— Не бойся, красавица, — говорил молодой индус, походя все ближе. — Я не мой старший брат. Я защищу тебя от него.
— О господин, не смейтесь над бедной девушкой, — бормотала Сона в смущении.
Радж рассматривал ее блестящими глазами.
— Отчего моему брату достается всё самое лучшее: наследство отца по праву старшинства, признание, самая красивая в мире девушка? Он не достоин этого, поверь!
Сона опустила ресницы.
— Уходите. Ваш брат разгневается, увидев вас здесь. Он скрывает меня от людей.
— Да, он жаден, — проговорил Радж. — Но не бойся, он уехал.
Парень отступил, словно желая показать, что не станет злоупотреблять ее доверием. Это понравилось Соне. Радж был не так красив, как его старший брат, но улыбался по-дружески, и в душе девушки возникло расположение. Ей так давно никто не улыбался! Сона улыбнулась в ответ.
Радж пылко проговорил:
— Я исполню любое твое желание ради одного поцелуя.
Соне не хотелось целовать его. Суровый Матхурава был единственным ее мужчиной, он подчинил ее и раздавил, заставив забыть о мире за стенами. И Сона почти забыла о другой жизни и об остальных людях, привязавшись к похитителю, словно за все эти дни и ночи он пророс сквозь нее, опутал корнями запретов, страсти, ласк и роскоши ее незрелую душу. Оттого даже разговор с посторонним казался Соне предательством, но он сулил то, о чем она не могла и мечтать. И всё же Сона покачала головой:
— Нет, господин, уходите.
— В доме никого нет, о, прекрасная деви, я отослал всех слуг с поручениями, — улыбался Радж и казался совершенно безопасным. — Скажи, ты видела, как восхитительна Паталипутра в свете заката?
Сердце Соны сжалось.
— Нет. Я никуда не выхожу из этих комнат с тех пор, как хозяин привез меня сюда.
— Жестокий! Но пойдем, это недолго. Он не узнает. Я покажу тебе башни великих храмов.
— И солнце? — по-детски спросила Сона.
— И солнце. Мы заберемся на крышу, чтобы увидеть солнце. Там так красиво! Мой брат ничего не узнает, клянусь тебе! Его позвали во дворец, и до полуночи он точно не вернется!
«Один поцелуй, — думала Сона, — всего один. И на него у меня просят разрешения. Никто и никогда не просил меня о таком». За полгода девушка превратилась в покорную рабыню, еще один инструмент странного ювелира, самый ценный, но не более одушевленный, чем тигель или молоток. Голова Соны закружилась от мысли: у нее есть то, что можно обменять на желание. Неужели она имеет право желать?
— Я хочу увидеть солнце, господин, — подняла она глаза. — И башни.
Скоро они взобрались на плоскую крышу. Здесь сушились на досках ароматные половинки абрикос. Приятные ветерок защекотал кожу Соны, девушка жадно поймала взглядом оранжевый диск солнца, медленно спускающийся к башням белого дворца. Запрокинула голову, пытаясь объять всё небо, наливающееся синевой на востоке и еще светлое, розово-желтое на западе, отвлеклась на пролетающую стайку птиц и принялась изучать деревянные, соломенные крыши вокруг, кроны деревьев и башни вдалеке. Счастье, особенно сладкое от того, что было запретным, опьянило Сону.
Утянув девушку за выступ, скрывающий молодых людей от чужих глаз, Радж коснулся ее губ. Это прикосновение не вызвало того приятного возбуждения, окрашенного страхом и трепетом, какое вызывали поцелуи Матхуравы. Его младший брат прикрыл от удовольствия веки, прижимая к себе девушку.
— Я ведь лучше, лучше него? — бормотал он.
А Сона, равнодушная к домогательствам, не отвечала, она смотрела на солнце, продавая за него свои объятия. Все равно небесное светило было важнее, чем ее маленькое тело. Нужно продавать то, что продается, — решила Сона, обдумывая, что запросит за поцелуи в следующий раз. А он будет, — девушка не сомневалась — Радж завидовал брату, и потому не успокоится, пока не получит всё, чем тот владеет. А она, Сона, выторгует себе свободу… По крайней мере, попытается.
— Варя! Варя, ты заснула, что ли?! — голос Валеры вернул меня в темноту, в Москву, на лестницу.
— Прости, это снова случилось, — пробормотала я, нащупывая свободной рукой гладкий поручень.
— Случилось что?
— Видение, — ответила я, решив, что не было смысла скрывать.
— Какое еще видение? Почему снова? — он был встревожен больше, чем сердит.
— Потому что это происходит с того момента, как я ударилась головой. Я вижу прошлые жизни.
— Час от часу не легче.
— Да, — кисло улыбнулась я, — ты все равно собираешься везти меня к психиатру. Диагнозом больше, диагнозом меньше.
— То есть ты признаешь, что это галлюцинации.
— Нет. Хотя очень похоже. Я ослепла, но вижу не только контуры. Прикоснувшись к человеку, я вижу его реинкарнации. Как в Ютубе.
Валерий выругался и выпустил мою руку. Испугался? Глупый, уже поздно.
— Ладно, давай не будем об этом, — сказала я с улыбкой. — Психиатру психиатрово.
— Да. Пойдем. — Он опять подхватил меня под локоть. — Сергей нас уже заждался внизу.
Я закусила губу.
— Насчет Сергея… доверяй ему с осторожностью. Он пользуется тобой, твоими деньгами…
— Все пользуются. Людям от меня ничего, кроме денег не нужно, — отмахнулся Валера, и сквозь показное равнодушие промелькнула бесконечная хмарь одиночества.
Лестница закончилась, мы прошли через холл. Валерий придержал двери, и мы оказались на улице. Сентябрьский воздух пах дождем, прохладой и опасностью.
Навстречу нам продвигались контуры мужчин, Сергея нигде не было видно. Нас окружили.
— Валерий Черкасов? — произнес один из них казенным тоном.
— Да.
— Пройдемте с нами. Вы обвиняетесь в похищении человека.
— Кого? — опешил Валера.
— Варвары Невской.
— Погодите, но это я, — я сделала шаг вперед. — Меня никто не похищал.
— Нас предупредили, что вы так скажете, что вас запугали. Пойдемте, девушка, этот мерзавец больше ничего вам не сделает. — Незнакомец подхватил меня под руку и отодвинул от Валеры. От незнакомца полыхнуло жесткостью. Что-то было не так! Где Сергей?
— Предъявите свои удостоверения, — потребовал Валерий.
— Обойдешься!
— В таком случае я отказываюсь…
В темноте замельтешил калейдоскоп световых пятен и линий, послышался шум потасовки, посыпались ругательства. Двое амбалов скрутили Валере руки и потащили прочь, во мрак. Отчаянный страх за него толкнул меня вслед.
— Валера!
Кто-то грубо дернул меня назад и развернул одним движением. Учиться принимать было поздно. Опасность, пахнущая казармой, мужскими ботинками и резким одеколоном, опасность, похожая на мерцающую в глубоководной тьме зубастую рыбу, стояла прямо передо мной. С выдохом я расправила плечи и подняла голову ей навстречу:
— Вы хотите меня убить?
Глава 11. На крючке
Возмущение зашкаливало, тонкие ноздри Валерия раздувались, лицо покраснело, сердце билось, как после пробежки. Заломленные за спину руки хотелось выбросить вперед и расквасить рожу хоть одному из сидящих рядом полицейских в гражданском. Но, во-первых, это было не реализуемо, во-вторых, сопротивление при аресте, даже проведенном с такими вопиющими процессуальными нарушениями, чревато. Разум активно анализировал происходящее, отметая ненужные пока вопросы, типа, куда делся Сергей… Об этом Валерий подумает позже, когда уволит начальника охраны ко всем чертям.
— Я требую адвоката! — отчеканил Черкасов. — И предъявите мне ордер на арест. Я знаю свои права. Этот произвол вам с рук не сойдет!
Стриженный почти под ноль бугай задвинул боковую дверь фургона, словно был глухим, и сел напротив. Автомобиль тронулся и быстро набрал скорость. Внутри передвижной «кутузки» окон не было.
«Как скот везут, сволочи! Ну, ничего, доиграетесь еще!» — зло думал Валерий.
Под ложечкой сосало от досады, что все это происходит с ним, а не должно. Он потерял контроль над ситуацией. Так всегда: стоит поддаться эмоциям, и ком проблем увеличивается по нарастающей. Мышцы свело от напряжения и дискомфорта, Валерий попробовал сесть удобнее. Ум отсчитывал зачем-то повороты, остановки, видимо, на светофорах и проезд по кругам. Пробки были, но незначительные. Клиника располагалась не в центре, а в районе Соколиной горы, и, судя по всему, до МКАДа они не доехали.
— Куда вы меня везете? — не выдержал Валерий.
— Куда положено, — буркнул здоровяк в кожаной куртке, до противного крутой, будто статист из фильмов о девяностых.
Минуты тянулись. Интуиция подсказывала, что все это плохо пахнет, и до ближайшего отделения полиции они уже должны были доехать. То есть везли его не в ближайшее, а какое-то особое? Наверняка. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: дело ему фабрикуют, пытаются навязать что-то потяжелее, чтобы не выкрутился. Но любой адвокат, даже не такой маститый, как Юрий Витальевич Морфин, докажет, что обвинение шито белыми нитками. Похищение? Это смешно! В конце концов, есть договор об оказании услуг, подписанный Варей при свидетелях. Сергей предупреждал, и они не придумали ничего лучше. Но почему сейчас? — судорожно анализировал Валерий. — Варя им при мне подтвердила, что не имеет претензий. Варя…
Сердце оборвалось. Она же осталась там! Шиманский на нее охотится, и если это его люди… «Они ее не тронут», — стараясь вернуть хладнокровие, убеждал себя Черкасов. Но беспокойство нарастало по геометрической прогрессии. Утешало только то, что если они сказали о похищении, значит, Варю просто будут обрабатывать, чтобы выступила против него. В груди защемило от этих слов.
— Что вы сделаете с Варварой Невской? — резко спросил он, глядя в упор на кожаного.
— Не твоего ума дело.
— Нечего мне тыкать, — бросил в негодовании Черкасов.
Кожаный только перевел взгляд на короткий автомат на коленях.
У Валерия пересохли губы. От мысли, что к ней кто-то прикоснется, застучало в висках. Почему? Ведь пьяный он сам черт знает что творил!
Валерий говорил себе, что она обычная. Как все. А она была прозрачная и многослойная одновременно, чем-то отталкивающая и этим же самым притягивающая. Загадочная, как игра теней.