Она сдержала свое слово. Она не прикасалась к нему руками, не целовала его, не стонала, не кричала его имя, не говорила ему о своих ощущениях и желаниях. Она сжала свои внутренние мышцы вокруг него и, задохнувшись от наслаждения, начала медленно двигаться вверх и вниз.
Свободной рукой она оттянула вырез платья, спустила лямку бюстгальтера и стала дразнить свой сосок. Глаза Роберта теперь были почти черными, и Джинни заметила, что его руки ухватились за галстук. Она замерла, но Роберт не стал развязывать свои путы, он просто вцепился в них что есть силы.
– Не… останавливайся! Пожалуйста!
На этот раз она позволила ему двигаться, и он вонзился в нее. Но она заставила его двигаться все в том же томном медленном ритме. Она понимала, что он готов кончить, но старалась максимально оттянуть этот момент. Неизвестно, когда они снова окажутся в постели и окажутся ли вообще, поэтому она не хотела отдавать ни одной минуты наслаждения. Она готова была растянуть это на всю свою жизнь.
И все-таки Джинни сдалась первой. Она резко наклонилась вперед, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть на него. Вместо этого она оперлась руками на постель по обе стороны его головы и скакала на нем все быстрее и быстрее.
– Роберт! – не могла она дольше сдерживать крик. – О боже!
– Джинни!
Оргазм лишил ее и контроля и рассудка, и она упала на него и впилась в его губы поцелуем. Это была победа и поражение, обретение и потеря.
Она поцеловала его.
Он застонал в ее рот, резко приподнял бедра и вошел в нее до конца, и она приняла его целиком, он весь был в ней, и это сделало ее оргазм еще ярче.
– О, Роберт… – выдохнула она, прижимаясь к его груди.
Она услышала резкий вздох и почувствовала его руки на своих руках. Он отодвинул ее от себя.
Она открыла глаза и успела увидеть только захлопывающуюся за Робертом дверь.
Он ушел.
Глава 10
Роберт стоял посреди кабинета.
Ему нужно было вернуться к Джинни. Может быть, извиниться. Может быть, обнять ее и поцеловать.
Может быть, и то и другое.
Но он не мог шевельнуться.
Он заметил какое-то движение на балконе. Наверное, Джинни пошла полюбоваться на озеро. Роберт был рад, что ей понравился вид, и он надеялся, что Джинни оценила то, что он подарил городу парк.
Останется ли она посмотреть на звезды?
Он вернулся в спальню.
Кроме слабого аромата апельсина, здесь не было никаких следов того, что только что случилось. Галстук возвращен в гардеробную, покрывало расправлено, даже ее туфель тут не было. Неожиданно это его разочаровало.
Он натянул шорты, а потом просто молча стоял и смотрел на нее через открытые двери.
Она ловко откупорила вино – ну еще бы, она ведь бармен – и поснимала крышки серебряных блюд с наверняка уже остывшей едой.
Роберт не знал, сколько он простоял так, просто глядя на нее. Она выглядела… так, как раньше.
Красивой, но прежней.
Он ей завидовал.
Когда она взяла бутылку, чтобы снова наполнить свой бокал, Роберт вышел на балкон.
– Дай я, – сказал он. Его голос прозвучал грубо, но он ничего не мог с ним поделать.
Джинни не удивилась ни когда он появился, ни когда он взял бутылку из ее рук.
– Я умею наливать вино, – сказала она совершенно непринужденно.
– Ты обслуживала меня годами, – ответил он, наливая ей вино. – Теперь моя очередь.
Джинни улыбнулась, но не ему, а озеру Мичиган, сверкавшему на солнце.
Роберт налил два бокала вина, потом положил на тарелки по крошечному, еще теплому цыпленку. Он не был голоден, потому что ему редко доводилось обедать, но ему необходимо было чем-то себя занять.
Обычно Роберта не тяготило молчание. Он любил тишину. Но сейчас его почему-то беспокоило молчание Джинни.
Она с аппетитом ела цыпленка сатай, с удовольствием пила вино. И молчала.
– Уже можно говорить, – не выдержал Роберт.
– Спасибо, – спокойно сказала она, обсасывая крылышко. – Я уже говорила сегодня. Твоя очередь.
Он не знал, что сказать. Слишком много новых ощущений. Он давно ни с кем не обедал. Он давно никому не показывал этот вид. Он никогда не приглашал гостей в свой дом. Никогда не укладывал никого в эту кровать. Никому не позволял себя связывать.
Слишком много нарушенных «никогда».
Затем он заговорил. Слова срывались с его губ так же легко, как вино текло из бутылки.
– Мне было четырнадцать лет. – Он ужаснулся звуку своего голоса и своим словам. Но было слишком поздно, бутылка была откупорена, вино лилось. – Он решил, что я уже вырос. Он позвал меня в свой кабинет. Это само по себе было дурным знаком.
Краем глаза он увидел, как ее пальцы стиснули ножку бокала. Но Джинни лишь сказала:
– О…
Как ни странно, но это облегчило ему его исповедь, потому что именно это она бы сказала, если бы они сидели, как прежде, в баре «Трентон», в полутьме, разделенные стойкой.
– Там была женщина. Хорошенькая и почти раздетая.
На него будто бы снова нахлынул тогдашний стыд. Он ждал крика, угроз, побоев, но не женщины в одном нижнем белье.
– Он сказал… – Роберт одним глотком осушил свой бокал. – Что мне пора стать мужчиной, пора узнать, как обращаться с женщинами, как подчинять их.
Джинни резко вздохнула, но ничего не сказала. А Роберт вдруг понял, что тишина может быть страшной.
– Он заставил меня потрогать ее. Поцеловать ее. Он хотел, чтобы… – Он вздохнул, вспоминая все ужасные детали и пытаясь найти слова, чтобы описать их. – А когда я не смог…
Джинни взяла его за руку, и это должно было быть ужасно, потому что он не любил, когда до него дотрагивались, и никому не рассказывал почему. Но сейчас она держала его за руку, а он говорил, говорил и не мог остановиться.
– Когда у меня не получилось, он стянул меня с этой женщины и велел смотреть. Затем он показал мне, что я должен был сделать. Каким, по его представлению, я должен стать.
Он никогда не позволял себе думать о том дне. Он умел подавлять воспоминания.
Но сейчас?
Он все вспомнил. Как кричала та девушка. Как улыбался отец. Свой ужас от того, что не может ее защитить. Он хотел убежать, но знал, что потом Лэндон изобьет его за проявление слабости.
Джинни крепче сжала его руку.
– Я рассказал все маме. Я должен был понимать, что ставлю ее под удар. Но я не мог держать это в себе. Она побежала к нему в кабинет, кричала на него…
– Он больше не пытался? – тихо спросила Джинни после паузы.
По озеру промчался катер, оставляя за собой пенный след и широко расходящиеся волны.
– Не сразу.
Скандал, который устроила мать, все-таки дал Роберту несколько месяцев отсрочки.
– Как отреагировала твоя мама?
– Я не сказал ей.
Роберт не хотел подвергать ее опасности. Поэтому он похоронил свое отвращение и ужас глубоко в душе и попытался стать тем, кем хотел его видеть Лэндон.
Он чуть не рассмеялся. Если бы Лэндон видел его полчаса назад – привязанного к кровати, у старика был бы инсульт.
– Я был ошеломлен, когда ты поцеловала меня в спальне.
Этот поцелуй был прекрасным и пугающим. Он хотел никогда не отпускать ее, он хотел сбежать как можно быстрее, и в целом это был не самый красивый момент в его жизни.
– Все в порядке, – тихо сказала она. – Я не злюсь. Я нарушила уговор. Извини.
Он взял ее за руку и потянул к себе. Она обошла стол, и Роберт усадил ее себе на колени. Ему нравилась ее близость и ее тяжесть, ее запах и ее тепло.
– И ты меня извини.
Он не знал, сколько они просидели так, глядя на озеро, на солнечные блики на воде, на белые штрихи парусов на голубом фоне.
– Я не видел ее почти три года. Маму. – Он не знал, зачем говорит ей все это, но не мог остановиться.
– Почему? – тихо спросила Джинни.
Солнце понемногу начало опускаться. Что бы ни случилось, кто бы ни родился, кто бы ни умер – солнце вставало и садилось каждый день. Все возрождалось. И он тоже.
– Она не захотела остаться со мной. Он сильно ее избил, и я привез ее сюда. Но ей не хватило духу остаться. Она вернулась к нему и… – У него сорвался голос.
– Когда это было?
– В тот день, когда я в первый раз пришел в «Трентон».
В день, когда он почти потерял себя, он нашел Джинни. И он не верил, что это была случайность или совпадение.
Она ждала его.
Она всегда ждала его.
Джинни крепче обняла его.
– Но вы же еще увидитесь?
Ее голос дрожал, и Роберт молил бога, чтобы она не расплакалась. Потому что слезы еще никогда ничему не помогли.
– Именно поэтому мне и придется пойти на банкет по случаю начала предвыборной кампании. Он использует ее в качестве приманки, чтобы я согласился подыграть ему и притвориться, что мы счастливая семья.
– Вот мерзавец! – зашипела Джинни. Странно, но ее гнев придавал Роберту сил. – Что ты будешь делать?
– Если она придет, я украду ее. Увезу куда-нибудь, где он не сможет ее найти.
Джинни откинулась назад. Он был уверен, что она смотрит на него, но не решался встретить ее взгляд – боялся утонуть в ее карих глазах. Он продолжал смотреть на воду.
– Но ты не хочешь поселить ее здесь? Боишься, что она снова уйдет?
Роберт не мог поверить, что только что доверил кому-то свой самый главный, самый заветный секрет. Он рассказал свою тайну Джинни. Как ни странно, это как-то укрепило его.
– Конечно нет. Я хочу отправить ее в Новую Зеландию. Вот почему мне нужно было поговорить с тобой в ту ночь, когда тебя там не было. Я должен был увидеть тебя. Потому что мне страшно.
Потому что фактически он собирается похитить свою мать, и допускает, что ей это может не понравиться. Не говоря уже о том, что Лэндон может выследить их и вернуть Сибилл домой. Он наверняка попытается.
Но Роберт больше не был ребенком. Адвокаты, бухгалтеры, репортеры – все будут счастливы раскрутить самый большой скандал в Чикаго со времен Аль Капоне. И Роберт держал в руках все нити. Пришло время Лэндону узнать, на что на самом деле способны Уайетты.