Но он все же заставил себя проигнорировать его. Потому что знал, что это будет ошибкой.
– Флер…
Он замер, беря под контроль свое тело. Ему, возможно, нужно отстраниться. И подарить ей еще один оргазм.
Но пока он обдумывал это, она выгнулась ему навстречу. Ее дыхание участилось.
– Давай! – вскрикнула она, и ее серые глаза горели огнем. – Просто мне нужно было приготовиться.
Она приподняла бедра.
– Флер…
Ее имя сорвалось с его губ, как стон. Его тело требовало большего. Двигаться. Обладать ею.
Никогда больше не отпускать ее.
– Я в порядке, – прошептала она. – И я готова.
Он очень надеялся, что это так и есть. Потому что ничто не могло уже остановить его. Он все глубже и глубже погружался в нее.
Она обхватила его ногами за талию, прижимая к себе, и он почувствовал, что ей нужно то же, что и ему. Он ускорил движения, находя ритм, который устраивал их обоих, и вскоре они оба достигли точки невозврата. Ее внутренние мышцы начали сокращаться, и это стало для него спусковым крючком.
Его оргазм был настолько мощным, что он испугался, что больше никогда не сможет встать на ноги. Он упал на кровать рядом с ней, потому что боялся придавить ее своим весом, и в то же время чувствовал, что не сможет удержать свой вес на руках.
Наконец его дыхание постепенно пришло в норму, и он задумался о том, что будет дальше. Он притянул ее к себе, не в силах удержаться от искушения поцеловать ее плечо. Убрать спутанные волосы с ее лица. Ее кожа была сладкой и в то же время соленой. И она была покрыта капельками пота. Его пота и ее.
– Ты так сильно задумался, что я почти слышу, как мысли роятся у тебя в голове, – с усмешкой сказала она, прижимаясь щекой к его плечу. – Ты не возражаешь, если мы пока не будем… обсуждать то, что случилось только что? Может быть, отложим это до утра?
У него сжалось сердце, хотя он понял, что она дает ему время обдумать то, что случилось с ними. Шанс восстановить контроль над собой или просто насладиться близостью.
Но в то же время он не мог избавиться от мысли, что она уже начала обдумывать, как восстановить дистанцию между ними. И эта мысль пугала его. Хотя он и сам начал искать способ выпутаться из создавшейся ситуации с наименьшими потерями. Наверное, он уже лишился шанса купить это ранчо. Возможно, окончательно испортил отношения с братом. А что касается самой Флер?
Его сердце сжалось сильнее.
Но он отбросил все мысли, проводя рукой по спутанным медным волосам. Сейчас ему хотелось лишь одного – просто лежать рядом с ней. И держать ее в своих объятиях.
– Я никогда не подумал бы, что скажу это тебе, Флер Баркли. Но я согласен с тобой на все сто процентов.
Завтра наступит очень скоро, и им придется разобраться с неизбежными последствиями этой ночи.
Флер не знала, как долго она спала.
В спальне было темно, и ливень снаружи перешел в мелкий дождичек, который мягко стучал по крыше. Обычно этот звук успокаивал ее, но сейчас рядом с ней лежал Дрейк, даже во сне державший руку на ее бедре. Она занервничала.
Что она натворила?
Повернувшись так, чтобы видеть лежавшего рядом мужчину, Флер окинула взглядом его широкие плечи и узкую талию. Это было очень внушительное зрелище. Ей хотелось протянуть руку и погладить его, но она боялась его разбудить.
Особенно сейчас, когда ей нужно было подумать.
Потому что в ее планы никогда не входило спать с Дрейком. Никогда.
Она посмотрела на его лицо, на щетину, которая покрывала его подбородок. Лунный свет, пробивавшийся сквозь жалюзи, окрашивал все в серый цвет и придавал всему какой‑то нереальный оттенок. Словно Дрейк был ночным фантомом, который вот‑вот растворится в воздухе.
Но этого не случится. Его присутствие было очень реальным. Он заставил ее испытать такие чувства, о которых она даже не подозревала, учитывая, что после печального опыта с Колином она не спала больше ни с кем.
Кто мог забеременеть после одного только раза?
Флер, вот кто. Единственный мужчина, с которым она спала до Дрейка, сделал ей ребенка. А потом ушел не попрощавшись, следуя совету старшего брата. Конечно, ее отношения с Колином были ошибкой. Глупое решение двадцатилетней девчонки, мечтавшей о семье. Когда она сообщила Колину о том, что беременна, ее трясло от страха. Но после первоначального шока он повел себя как честный человек, предложив ей выйти за него замуж и позволив самой решать, когда сообщить всем о своей беременности. Он был напуган, но повел себя благородно. Хотя он и не был влюблен в нее. И она не была влюблена в него. По крайней мере, по‑настоящему.
Но это знание не меняло того факта, что Дрейк сыграл большую роль в ее катастрофе. Потому что после того, как ее отец лишил ее наследства и начал игнорировать само ее существование, у нее уже не было сил, чтобы бороться с Дрейком или удерживать Колина.
Все время учебы в кулинарном колледже она была одиночкой, погруженной в свои страдания.
А закончила тем, что стала работать на шефа, который не мог не распускать руки. Где была ее сила? Ее желание постоять за себя, когда этого требовала ситуация? Она подала в суд на шефа за домогательства, но это было очень слабой реакцией на то, что приводило ее в ярость.
Когда она вернулась в Кэтемаунт, внутри ее что‑то проснулось. Возможно, сила характера ее бабушки. Или воспоминания о том, какой она сама была до того, как распалась ее семья. Работая на кухне в Крукт‑Элм, она напоминала себе, что не в ее силах восстановить их семью.
Она могла только попробовать наладить свою собственную жизнь.
Дрейк пошевелился, и она очнулась от задумчивости. Его пальцы сжали ее бедро, и теплое прикосновение его руки напомнило ей обо всем, что было между ними. Его прикосновение обжигало ее. Возможно, если она не будет осторожна, он причинит ей большую боль.
– М‑м‑м… почему ты не спишь? – спросил он сонным голосом. – Я полагал, что мы договорились ни о чем не думать до наступления утра.
Он притянул ее к себе.
Ее сердце забилось сильнее.
– Может быть, я как раз обдумывала все непристойные способы разбудить тебя.
Она провела кончиками пальцев по его груди, придя в восторг оттого, что его мышцы живо отреагировали на ее прикосновения.
– Почему у меня такое чувство, будто ты хочешь отвлечь меня с помощью секса?
Его рука переместилась ей на талию, а испытующий взгляд устремился на ее лицо.
– Это сработало?
Она провела пальцем по его ключице.
– Ты, безусловно, отвлекла меня, – признал он, обнимая ее за талию и просовывая сильное бедро между ее ног. – Но это не помешает мне поговорить с тобой, если тебя что‑то волнует. – Он убрал волосы с ее лица. – Когда я открыл глаза, у тебя был обеспокоенный вид.
Она чувствовала его заботу. В том, как он смотрел на нее. В том, как не стал избегать разговора, когда она предложила ему легкий выход. Ее сердце растаяло от чувства, что ее… любят.
Отбросив эти мысли, она попыталась сосредоточиться на том, как облечь в слова все, что волновало ее в этот момент.
– Ты помнишь то родео в городе, сразу после того, как мои родители развелись, когда я спела «Прекрасная Америка»?
Она была уверена, что он был там. Возможно, даже дразнил ее из‑за этого, хотя она этого не помнила.
– Весь Кэтемаунт помнит тот день.
Он лениво водил пальцами по ее спине.
– Я тогда не знала, что все решили, будто я пытаюсь привлечь тем самым внимание к себе.
Тогда ей это причинило боль. Но опять же, она никогда никому не объясняла, зачем это сделала. Никогда не умела постоять за себя.
– Наверное, ты выбрала неудачное время, чтобы петь, – предположил он. – Твоя мама могла быть расстроена.
Правда?
Но это было не очень серьезно, иначе Флер запомнила бы это.
– Я не могла хорошо рассмотреть их со сцены. – Свет был таким ярким. И она лишь слышала, как ее родители кричали друг на друга. Это были единственные звуки, которые она слышала – их разъяренные голоса. – Я знала лишь одно: они снова ругаются на глазах у всего города. Мне было так больно. Это все было неправильно, так что я сделала единственное, что могла придумать, чтобы сгладить обстановку.
– Ты запела.
– Я запела. – Она не знала, как объяснить взрослому человеку решение девятилетней девочки. – Я сделала это не для того, чтобы не слышать их. А чтобы весь Кэтемаунт потом не говорил только о моем неверном отце и несдержанной матери. Или, может быть, я хотела, чтобы мои родители были вынуждены слушать меня хотя бы те две минуты, что я была на сцене.
Не успела она произнести эти слова, как тут же пожалела об этом. Разве она не пыталась найти в себе внутренние силы? А ее слова прозвучали так, словно она была исполнена жалости к себе. Но прежде чем она успела сдать назад, Дрейк заговорил:
– Тебе и твоим сестрам пришлось несладко, когда ваши родители развелись.
Он с любопытством смотрел на нее, не понимая, почему она заговорила об этом.
– Мы на самом деле слишком много времени циклились на их несчастьях вместо того, чтобы смотреть вперед. – В этом она могла признаться, не вызывая к себе жалости. Если она хотела повзрослеть, ей нужно было принять не только лучшие, но и худшие времена в своем прошлом. – Но всего счастливее я была только здесь. В Кэтемаунте.
– Из‑за бабушки. – Он кивнул, и его лицо посветлело, словно теперь он все понял. – Наверное, тебе ее очень не хватает.
– Да. Но в то же время здесь я чувствую себя ближе к ней. С этим домом у меня связаны счастливые воспоминания, и у меня такое чувство, что в нем я могу снова обрести себя после пяти горьких лет.
Когда она сбежала от своей расторгнутой помолвки и так печально оборвавшейся беременности.
Но то, что она так долго оставалась вдали от Кэтемаунта, было ошибкой. Она потеряла столько времени, которое могла бы провести с бабушкой, любившей ее больше всех на свете.
– Я рад это слышать. – Он провел костяшками пальцев по ее руке, и ее охватила приятна