— И вы могли бы сделать такое предложение знатной леди? Или женщине благовоспитанной?
Бейнтону показалось, что лучше ему быть поосторожнее. Он отвел глаза.
— Вы же знаете, это было бы неправильно.
— Поскольку?.. — продолжила она тоном строгой учительницы.
— Такое предложение могли бы счесть оскорблением.
Сара снова наклонилась вперед.
— Мой отец — лорд Твиндейл, покойный. Я родилась в результате внебрачной связи, ваша светлость, но я не вижу, каким образом это делает меня менее уважаемой, чем его дочери, урожденные леди Твиндейл.
— Думаю, вы знаете ответ на этот вопрос.
— Вы правы. Мне понадобилось много лет, чтобы это преодолеть. На самом деле мое чувство значимости основывается вовсе не на том, кто был мой отец. А на том, кем я сама себя считаю.
Гордые слова. И смелые. Она сидела, словно окруженная их ореолом.
Бейнтон их услышал. Возможно, он им не поверил, но все же на миг они поняли друг друга.
И она ожидала от него извинений. Она была готова к его бормотанию о том, что он не вполне понял ее ситуацию. Она даже ждала, что он попросит прощения, что было бы ей очень приятно. Скорее всего, он нечасто приносит кому-либо извинения.
Вместо этого Бейнтон молча сидел перед ней с непроницаемым выражением лица — и вдруг наклонился, взял ее за подбородок и, прежде чем она поняла его намерения, поцеловал ее.
Она растерялась.
Его рука на ее щеке была такой теплой. А его губы на ее губах — горячими.
Это был не поцелуй искушенного повесы. В нем не было требования — лишь неприкрытое желание и ощущение чуда.
Несмотря на свои лучшие побуждения, Сара ответила на поцелуй.
Она не помнила, когда в последний раз целовала кого-либо. С тех пор прошло уже много лет. Небрежный поцелуй молодого актера, который поймал ее в уборной, в расчет не шел. Бейнтон не пытался ее щупать. Он говорил с ней, а разве не прекрасно, когда с тобой говорят на твоем языке? Иметь мужчину, который предлагает ей уважение и почитание? Чувствовать, как ее обнимают его руки? Ощущать так близко жар его тела?
Она уже давно забыла все это, но его поцелуй напомнил ей все.
Ее губы раскрылись, стали мягкими. Она почувствовала, что не хочет отодвигаться. У нее вдруг возникло желание чего-то большего.
Герцог почувствовал ее движение и повторил его.
Бейнтон был новичком в соблазнении. Он не очень понимал, что делает. Его поцелуй был искренним, честным и — странное дело — восхитительным.
На миг Сара ощутила его аромат, и это было приятно. Очень приятно.
Кто-то из них вздохнул. Она поняла, что тихий вздох удовольствия исходил от нее. Герцог был слишком увлечен, лаская ее, притягивая ее к себе.
На мгновение она увидела себя и Бейнтона в этой комнате словно со стороны. Они целуются, страсти разгораются… Если она не будет осмотрительной, рука герцога окажется у нее на груди…
Его рука оказалась у нее на груди, и Сара вскочила со стула. Она схватилась за стол, чтобы поставить его между их стульями. Коснулась своих губ. Не могла не коснуться. Они словно были не такими, как раньше, — она это чувствовала.
Изменились в ней не только губы. Ее сердце колотилось. Кровь пульсировала в ушах.
Казалось, Бейнтон был потрясен не меньше, чем она. Он повернулся к ней всем телом. Их глаза встретились. Она увидела в его взгляде вопрос. И поняла его. Бейнтона это все тоже застало врасплох.
Кто бы мог подумать, что они оба так бурно отреагируют друг на друга?
А она отреагировала. Даже в эту минуту ее обнаженное тело под плотной ночной рубашкой хотело только одного: забраться к нему на колени и узнать, будет ли второй поцелуй таким же сладостным, как и первый.
— Прочь, — услышала она собственный голос, прозвучавший словно откуда-то из преисподней. — Прочь из моего дома.
Герцог не сдвинулся с места. Он вел себя так, словно все еще был под воздействием поцелуя. Но Сара уже пришла в чувство. Она подошла к двери и рывком открыла ее.
— Прочь.
Наконец Бейнтон тоже пришел в себя. Он схватил со стола шляпу и шагнул к женщине.
Сара хотела было отступить, однако гордость не позволила ей шагнуть назад. Она выпрямилась на месте, не зная, что будет делать, если он снова ее поцелует. Сжав губы, она постаралась дать понять и ему, и себе, что не хочет этого.
Он остановился перед ней. Сара была довольно высокой, как для женщины, но Бейнтон все же возвышался над ней.
Он сжал зубы, и желваки его задвигались.
— Уходите… пожалуйста, — прошептала она. — Сейчас же.
Услышав ее просьбу, Бейнтон шагнул из комнаты, но на пороге остановился.
— Если я вам когда-нибудь понадоблюсь…
— Не понадобитесь.