Глядя на него, я думала, что редко свыше людей наделяют даром распространять вокруг себя тепло и благость. Я слушала с улыбкой, рассматривая на висках седину, сеть морщинок вокруг глаз и круглый, с парой крошечных родинок на крыле нос.
Георгий Петрович продолжал рассказывать о яблоках, о том, что его жена печет с ними невероятные пироги, варит джемы, от которых дом наполняется ароматом, добавляет корицу и иногда сливы. Голос его звучал успокаивающе, и если б у меня было столько денег, сколько у Валерия, я бы наверное, тоже платила доброму доктору просто за присутствие.
— Вы так вкусно рассказываете, что очень захотелось есть! — призналась я.
Он спохватился:
— Экий я пустозвон! Принести вам сюда, Варенька, или у вас есть желание спуститься в столовую?
— В столовую. А то я делаю вид, что страшно больна, а это совсем не так. Только позвольте, я приведу себя в порядок…
Несколько минут спустя мы спустились в лифте на первый этаж и наткнулись на круглых напольных роботов, драющих мрамор в холле.
В пустом доме я чувствовала себя свободнее и позволила себе не думать ни о чем, а только уминать разогретый «картофель по-домашнему» с салатом из свежих помидоров, пить чай и слушать байки Георгия Петровича. Затем он принес мне планшет для заказа ужина и, разгулявшись, я выбрала любимые суши со сливочным сыром и бананы, жареные в кляре с мороженым. Вспомнилась улыбка Валеры, и на душе стало совсем хорошо.
Я встала из-за стола, Георгий Петрович подал мне руку, и я вздрогнула. Хватило прикосновения, чтобы отпечатки его прошлых жизней открылись передо мной, словно иконки на «рабочем столе» от клика мыши. Я увидела усталую норвежку с десятью детьми, офицера русской армии, погибшего при первой Турецкой и изможденного крестьянина, страдающего от болезни легких в незапамятные времена, в деревеньке у северной границы Магатхи… Боже мой!
Я как бы невзначай высвободила ладонь и, выдавив улыбку, пошла без посторонней помощи. Теперь сквозь облик доктора мне виделся не пожилой мужчина, но уже старик, умирающий с мыслью о позоре, который ему довелось пережить перед всей деревней из-за пропавшей дочери.
Я затаила дыхание: Георгий Петрович — отец Соны или просто совпадение? Совпадений не бывает, — говорят физики.
Как бы то ни было, страх позора красной нитью прошел по его перерождениям. Милый доктор, похоже, до сих пор от него не оправился. И если предположить, что у каждого человека есть свой крючок, то именно страх позора был его слабым местом. Но почему и «отец Соны» тут? Неужели кто-то свыше решил обложить меня со всех сторон?!
Холодок пробежал меж моих лопаток. Так, наверное, чувствует себя набравший кредитов должник, в дом к которому ломятся коллекторы из разных банков. Но от кармы не забаррикадируешься.
Георгий Петрович говорил что-то о пользе витамина Д, а я думала о стечении обстоятельств. Учитывая, что рядом со мной был еще один человек, жизнь которому «мне» довелось испортить, впору было принимать с распростертыми объятиями паранойю. Нас собрали в одной лодке — для чего? Кто еще был участником той истории: Сергей, Шиманский, Ника, мои родственники, в конце концов? Им я тоже задолжала? Может, потому брат мне хамит, а кузина с племянниками садятся на голову. Иначе как объяснить то, что сбросить с себя тяжелую ношу не получается?
Я отпустила доктора, сославшись на желание разобрать вещи.
Каких еще сюрпризов мне ждать? — думала я, распаковывая коробки и без примерки раскладывая одежду по полкам. Повесила на плечики платья, которые все-таки заказал Сергей, вниз поставила туфли. Красивые, но к чему они?
Не уходило ощущение, что меня заперли в помещении, где один за другим включаются телевизоры, показывая то, что мне совсем не хочется видеть. И выключить бы их, но нет ни пульта, ни кнопок на панели — смотри, пока не свихнешься.
— Это не смешно! — с вызовом проговорила я, переведя взгляд в потолок — а куда еще, чтобы обратиться к Высшим силам? — И что, мне теперь о каждом человеке кино будут показывать, если прикоснусь? При каждом касании? Я не хочу!
Вам когда-нибудь отвечали на такие тирады? Вот и мне никто не ответил. Как издевательство на совершенно пустом потолке появился муравей, пошевелил лапками и пополз дальше. Еще б таракана прислали! Веселится Вселенная…
Рассердившись, я переоделась в новенький спортивный костюм — голубой, фирменный, давно хотелось такой иметь. Надела кроссовки, куртку и сбежала прочь из дома — к соснам.
Они шумели кронами, величественные и самодостаточные, гораздо более мудрые, чем я. Жаль, и от них ответов не получить. Янина говорила, что шизофреникам полезно заземляться. Надо попробовать, я ведь уже почти…
Дотронулась до шершавой коры стволов, провела ладонями по травинкам, коснулась земли, зачерпнула ее в горсть, помяла пальцами комья. И верно — стало немного спокойнее. Отряхнув руки, я не пошла по аллеям, а свернула в чащу, удивляясь, каким огромным был «частный лес». Жукам и птицам не было дела до того, что он кому-то принадлежал.
На ум снова пришел убитый парень. Теперь я знала, как его зовут: Иван Демидов. Казалось, просто наглый мальчишка-мажор. Сын депутата… Какого? Я ничего не смыслю в политике, а, выходит, надо бы! Поинтересуюсь, если дадут доступ в Интернет. Возможно, Иван с отцом появлялся в высших кругах. Возможно, и с Валерием был знаком, хотя бы шапочно. Не бывает же случайностей! А вот что бедный Ваня не поделил с Шиманским? Я напрягла память, но из обрывков их ссоры ничего не вспомнилось, кроме часто повторяемого слова «телефон».
Потревоженная память внезапно подбросила мертвое лицо в луже. Я вздрогнула и задумалась: где сейчас Иван, мальчишка, которого я удостоила лишь презрением тогда, в клубе? Куда душа отправляется после смерти? Существует ли мифический ад или рай? Проходят ли умершие через испытания, как в Египетской книге мертвых, или мы просто захлопываем за собой одну дверь и сразу заходим в другую?
Я шагала, наблюдая за зеленой хвоей и уже усопшей, желтой: сосновые иголки никому ничего не были должны, они просто умирали и рождались бесконечное количество раз. А мы? Я наблюдала за подернутыми багряной листвой кустарниками, за укутанными в золотые шали березами, вдыхала чуть сырой запах, напоминающий о грибах, и становилось спокойнее в душе.
Я наткнулась на кирпичную ограду, растущую из высокого фундамента, с напутанной поверху колючей проволокой. Почти крепостная стена — не перелезть. Однако, что бы ни говорил Валерий, муравьи в его дом пробрались… Надеюсь, убийцы не смогут.
Солнце клонилось к западу, и начинало холодать, но возвращаться в оставшийся позади особняк не хотелось. Там жизнь пугала многосложностью, здесь всё было бесхитростным и понятным, словно долгов по счетам не существовало. Но подкрадывающаяся сзади темень заставила меня развернуться обратно.
У входа стояли автомобили, и потому я прошмыгнула мимо можжевельников к боковому входу, который мне показывал Сергей. Оттуда через кухню, на лестницу и сразу к себе. Едва я сняла куртку, в комнату без стука вошел Валерий. В элегантном темном костюме и даже при галстуке. Лицо осунулось, в глазах угадывалась усталость. Но теперь он показался мне еще красивее, таинственнее, как рыцарь после боя.
— Вы здесь? — спросил он.
— Да, добрый вечер, — я улыбнулась, чувствуя трепет и неловкость из-за вырвавшегося утром признания.
— Добрый, — без тени мягкости ответил он. — У меня гости, так что не выходите. Кирилл, охранник, принесет вам ужин.
Он шагнул ближе, взглянул рассеянно на заполнившиеся полки шкафа. Моё сердце забилось сильнее, похолодели ладони, и я еле сдержалась, чтобы не поправить упавшую ему на лоб прядь. Надо было что-то сказать, и я поинтересовалась:
— Как прошел ваш день?
Он метнул на меня удивленный взгляд:
— Нормально.
— А Сергей?
— Занят. Сегодня не появится, — его тон стал еще более сухим, словно говорить со мной ему было неприятно. — Георгия Петровича я отпустил домой, будет завтра. И еще: в первой половине дня приедет мой адвокат. Он займется вашим делом, будьте с ним откровенны. Я распорядился, чтобы вам принесли в комнату телевизор. Не скучайте.
Валерий ушел. Из моей груди вырвался вздох.
Увы, похоже, для него ничего не изменилось. Разочарование разлилось в моей душе терпкой горечью: даже не спросил, как я себя чувствую. Похоже, кружки с мультфильмами вызывают у Валерия больше эмоций, чем я со всеми своими достоинствами и «тараканами». Обидно… Впрочем, зная о прошлом, чего я могла ожидать?
Я с тоской посмотрела на отражение в зеркале — унылая блондинка с косой. Даже не блондинка и не русая, а какая-то серая, скучная. С гнетущей «историей болезни» и безумным блеском в глазах, возникшим после видений. Зачем ему такая?
Рослый угрюмый Кирилл скоро принес ужин, и в открытую дверь ворвались звуки музыки. Романтика заглянула на секунду в мою келью со всеми удобствами и убралась восвояси, отгороженная дверным полотном. Грустно.
Кирилл, видимо, забыл о телевизоре, а я постеснялась напомнить. «Неудобно» — одно из постоянно присутствующих в моей жизни слов. Как всегда, оно причинило неудобство мне, оставив наедине с собой. Как же не хватало книг сейчас или хотя бы бубнящей ни о чем телепередачи!
Я начала заниматься йогой, но голова была полна мыслями о Валерии. Поза «Собака мордой вниз» — печально быть никем для него. «Собака мордой вверх» — не расплакаться бы. Скрутилась в Матсиендрасане — но ведь я же чего-то стою! Возможно, он еще не понял, но поймёт. Выпрямилась в Дандасане — нет, он не замечает и не хочет замечать… Поза скалы — Тадасана — я раздражаю его, что бы он ни говорил про дурной характер. Утром назвал меня «воздушной», но, наверное, из вежливости заменил этим «худую и сумасшедшую»?
Я легла в Шавасану, так и не вернув себе спокойствия. Очень хотелось, чтобы Валера заглянул хотя бы на минуту. Хотелось, чтобы воспоминания о Соне и жгучий, чужой жар, отзывающийся в моем теле, развеялся. Ведь со мной — такой, какой я была сейчас, этот жар не имел ничего общего! И всё же, будто назло, непрошеным, грязным, подземельным роем кружились воспоминания и образы, заставляя меня краснеть и мечтать о забытьи. Мое «Я» сжималось и становилось бесконечно маленьким, отчаянно пряталось от наваждения где-то глубоко внутри. Оно отказывалось признавать вспышки древних воспоминаний своими.