Сегодня кормили гороховой кашей, ну, или пюре по-другому. Кристи любила его еще с детства, с морковкой, с луком. И с подсолнечным или, как говорила бабушка, постным, маслом. А если при варке добавить еще немножко сахарку, совсем чуть-чуть… Да, тут о таком приходилось только мечтать. Морковка, спасибо муринцам, была, а вот сахару, как и постного масла, не видели уже давно. Зиночка (а сегодня на раздатке была именно она), уже приготовилась заправить пюре шкварками, но Кристи остановила ее. Не то, чтобы она их не любила, скорее наоборот, но не с горохом. Женя, раздатчица, знала это. Странно, что ее нет.
— Зинаида Петровна, а Женя где? Не заболела? — сама больная Кристи теперь и остальных готова была записать в болящие.
— Женька? А! — Зиночка досадливо махнула рукой. — Чего с ней сделается! Координатору понадобилась. Только ничего у него с ней не получится. Если только силком…
Кристи поморщилась. Ну не могла она смириться с этими порядками. Хотя и понимала — наверное, по-другому действительно нельзя.
Кто впервые попадал на территорию Северной Конфедерации, были, мягко говоря, удивлены здешними нравами. Пришедшим, независимо от цели их появления, тут же предлагали на выбор «девочку». Причем — вполне легально и за весьма символическую плату. Однако если какой залетный пытался проявить в этих отношениях самостоятельность, ему мягко, но весьма настойчиво давали понять: инициатива тут не только неуместна, но и наказуема.
Такая неожиданная легализация проституции там, где во всем остальном строжайшим образом соблюдались законы, которые имели хождение еще в довоенное время, объяснялась просто.
В первые годы после Катастрофы население Конфедерации сократилось больше чем в два раза, причем, что вполне естественно в тех условиях, за счет мужского населения и детей, которые первыми гибли от голода и болезней. Пока были трудности с продовольствием, на это внимания не обращали: меньше ртов — больше пайка. Но вот эту проблему решили, и… Дотошный Координатор после очередной переписи населения, все подсчитав, выдал: если ситуацию с рождаемостью не исправить, станции в скором будущем вымрут. Только вот где мужиков на всех баб набраться? И тут же нарисовалась вторая проблема. Правда, пока ее проблемой назвать еще нельзя, опасность была не сегодняшняя и даже не завтрашнего дня. Но она была, о чем Координатор также не преминул доложить Рату. И предложить выход.
Рат, выслушав соображения своего визиря, произнес:
— Ну ты и сволочь, Азаров. Кроме тебя до такой мерзости никто бы не додумался. А ведь с виду — нормальный мужик…
И, тем не менее, предложение принял. Наверное, потому, что иного способа избежать в будущем кровосмешения, а именно в этом состояла проблема, тоже не видел.
Предложенный Координатором план был прост: ни на одной станции Северной Конфедерации не должно быть холостых мужчин и незамужних женщин. Предпочтение отдавалось бракам между жителями разных поселений, но тут ни Рат, ни Азаров не рискнули на введение прямого запрета, понимая, что предложенные ими методы и так вызовут возмущение. Ранние браки приветствовались, а благосостояние семьи напрямую зависело от количества детей. Для заключения брака устанавливался предельный возраст — девятнадцать лет для девушек и двадцать два для парней. Не женился до этого срока добровольно? Не обижайся, но жену тебе подберет администрация. По ее усмотрению. Ну а коль не повезло обзавестись семьей особе женского пола, то это действительно — не повезло: красна девица попадала в распоряжение Координатора и Мамочки. Именно таких бедолаг и предлагали гостям «на сладкое»… Повинность прекращалась после рождения второго ребенка. В «девочки» попадали также жены осужденных, молодые вдовы и замужние женщины, которые не могли родить в браке. На заведение ребенка, кстати, семье отводился ровно год.
Как и предполагалось, после обнародования плана народ заволновался: кому понравится, когда дочерей и жен определяют в проститутки? Но дальше глухого ропота, «кухонного недовольства», дело не пошло. Отчасти потому, что Рат недвусмысленно намекнул — противиться нововведениям себе дороже, а отчасти потому, что пропаганда сработала грамотно, да и гарантии этим несчастным и их детям давались нешуточные. «Девочки» поступали под охрану государства, и под страхом наказания никто не имел права не только сказать им что-то обидное, но и просто косо глянуть в их сторону. Не говоря уже о том, что им полагался дополнительный паек, а содержание детей полностью брала на себя Конфедерация…
Естественно, все эти правила никоим образом не распространялись на администрацию. Отчасти потому, что ни Рат, ни Координатор в тот момент не попадали под его действие, а Мороз прямо заявил, что от него, холостого, пользы в этом деле много больше, чем от любого женатика. Рат посмеялся, но настаивать на его женитьбе не стал: любвеобильность его зама уже давно была притчей во языцех. Что касается Кристи и Грина, то про них речь не шла изначально: нет ничего смешнее и нелепее, чем представитель карательного органа в роли проститутки, ну а Грину Ратников уготовил совсем другую роль…
К гороху полагался капустный салат, но Кристи отказалась: уж больно взрывная смесь получалась: горох, да еще и капуста… Вот если бы соленого огурца… «Губозакатывательную машинку не надо случаем? Огурца ей подавай», — Кристи вздохнула: соль была в дефиците, и страшно предположить, что будет, когда ее запасы совсем истощатся. Бессолевая диета. Все дружно берегут почки и борются с гипертонией. Хорошо муринцы петрушку и укроп поставляют немерено, а травки эти, как известно, немножко солененькие. Огурцы, конечно, ими не посолишь, но в остальном вполне сойдет.
Вообще в другое время она бы харчи не перебирала, съела б все и тарелку вылизала. Но сегодня еда казалась пресной, невкусной, и Кристи едва затолкала в себя порцию. Болезнь… Днем она как-то не обращала на нее внимания, но сейчас, сидя в тепле, отдыхая, вдруг поняла, что едва держится на ногах. Горючее кончилось. Полежать бы сейчас. Может, уснуть. И что за жизнь такая поганая: как ни тяжело они жили, но на работу больных никто не гонял! А ее вот и гонять не надо — сама, по собственной инициативе, точнее, дурости, пойдет. А идти не сможет — поползет. Потому что надо, потому что даже тут, в тепле и уюте, куда народ ходит пообщаться и отдохнуть после трудового дня, думает о деле, и благодарит бога, что к ней за столик не сел никто и не отрывает ее от этих мыслей. Еще бы потом желудок не болел. Хотя про желудок — это она зря. Кристи и раньше на него почти не жаловалась, а сейчас и вовсе забыла о его существовании. «Ты лучше голодай, чем, что попало, есть…». Она и голодала. Хотя, наверное, голод был не такой сильный, и Кристи просто не дошла до того, чтоб совать в рот что попало…
Ну да ладно. Все это «рилические отступления», а ей надо решать, что дальше делать. И вот почему она верит этому Вексу? Может, просто в первый раз за всю жизнь поняла — именно от нее сейчас зависит и судьба человека, и его жизнь? Или это просто дурь? Желание показать свою значимость?
Ну уж нет! Только не это! Свое место она и так знает, и доказывать ей ничего и никому не надо. Просто уверена — все не так просто, как это увиделось Алексу.
Кстати, а КАК это ему увиделось?
Обычно таких вопросов не возникало. Потом, в ходе судебного разбирательства, после оглашения Ратом составленного ею отчета, заслушивались показания Алекса, который рассказывал об обстоятельствах преступления. А сейчас Кристи вдруг подумала: ей надо непременно узнать сейчас, до суда, что именно увидел Алекс. Возможно, тогда все встанет на свои места?
И еще муринцы. Это тоже обязательно: Векс встречался с ними. Наверняка у них зафиксировано, когда это случилось. И пусть время смерти Мазая точно не определить, все равно надо проверить рассказ пришельца. Если Рат не даст дрезину, она пойдет пешком. Хотя все равно сообщить Феликсу надо: все выходы за пределы метро — только с его разрешения. Вот сейчас она допьет чай, примет волшебный Димкин порошок и пойдет к Рату. Наверняка он уже вернулся от Лоры. А по дороге зайдет к Алексу. И выпытает у него все подробности. От последней мысли сердце екнуло, а на душе потеплело.
Черт! Да кто же это так барабанит в дверь?
— Иду, иду!
Глаза никак не хотели открываться. Да и зачем? Все равно темно, как у негра в том самом месте, а свет включать он не намерен. Еще чего! Вот сейчас он выскажет этому хаму все, что про него думает, и опять спать! И пошли они все!
Ух-х! И где эти шлепки?.. Ладно, плевать! А то сейчас дверь вышибут. Но за холодный пол эта скотина получит отдельно.
— О-па! Сам Координатор соблаговолил нас посетить? Чем обязаны? А уж позвонить-то никак?
Алекс хотел еще что-то добавить, но Азаров перебил его:
— Хватит ерничать! Штаны надень, и к Рату. Вызывает. И трубку на место положи. Тогда дверь высаживать не придется.
Грин, наконец-то, разлепил глаза. Подслеповато щурясь, он оглядел Координатора: да видать, досталось тому — морда помятая, глаза красные… Издержки профессии — сложно быть визирем при падишахе. Хотел схамить ему по привычке, но Алекс промолчал — пусть живет. В конце концов, сейчас он не по собственной инициативе его будит. Да и смирный какой-то…
Но торопиться он все равно не стал. Подождут.
Душок в кабинете начальника Службы Безопасности был еще тот. Алекс аж закашлялся, как вошел.
— Фу, ты бы хоть дверь открыл, проветрил, — он по-хозяйски отодвинул стул, сел.
— Потом, — Рат протянул ему кружку, — пей, помяни. Знаю, меня ты ненавидишь. Но дочка тут ни при чем. Помяни.
— Дочка ни при чем. Но пить я не буду, уж извини. Не хочу.
— Пригуби хоть! Нельзя не помянуть.
Саша хотел сказать, что поминают не водкой, но понял — Рат его просто не услышит. На конфликт идти не хотелось, и он молча пригубил. Спиртное обожгло, но ни запить, ни закусить на столе не было. Ну, Ратников, дает!