Флер это задело.
– Что вы хотите сказать? Бабушка последние десять лет не занималась хозяйством.
Ей следовало бы одолжить лошадь и объехать владения Антонии, чтобы выяснить, как идут дела. Антония давно продала весь скот, оставив лишь нескольких коз, чтобы делать домашний сыр.
– Почему бы вам не поговорить с соседом? – предложил он. – Этот Александер местный предводитель зеленых. Я уверен, что он расскажет вам, что делала неправильно ваша бабушка.
Дрейк? Он был последним, к кому она обратилась бы за информацией. Но прежде чем она успела задать еще вопрос, мужчина отсалютовал ей и пожелал хорошего дня.
Она вежливо улыбнулась и попрощалась с ним. Закрыв дверь, она громко спросила:
– И какой теперь у меня может быть хороший день?
Обеспокоенная, она подошла к столу и с помощью лопаточки стала снимать печенье с противня, обдумывая свои следующие шаги. Она ничего не знала о местных зеленых или об управлении ранчо. Ее знания ограничивались поездками верхом по полям и тем, что она узнала в школе о содержании домашних животных. И еще она умела делать сыр из козьего молока. Что было очень кстати, поскольку она унаследовала бабушкиных коз и доила их каждый день.
Знала ли Антония о том, что ручей пересыхает? Или Джозайя хотел просто запугать ее, чтобы она раздумала продавать ранчо и продлила его аренду? Бабушка сдавала ему землю в аренду, а полученные деньги уходили на оплату налогов и на текущие расходы. Но продолжила бы она сдавать ему землю, если бы знала о проблеме с ручьем?
Этого она не знала. Но Джозайя был прав: Дрейк должен был все знать. Недавно она нечаянно подслушала разговор в магазине. Люди обсуждали, как Дрейк хорошо управляется со своим ранчо и как он успешно разводит бычков. Дрейк не играл в ковбоя. Он был настоящим ковбоем.
Может быть, это к лучшему, что теперь у нее есть повод навестить Александеров. Она должна дать ответ Эмме по поводу ее банкета, и, если ей придется унизиться перед Дрейком из‑за того, что она вышла из себя, пусть будет так. Эмма всегда была добра к ней.
И все же мысль о том, что она снова увидит Дрейка, почему‑то взволновала ее…
Она выругалась, а потом взяла одно печенье и положила его в рот. Сочетание сахара и миндаля было идеальным. Она пришла в восторг, понимая, что нашла нужный рецепт.
И что еще лучше, теперь она могла обменять печенье на нужную ей информацию.
Подумав о Дрейке, она вспомнила и о том, как они стояли на стоянке под звездным небом. Никогда она еще не была так близко от него. И она вспомнила, как в какой‑то момент ее злость превратилась во что‑то другое. В нервное напряжение и, в голод. Словно она хотела броситься к нему в объятия, вместо того чтобы спорить с ним.
От одного этого воспоминания ее бросило в жар. И, укладывая печенье в пакет, она напомнила себе, что Дрейк Александер пять лет назад думал о ней самое плохое, расстроив ее настолько, что она поступила именно так, как он и хотел – разорвала отношения с его братом.
При этом лишив себя поддержки Колина в самый трудный период своей жизни.
Но разве сейчас все не произошло точно так же? Дрейк опять так разозлил ее, что она даже пригрозила отказаться от предложения Эммы. Неужели за пять лет она ничему не научилась? Не стала более уравновешенной и ответственной?
К тому моменту, когда она надела ботинки и направилась к входной двери, уже призналась себе, что Дрейк причинил ей зло, и она имеет полное право злиться на него, но еще больше злилась на саму себя.
Движением ноги Дрейк направил свою кобылу Перль к берегу ручья. А потом вытащил из кармана телефон, чтобы сделать несколько фотографий. Разница между растительностью здесь и на юге, там, где ручей протекал через Крукт‑Элм, была разительной.
Он уже три года работал с другими защитниками природы над тем, чтобы возродить растительность на берегах ручья. Это было нелегким делом, но в перспективе могло принести много пользы. Если бы только Антония Баркли согласилась.
Поскольку он был уверен, что ее упрямая внучка не захочет даже выслушать его, они не могли поддерживать вежливую беседу дольше пяти минут. Он сделал глубокий вдох. Колин так и не ответил на его звонки. Он провел пальцем по экрану телефона, решив позвонить ему еще раз.
Снова.
Он уже отправлял ему сообщения, на которые тот не ответил. Его очень огорчало, что их отношения с братом ухудшились до такой степени, что они разговаривали не чаще пары раз в году. После разрыва с Флер Колин переехал в Монтану, где и окончил колледж.
– Дрейк? – Он удивился, услышав наконец голос Колина. – Что‑то случилось?
– Нет, все в порядке. Спасибо, что ответил на звонок. Я всю неделю пытаюсь до тебя дозвониться.
Он услышал в своем голосе осуждение, но было поздно что‑то исправить.
– Я собирался позвонить тебе в выходные, – пробормотал Колин. – Мы сейчас перегоняем скот, и у нас не хватает рук. Так что мне приходится работать наравне со всеми.
Дрейк понимал, что перегон большого количества скота может быть очень трудоемким процессом. И не в первый раз ему стало жаль, что брат не купил себе ранчо ближе к дому. Зачем он старался расширить свои владения, если не ради процветания семьи Александер?
Но он прогнал эти мысли и повернул Перль в направлении дома.
– Прости, что помешал. Но Флер Баркли вернулась в Кэтемаунт, и в связи с этим у меня возникли кое‑какие вопросы.
Молчание было единственным ответом. Злился ли все еще на него Колин?
Он надеялся, что нет. Они не говорили о Флер пять лет. Внезапно перед его глазами предстала картина – Флер и Колин весело смеются, стоя у корзины со щенками. Его овчарка Миртл ощенилась, и Колин пригласил Флер поиграть со щенками. Это был единственный раз, когда он видел их как пару. И эта картина преследовала его.
– Эмма рассказала мне о возвращении Флер, – холодно произнес наконец Колин. – И мне очень жаль, что Антония умерла. – Последовала пауза. – Так о чем ты хотел спросить меня?
– Из нашего разговора с Флер у меня возникли подозрения, что ты не все рассказал мне об обстоятельствах вашей помолвки.
– Во‑первых, это не вопрос. – Голос Колина прозвучал сердито. – А во‑вторых, если тебя это так интересует, спроси у нее. Если у тебя больше нет вопросов, у меня на пастбище море коров с телятами, которых нужно перегнать.
– Постой…
Экран телефона погас.
Он сунул телефон в карман и собрался было тронуться с места, когда краем глаза уловил какое‑то движение в кустарнике. Повернувшись, он увидел стройную женскую фигурку в красной футболке и джинсовых шортах. Она направлялась к нему, держа в руках корзинку.
Флер.
Ее волосы, развевавшиеся на ветру, на солнце казались скорее пшеничными, чем рыжими. А футболка не доходила до пояса ее шорт, открывая взгляду полоску незагорелой кожи. И эта картина завораживала его. Ему хотелось провести ладонью по этой коже, прижать эту женщину к себе.
Он мог отрицать свое увлечение ею, что он мучительно и пытался сделать, но у него это не получалось. Ему было жаль, что они не встретились при других обстоятельствах, чтобы между ними не было этого груза нелегких воспоминаний.
К тому же она какое‑то время принадлежала его брату.
Он застыл на месте, радуясь, что она была еще далеко, так что у него было время собраться с мыслями.
– Я шла на твое ранчо, чтобы заключить перемирие, – сказала она, приблизившись и устремив взгляд не на него, а на Перль. – Какая у тебя красивая лошадь! Можно ее погладить?
– Конечно. – Он спешился. – Это Перль, дочь любимицы моей мамы, Блэк Перль.
– Я ее хорошо помню, – прошептала Флер, гладя белый нос лошади. – Я всегда восхищалась тем, как твоя мама держалась в седле. И она всегда подбадривала меня, уговаривая всерьез заняться верховой ездой.
– Правда?
Флер кивнула.
– Я ездила верхом хуже Эммы, потому что в Далласе у нас не было лошадей. Но твоя мама всегда подбирала для меня смирную лошадку и вселяла в меня уверенность.
Улыбка озарила ее лицо, и это воспоминание явно было для нее очень радостным. Он никогда не видел ее такой счастливой. Даже когда она была обручена с его братом.
Это заставило его задуматься. Может быть, ее жизнь была гораздо тяжелее, чем он предполагал.
– Я рад слышать это. – Он откашлялся. – Ты шла к нам домой? Не знаю, дома ли Эмма, но я в любом случае рад тебе.
– Я хотела угостить твою сестру. – Она подняла полотенце, которым было прикрыто печенье в корзинке. – И хотела извиниться за свои слова и заверить ее, что готова заняться обслуживанием ее свадьбы, если ей все еще это нужно.
– Если я поклянусь, что ничего не рассказывал Эмме о нашем разговоре, можно ли мне будет съесть печеньку?
– Спасибо, Дрейк. То, что ты не рассказал сестре о моей мерзкой выходке, заслуживает награды. Пожалуйста, угощайся.
Ее слова и примирительная интонация тронули его, но он не захотел признаться себе в этом. Протянув руку, он взял печенье.
Откусив, он обнаружил, что оно просто восхитительно, как и все, что она готовила.
– Вау! На поминках этого печенья не было, я бы его запомнил.
Она снова улыбнулась ему:
– Я всю неделю билась над этим рецептом и, наконец, удовлетворилась этим вариантом.
– Оно просто потрясающее. Лучше всего, что мы можем предложить в «Ковбойской кухне». Может быть, тебе стоит подумать о том, чтобы продавать его нам.
– Правда? – Она удивленно приподняла брови. – А ваш повар не будет возражать?
Дрейк пожал плечами:
– Нужно будет спросить у него. – Он указал на лошадь. – Мы можем ехать к дому.
– О, не стоит волноваться. Я с удовольствием пройдусь пешком.
– Но сегодня у нас перемирие, – настаивал он.
– Ты согласишься, чтобы Перль несла двух всадников?
– Да.
Дом был всего в миле от того места, где они стояли.
Она протянула ему корзинку, и он прикрепил ее к карабину, свисавшему с седла. А она вдела ногу в стремя и с легкостью запрыгнула в седло. Не зря же она была королевой родео.