— У меня нет никакого желания губить его, — твердо сказала Сара.
— Да, но я не верю в то, что между вами происходит, — сказал мистер Тальберт. — Меня встревожило, как он пожертвовал своим пальто, чтобы укрыть вас от дождя в тот день, когда хозяин дома выбросил вас на улицу. Кроме того, из-за вас он пропустил несколько важных встреч. Насколько мне известно, раньше с ним такого никогда не случалось. Он влиятельный человек, миссис Петтиджон. Он нужен Англии, а политика чревата интригами. У него есть враги.
— Я к ним не принадлежу.
Тальберт натянуто улыбнулся.
— Так это или нет, я не стану молча смотреть, как вы играете искренними чувствами этого великого человека. В конце концов, я знаю таких, как вы.
— Вы меня совсем не знаете, сэр, — сказала она. — И, кроме собственных предубеждений, у вас нет никаких оснований думать обо мне плохо.
— Моих предубеждений? Господи, сударыня, да вы хоть понимаете, что из-за вас у него будет дуэль? Вы задумывались о том, что будет, если его убьют?
Сара снова откинулась назад, разгневанная и одновременно расстроенная этими обвинениями, потому что она действительно чувствовала свою вину.
— Я не имею отношения к их ссоре.
— И это говорит Сирена, — ответил он тихо и с презрением в каждом слове.
— Сирена — это не я, — выпалила Сара. — И я не просила его светлость пропускать важные встречи. Разве это не ваша работа — следить за его расписанием?
— Моя, и обычно он меня слушает. Или слушал… пока не появились вы.
— Ах, боже мой, — насмешливо ответила Сара.
За годы работы в театре она часто сталкивалась с озлобленностью. Ей была знакома эта игра. У Тальберта нет причин держать на нее обиду, но она чувствовала, что тут замешано что-то еще. Может, он уже давно чем-то недоволен? В таком случае его точно будет раздражать внимание, которое проявляет к ней герцог.
Карета замедлила ход и остановилась. Они стояли перед очаровательным домом в Найтсбридже — Сара и представить не могла, что когда-нибудь сможет жить в таком районе.
— Вот первый дом, который я отобрал для вашего рассмотрения, — начал мистер Тальберт своим сухим официальным тоном, но внезапно его обычная манера резко изменилась. Он повернулся к ней и спросил: — Вы действительно хотите помочь его светлости предотвратить дуэль? Я хочу предостеречь вас — лорд Ровингтон уже убил на дуэли двоих людей.
— А герцог?
— Он никогда не встречал лицом к лицу ни пистолета, ни шпаги. Он новичок.
— Господи, — прошептала Сара. Эти намеки на то, что может случиться, ужаснули ее. — Я не хотела стать причиной их распри. Я не сделала ничего плохого и хочу только одного — чтобы они забыли об этой ссоре.
Она подумала о человеке, который вчера отказался использовать ее тело, а сегодня был к ней так щедр.
— Поверьте мне, пожалуйста, я совсем не хочу этой дуэли.
— Сейчас я верю вам. — Тальберт на минуту умолк, словно раздумывая, и продолжил. — Возможно, мы вместе могли бы кое-что сделать, чтобы спасти его светлость.
— Что вы имеете в виду?
Он снова помедлил, словно колеблясь, а потом достал из кармана пиджака маленький флакон.
— Это снотворное. Оно совершенно безвредно, но тот, кто выпьет это, впадет в глубокий сон.
— Вы хотите дать его герцогу?
Понизив голос, мистер Тальберт произнес:
— Думаю, это сделаете вы.
Изумленная этим предложением, Сара спросила:
— Почему?
— Потому что он увлечен вами. Если он проспит дуэль в ваших объятиях, то подумает, что сам виноват. Могу поручиться, что дуэль должна состояться завтра на рассвете. Если вы дадите ему это, прежде чем он ляжет в постель, он проспит добрых двенадцать часов, если не больше.
— Но он пропустит дуэль. И что тогда?
— Он будет жить. Лорд Ровингтон будет объявлен победителем, потому что его противник не явится на поединок. А я тем временем распущу слухи, что его светлость не явились, потому что упивались любовью с вами и не могли оторваться, — и все будет хорошо, ведь каждый получит то, что желал.
План был очень прост и не лишен здравого смысла.
— Разве явиться на поединок — не дело чести для герцога? — спросила Сара. — Могут ли быть нежелательные для его светлости последствия?
— Какой смысл в чести для того, кто мертв? Разумеется, — произнес Тальберт, откинувшись на спинку, — если вы не хотите видеть его живым и здоровым, то мне придется подумать о другом способе передать снотворное или дать ему умереть…
— Я готова помочь, — сказала Сара.
Гибели герцога на ее совести не будет. План Тальберта разумен. Она протянула руку.
С одобрительной улыбкой секретарь сказал:
— Я должен извиниться перед вами, миссис Петтиджон. Я ошибался относительно вашего характера.
Он протянул ей флакон. Она спрятала его в маленький карман жакета.
— Как проследить, чтобы он это выпил? — вслух раздумывала она.
— Меня уверили, что оно почти не имеет вкуса. Он любит выпить перед сном немного виски. Я думал, что можно найти способ влить содержимое в его бокал.
Сара безмолвно кивнула. Кажется, план довольно прост. Кроме того, это отложит неизбежную ночь любви… И это хорошо. Она еще не была к этому готова. Неизвестно, настанет ли вообще такой момент.
Мистер Тальберт открыл дверь и выбрался из экипажа. Теплым и приветливым тоном он произнес:
— Идемте, миссис Петтиджон. Думаю, вам понравится этот дом.
И он протянул руку, предлагая ей помощь.
Приняв его руку, она сошла на мостовую. Дом ей действительно понравился, хотя она не запомнила почти ничего из увиденного. Все ее мысли были о флаконе, который лежал в ее кармане.
Был герцог Бейнтон великим человеком или нет, но прошлой ночью он проявил выдержку, которой она никогда не ожидала от мужчины. А сегодня прибавил к ней доброту и щедрость.
Отодвинув их личные расхождения, Сара обнаружила в себе желание сделать все, чтобы он остался целым и невредимым. Даже пойти на хитрость.
Глава двенадцатая
Гэвин ожидал, что встреча с премьер-министром не доставит ему удовольствия. Он был уверен, что Ливерпуль приготовил ему резкий выговор по поводу вчерашнего голосования.
Но когда они поздоровались в его кабинете и, придвинув стулья к столу, сели, к немалому удивлению Гэвина, премьер произнес:
— Я понимаю, что вы сейчас наслаждаетесь жизнью, — и многозначительно подмигнул… Но Гэвин не был уверен, что правильно его понял.
Он думал о голосовании. Неужели Ливерпуль таким хитроумным способом пытается дать понять герцогу, как он им недоволен?
— Сэр?
— Сирена. — Ливерпуль огляделся, словно желая убедиться, что никто не притаился в углу, подслушивая их разговор. — Она ведь ваша?
Гэвин никак не ожидал, что среди множества тем, которые им предстояло сегодня обсудить, будут его отношения с Сарой. И выражение «Она ведь ваша?» было довольно деликатным.
Но Ливерпулю не нужен был ответ. Он рассуждал риторически. Свое мнение по поводу отношений Гэвина с Сарой он уже сложил.
— Я тоже хотел бы увидеть ее выступление, но не думаю, что премьер-министру подобает быть замеченным в такой толпе. И вряд ли это безопасно. Мне не хотелось бы, чтобы гнилые кочаны капусты и помидоры, которые обычно приберегают для плохих представлений, попали мне в голову.
— Да, толпа была буйной, — заверил его Гэвин.
Поскольку прежний премьер Персиваль совсем недавно, в мае, был убит разъяренными жителями, беспокойство Ливерпуля было вполне оправданным.
— Хотел бы я быть свидетелем того, как она ударила Ровингтона коленом, — мечтательно произнес Ливерпуль.
— Это был неплохой момент, — согласился Гэвин.
— Так значит… — Премьер-министр наклонился к нему через стол. — Она и вправду такова, как все говорят?
Первой реакцией Гэвина был гнев. Какого черта? Откуда ему знать, что о ней говорят все?
Ну конечно, он это знал. Он и сам так думал… И в его голове всплыл вчерашний образ Сары, дрожащей в постели от страха. Этот образ преследовал его повсюду, даже во сне. И сегодня он вспоминал об этом все утро.
Гэвин ничего не ответил премьер-министру. Задушить главу правительства — плохой тон.
Вместо этого он поступил, как истинный герцог, — сменил тему.
— Вы желали поговорить со мной о голосовании? Сожалею, что оно прошло не так, как мы ожидали.
Ливерпуль выпрямился.
— Полагаю, Ровингтон приложил руку к этому делу. Нам необходимо провести этот акт.
— Я позабочусь о пересмотре дела.
— Благодарю, ваша светлость. И относительно билля о военных расходах в Палате общин. Ровингтон особенно активно обсуждает его с теми, кто не поддерживает нашу политику. Неужели этот глупец не боится?
— Очевидно, нет.
— Нам необходимо, чтобы этот билль прошел. У нас два действующих фронта, и мы не можем сражаться без этих средств.
— Палата общин поддержит билль.
— Вы продвигали Ровингтона, ваша светлость, — сказал Ливерпуль. — Я ожидаю, что вы приложите все силы, чтобы держать его под контролем. Ваш брат передал вам мой совет?
— Проткнуть в нем дыру?
Ливерпуль не ответил. Он знал, что в этом нет необходимости.
Гэвин произнес:
— Рекомендовать его на должность Председателя Комитетов было моей ошибкой. Я искал способ помочь другу и искренне считал, что он будет полезен всем нам. Очевидно, о некоторых чертах его характера я не подозревал.
— В политике не бывает друзей — тут дело касается власти, — ответил Ливерпуль.
Сколько раз он слышал эти слова от отца? Они въелись в его кожу. «В твоей жизни нет места дружбе. Нет, коль скоро ты собираешься стать могущественным герцогом. Твоя власть обусловлена ожиданиями других».
А Гэвин позволил Рову нарушить свои границы. Он позволил их дружбе сделать его слепым к недостаткам друга. И теперь следствием этой ошибки стало предательство. Все вышло именно так, как предсказывал отец.
Гэвин подумал о жене Рова Джейн и о ее тревоге по поводу растущих долгов мужа. Меньшее, что он мог для нее сделать, — это поговорить с ней, прежде чем все вокруг нее рухнет. А это непременно случится. Непомерные излишества ее мужа погубят вместе с ним и ее.