— О, вот и сэндвичи. Лена, поставьте их сюда.
Другая служанка держала в руках поднос с чайником и бутылкой шерри. Они поставили все это на стоящий рядом со стульями низкий столик.
Только теперь Сара начала понемногу осматриваться. Вначале она была так взволнована, что совершенно растерялась, — нечего было и говорить о том, чтобы набраться дерзости и понаблюдать за Бейнтоном в его доме.
Если его присутствие не могло ее смирить, то его дом подавлял ее.
Они находились в бальном зале — таком большом, что в нем могло поместиться полторы сотни человек. Стены были бежевыми с позолотой, украшенные драпировкой, которая, казалось, была сделана из чистого золота.
Очень удобный стул, на который плюхнулась Сара, был обит бархатом небесно-голубого цвета. Рядом со стульями стояли изящные столики с причудливой резьбой, чтобы гостям не приходилось держать чашки или бокалы в руках. Пол устилал паркет, но в той части зала, где стояли стулья и столы, лежал мягчайший индийский ковер.
Сара подумала, что если бы у нее был такой ковер и кто-то ступил на него мокрыми ботинками, то она вскрикнула бы. Кроме того, она вспомнила об испорченной шляпке. Смущенно сняв ее, она почувствовала себя униженной. Положив ее на плащ, женщина пересела на другой стул.
У дивана, на котором сидел Бейнтон, стоял самый большой столик. Туда он приказал слугам поставить подносы. И теперь собирался налить ей чай… сам.
Сара сложила руки на лежащей на ее коленях папке и порадовалась, что хотя бы не сняла перчатки.
Герцог сказал:
— Лена, пришлите ко мне мистера Тальберта.
— Да, ваша светлость.
Обе служанки вышли из зала.
Бейнтон добавил в одну из чашек изрядную порцию шерри.
— Это для вас, миссис Петтиджон.
— Вообще-то, я не очень хочу пить…
— Пейте.
Она выпила и обнаружила, что это довольно вкусно. Бейнтон передал ей тарелку, полную сэндвичей.
— А теперь ешьте.
— Да, ваша светлость, — сказала она, передразнивая услужливый тон служанки.
— Не притворяйтесь, миссис Петтиджон. Смирение — не ваш конек.
— Тогда, наверное, ваш? — едко поинтересовалась она.
Он сдержанно улыбнулся.
— Нет, далеко не мой.
Сара кивнула, соглашаясь, но откусила кусочек сэндвича. Это было наслаждение: жареная курица, сыр и чатни между двумя ломтиками восхитительного свежеиспеченного хлеба.
Сара не помнила, когда в последний раз ела что-нибудь подобное. Ей захотелось запихнуть в рот сэндвич целиком, а сразу за ним — еще несколько. Чай и шерри отлично помогут все это прожевать. Когда в комнату вошел мистер Тальберт, женщина держала в одной руке чайную чашку с шерри, в другой — сэндвич, а рот ее был набит. В мокром платье, с испорченной дождем прической она, должно быть, представляла собой жалкую картину, которую вряд ли мог оценить мужчина, одетый в безукоризненный деловой костюм.
Она была права. Тальберта явно вывело из равновесия ее присутствие.
— Да, ваша светлость? — сказал он, намеренно игнорируя Сару.
— Это миссис Петтиджон, — сказал герцог. — Тетушка леди Шарлен.
— О, — проговорил мистер Тальберт. Не глядя на Сару, он быстро поклонился ей. Не полностью, лишь наполовину. Скорее даже на четверть. Четверть поклона.
— Пошлите за Перкинсом, — сказал герцог. — У меня есть к нему поручение. Позаботьтесь, чтобы он пришел сюда как можно скорее.
— Да, ваша светлость, — ответил Тальберт, низко поклонился герцогу, словно подчеркивая, насколько глубокое уважение, которое он испытывает к своему работодателю, контрастирует с чувствами, вызванными у него присутствием здесь Сары, и затем покинул зал.
Герцог взял сэндвич и хотел положить его на свою тарелку, но, увидев, что Сара уже почти прикончила всю еду, положил его на ее тарелку, а себе взял еще один.
Сара проглотила свой кусок.
— Кто такой мистер Перкинс?
— Человек, услугами которого я пользуюсь, когда мне что-нибудь нужно. Если кто-то может найти этих Джеффа и Чарльза, то это он.
— Даже если они уже покинули Англию?
— Возможно. Перкинс очень находчив.
— Люблю находчивых, — сказала Сара, откусывая еще кусок. Она знала, что слишком торопится, но ничего не могла с собой поделать. Она умирала с голоду. Хотя пора было останавливаться, чтобы не заболеть.
— Пока мы его ждем, расскажите мне о Джеффе и Чарльзе. У них есть фамилии?
— Джеффри Симмонс и… О, никогда не могла запомнить фамилию Чарльза. Он итальянец. — Сара минутку подумала. — Салерно. Чарльз Салерно.
— А цвет волос?
— Джефф — блондин, а Чарльз темноволосый — обычный цвет волос жителя Средиземноморья. Он коротышка. Джефф выше его по меньшей мере на голову.
— А у этого Салерно в Италии есть семья? Могут они сбежать туда?
— Я не знаю, — ответила Сара.
Подкрепившись еще одной щедрой порцией шерри, она вспомнила о другой своей заботе.
— Мы должны поговорить о цене услуг мистера Перкинса, — сказала она, стараясь говорить бесстрастным деловым тоном. — И о вашем утреннем предложении.
Герцог резко поднялся.
Его внезапное движение поразило ее. Она искоса взглянула на него, но он нетерпеливо отошел в сторону.
— Думаю, прежде чем действовать дальше, мы должны обсудить ваши ожидания на мой счет, — настаивала Сара. Сердце в ее груди снова заколотилось. Она знала только один способ, которым могла бы отплатить ему за помощь.
Ей всегда верилось, что она выше продажности, но что еще было в ее распоряжении, кроме собственного тела?
— Сейчас неподходящее время для такого разговора, — сказал он.
Его голос звучал так, словно не ей, а ему было неловко.
— Почему?
Он заложил руки за спину, как школьный учитель.
— Вы ведь видите, где мы находимся? Мужчина не обсуждает таких вопросов в собственном доме.
— Но сегодня утром вы подняли этот вопрос в моем доме, — возразила Сара.
— Мы были одни. А здесь у стен есть уши.
— Думаю, стены в моем доме гораздо тоньше, чем в Менхейме.
— Я говорю не об этом…
— Я знаю, о чем вы говорите, — прервала его она. — Просто я с этим не согласна. Я не позволю вам обращаться со мной, как с парией.
Как с парией… Какой была ее мать и любая другая женщина, принявшая карт-бланш … Словно именно в них, а не в мужчинах, оплачивавших их услуги, было что-то отталкивающее.
О нет, Сара на это никогда не пойдет.
Однако прежде чем кто-то из них заговорил, со стороны главного входа раздался громкий добродушный мужской голос.
— Не трудитесь представлять меня, Генри. Вы же знаете, мы с Бейнтоном обходимся без этих церемоний. Правда, ваша светлость?
Сара не узнала этот голос, зато его узнал Бейнтон. Он выступил вперед, заслонив Сару, чтобы приветствовать нового гостя — того самого, которого она вчера ударила коленом в пах.
— Правда, но не тогда, когда я желаю, чтобы меня не беспокоили, Ровингтон.
Ровингтон?
Он еще не заметил ее присутствия. Все его внимание было обращено к герцогу. Сара попыталась съежиться и спрятаться за спинку стула в надежде, что ее не увидят.
— Хочу сообщить тебе, что близок к тому, чтобы изловить мою пташку, — похвастался лорд Ровингтон, словно не услышав, что сказал герцог.
— Пташку? — переспросил герцог.
— Да, Сирену. Я напал на след!..
Тут его взгляд упал на Сару — и он умолк.
Он мгновенно узнал ее.
Она встала, в упор глядя на своего врага.
Лорд Ровингтон ухмыльнулся, словно она была бифштексом, а у него в руках находились нож и вилка.
— Это она. Ты нашел ее для меня. Ты лучший из друзей, Бейнтон.
И он двинулся было прямо к Саре с обескураживающим рвением, но Бейнтон преградил ему путь.
— Стой, Ров. Она не для тебя.
— Конечно для меня, — снисходительно возразил тот, не сводя с Сары маслянистых глаз. — Я уже целое состояние потратил на поиски. Она моя.
— Нет, она моя. И она здесь под моей защитой.
Ровингтон повернулся к нему всем телом.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что это моя женщина.
Сара не знала, как ей на это реагировать. В другое время и другом месте она была бы оскорблена покровительственной властностью Бейнтона. Слава Богу, она всегда принадлежала только себе, а не кому-то еще.
Но она была не глупа.
Кто станет охотиться за женщиной с целью сделать ее своей любовницей, чтобы выиграть пари? Уж конечно, не тот, с кем она хотела бы иметь дело.
Лорд Ровингтон склонил голову набок. Может, кто-то другой и принял бы подобное заявление Бейнтона. Но не он.
— Ты не можешь взять ее себе. Не теперь. Я отдам ее тебе, как только сам с ней закончу.
Герцог тряхнул головой, словно не веря своим ушам.
— Она не лошадь, которую можно передавать по кругу, Ров.
— Она актриса.
При этих словах Сара вскипела. Она двинулась к Ровингтону, намереваясь излить всю желчь, на которую был способен ее язык, но Бейнтон предостерегающе протянул вперед руку, приказывая ей остановиться.
— Она моя, — спокойно повторил он.
Милорд покачал головой.
— Я не хочу обидеть вас, ваша светлость. Мы давно знаем друг друга. Я считаю вас одним из своих ближайших друзей и уверен, что вы можете сказать обо мне то же самое.
— Да, Ров, я ценю нашу дружбу.
— Тогда зачем позволять горстке перьев и клочку муслина встать между нами? Она нужна мне, Бейнтон. Я имею на нее серьезные виды.
— Ступай завоевывать какую-нибудь другую женщину.
— Я не заключал пари о других. Неужели ты не понимаешь? Ставки высоки. Я могу разориться. Погибнуть.
— Оттого что проиграешь одно пари? — с сомнением спросил Бейнтон. — Ров, ты разорился еще раньше. Ты уже год или больше тратишь деньги, которых у тебя нет.
Лорду Ровингтону не понравилось это заявление. Он нахмурился еще больше.
— У меня была череда неудач, но ничего такого, с чем я не мог бы справиться. Я возмещу все убытки, если ты отдашь мне эту женщину. Тогда все будет хорошо.