– Не узнаем чего, Флер? – спросил он. – Скажи мне.
Она слегка улыбнулась.
– Каково это было бы, если бы мы поцеловались вместо того, чтобы все время враждовать?
Облегчение оттого, что она тоже хотела его, смешалось с желанием поцеловать ее так, чтобы она никогда не смогла забыть этот поцелуй. Руки Флер легли ему на плечи, и ее ногти впились в его мускулы.
Тестостерон зашкаливал.
Но Дрейк лишь положил руку ей на шею, чувствуя, как пульс бьется под ее нежной кожей. Он не станет торопиться. Он хотел насладиться этим моментом. Насладиться ею. А потом он взял ее двумя пальцами за подбородок и, приподняв ее голову, прижался губами к ее губам.
Его стон смешался с ее вздохом, и она подалась к нему, выгибая спину и прижимаясь грудью к его груди.
Только один поцелуй.
Он проигнорировал предостережение, зазвучавшее в его голове, и, притянув ее к себе, усадил к себе на колени. Ее бедро коснулось его затвердевшего члена, который рвался из джинсов, и она не то всхлипнула, не то застонала.
Флер зарылась пальцами в его волосы, прижимаясь к нему, и он начал прикидывать, сколько времени ему понадобилось бы, чтобы стянуть с нее платье, словно у него уже было намерение пойти дальше. Но он не мог этого сделать. И не сделает.
Но все равно эти порожденные страстным желанием мысли не оставляли его, пока он гладил ее ногу поверх платья, не позволяя себе прикоснуться к ее коже, потому что это было бы очень опасно, а ему требовалось снова взять ситуацию под контроль.
Разве не пообещал он себе, что дальше поцелуя дело не зайдет?
Он крепко сжал ее бедро, представляя себе, как она сидит на нем верхом. Опасное и восхитительное желание. Его так легко в тот момент было воплотить в жизнь.
Флер слегка изменила позу, и ее мягкие груди с затвердевшими сосками словно молили о том, чтобы он поцеловал их. И он может это сделать, не так ли, не пересекая красную черту? Только один поцелуй.
Сжав в ладони один округлый холмик, он большим пальцем сдвинул в сторону платье и обнажил красный кружевной бюстгальтер, сквозь который просвечивал розовый сосок. Он впился в него губами, наслаждаясь ее вкусом сквозь красное кружево. Он уловил аромат ванили и миндаля, который у него всегда ассоциировался с ней, и сделал глубокий вдох, а она прильнула к нему.
– Дрейк…
И его имя, слетевшее с этих губ, воспламенило его.
Она положила руки ему на плечи, чтобы привлечь его к себе… или оттолкнуть?
Отпустив ее, он отстранился и посмотрел ей в глаза. Чтобы понять, чего она хочет. Он что, неправильно ее понял?
– Это слишком?
Все его тело напряглось от желания, но он продолжал испытующе смотреть на нее.
– Нет. Наоборот, этого недостаточно.
Она произнесла это со спокойной уверенностью, хотя ее глаза были затуманены желанием, а губы все еще были влажными от его поцелуя.
Он испытал облегчение, обнаружив, что не он один испытывал это желание. И он наслаждался ее голодным взглядом, в котором отражались все чувства, которые испытывал и он сам. Но даже в этот момент он помнил, что, если они пойдут дальше, пути к отступлению уже не будет.
Если они уступят своему желанию, не возненавидит ли она его потом?
– Мне этого тоже было недостаточно, – признался он, переводя дыхание. А потом провел рукой по своему лицу. – Но я знаю, что ты пригласила меня сюда не для этого. Я не должен…
Его взгляд устремился на кремовую кожу ее груди над красным кружевом бюстгальтера. И у него из головы вылетело все, что он собирался сказать. Его пульс участился.
Флер провела ладонью по его плечу, а он заставил себя поправить ее платье, прикрывая ее грудь.
Она на мгновение закрыла глаза и судорожно сглотнула.
– Не должен? Или не хочешь?
– Речь не о том, чего я хочу или не хочу. – Он думал о том, что одно неверное движение – и она возненавидит его. И его брат, который скоро приедет на свадьбу Эммы, тоже. – Я уже и так причинил Колину боль.
Флер соскочила с его коленей.
– Колин? Ты думаешь, что, когда уговорил меня порвать с ним, пострадал больше всего он?
Черт! Он пожалел о своих необдуманных словах. Он снова заставил ее ненавидеть его.
– Нет. Я знаю, что и тебе причинил боль. Это было нечестно с моей стороны, но я сделал это из…
Чего? Злости? Ревности?
Он вспомнил, как вскипела его кровь, когда он в тот день вернулся домой и застал Флер в объятиях Колина, который целовал ее в лоб. На ее пальце сверкал огромный бриллиант, а на столе перед ними лежал план нового дома в Сан‑Антонио.
– Ну же, можешь сказать прямо. – Флер пожала плечами и поправила платье, словно пытаясь спрятаться в нем. – Ты решил, что я выхожу за Колина ради его денег, и повел себя со мной соответственно. Ты счел меня охотницей за деньгами и оппортунисткой.
Его бросило в жар. Все было не так, но он сознательно заставлял ее все эти годы думать именно это.
– Это неправда. – Он потер глаза кулаками, а потом встретил ее горящий негодованием взгляд. – Я так отреагировал, потому что позавидовал ему. Даже тогда я хотел тебя, и я был зол на Колина, на себя, оттого, что первым не попытал счастья с тобой. А к тому времени было уже слишком поздно.
– Ты шутишь? – прошептала она. – Ты всегда недолюбливал меня…
– Я боролся с моим влечением к тебе, – честно признал он.
– Но почему? Я была так ужасна, что тебе была невыносима мысль о том, чтобы испытывать ко мне влечение?
– Черт, нет! Ты была слишком молода для меня. – Он был ее защитником. Ее охранником. Он старался приглядывать за ней, потому что ее собственная семья этого не делала. – К тому моменту, когда я осознал, что ты, возможно, больше не слишком молода, ты уже была с моим братом.
Она озадаченно наморщила носик.
– Все эти хмурые взгляды… Эта критика… Почему ты так вел себя?
– Я мрачно смотрел на всякого, кто слишком долго пялился на тебя. – Он пожал плечами. – И если отпускал в твой адрес язвительные замечания, я делал это в глупой попытке держать тебя подальше от всех этих ковбоев.
Несколько долгих мгновений единственным звуком в комнате было потрескивание дров в камине. Флер пыталась осознать услышанное.
– Ты заставил меня порвать с Колином из‑за этого? – Ее вопросительный взгляд говорил, что она все еще не верит ему. – Из‑за своих чувств ко мне?
– Вовсе нет. Да, я не слишком дипломатично повел себя в той ситуации из‑за моих чувств к тебе. Но даже если бы не это, я все равно просил бы Колина еще раз серьезно подумать, прежде чем жениться на тебе, когда ты еще даже не поступила в кулинарный колледж. У тебя еще не было возможности воплотить в жизнь свои мечты. И было нечестно с его стороны – со стороны любого мужчины – связывать тебе руки.
В шоке от услышанного, Флер не знала, сколько прошло времени, когда он, наконец, встал с дивана.
– Дождь стих. Мне лучше уехать. Прости, что я преступил черту сегодня.
Он уходит?
Ее тело все еще не остыло от того огня, который пробудили в ней его поцелуи.
И ей не хотелось потом сожалеть о том, что что‑то осталось недосказанным между ними. Им нужно было все обсудить.
– Ты вовсе не преступил черту. – Она вскочила, не зная, что скажет или что будет дальше. Но она знала лишь одно: его уход не был лучшим вариантом. Не тогда, когда ее все еще обуревало страстное желание. – Я пытаюсь осознать, что ты сказал и что все это значит.
Ей было все еще трудно поверить в то, что этот мужчина, который все время старался оттолкнуть ее, хотел на самом деле стать ближе ей. И она не могла отрицать, что, когда он сказал, что не хотел, чтобы кто‑то связывал ей руки до того, как у нее будет шанс воплотить в жизнь ее мечты, заставил ее почувствовать себя так, словно ее… увидели по‑настоящему.
Дрейк Александер, ее Немезида, знал ее лучше, чем кто‑либо другой.
Он остановился у камина и взглянул на стоявшую на полке фотографию. Это было не профессиональное фото, его сняла одна из ее подруг в тот день, когда она окончила кулинарный колледж. На фотографии она прыгала от радости на фоне моста, расположенного рядом с их студенческим городком.
– Это значит лишь одно: я старался сделать как можно лучше для тебя, но мне это никогда не удавалось. – Он грустно усмехнулся. – Если тебе понадобится помощь с ранчо, ты знаешь, где меня найти.
Он направился к входной двери, но она встала у него на пути. Ее сердце отчаянно колотилось в груди.
– А что, если мне нужно кое‑что другое?
Она не знала, что делает. У нее не было никакого плана. Она действовала чисто инстинктивно.
Потому что в глубине души она чувствовала, что не хочет, чтобы Дрейк уходил. Когда ее губы были еще припухшими от его поцелуев. Когда ее грудь болела от невыразимого удовольствия, которое ей доставили его губы.
В его темных глазах вспыхнуло желание. Это не было лишь отражением горевшего в камине огня. Она с легкостью читала в его взгляде тот голод, который испытывала сама.
– Это будет безумием.
Но его слова не остановили ее.
Особенно сейчас, когда его ноздри трепетали, когда его дыхание сделалось прерывистым.
Этот мужчина всю жизнь заставлял ее избегать его. Но сегодня он рассказал ей о причинах такого поведения, и она не скоро это забудет. Их отношения основывались на чем‑то более глубоком, чем взаимная неприязнь.
И она страстно хотела выяснить, на чем именно.
– Ты больше так легко не испугаешь меня. – Она положила ладонь ему на грудь, чувствуя биение его сердца. – Особенно теперь, когда я знаю, каково это – быть центром твоего внимания.
Откуда она взяла эту отчаянную дерзость, она не знала сама. Она знала только одно: если он сейчас уйдет, у нее, скорее всего, больше никогда не будет случая увидеть это желание за его обычной холодностью. А она хотела это увидеть. Слишком многие в ее жизни не утруждали себя тем, чтобы понять ее. Списывали ее со счетов.
И то, что Дрейк сейчас смотрел на нее так, словно хотел ее больше всего на свете, пробудило в ней потребности, которые она не могла проигнорировать.