… – Рей оказалась у столика мгновенно и неотвратимо. Посмотрела на мужа, хмыкнула:
– Тогда уже и мне плесни, zagovorshtchik.
О'Хара выполнил просьбу.
– Завтра на полосе препятствий все с потом выйдет, – Рей вздохнула. – Давайте рассядемся, сгрудились тут в комок. Асакуре вон, почти ничего не слышно. А человек, между прочим, книгу пишет.
– Рей, ты что сказать хотела?
– Что брат мне когда-то читал в юности про сражения… – Рей улыбнулась, и все повторили улыбку.
– … И я запомнила: в столкновении двух мастеров индивидуальность решает все. Как EVA против Ангела. Но в столкновении больших масс или, тем более, миров и цивилизаций, вот как мы и Туман, исход вовсе не зависит от случайности.
– Столкновение… При чем оно к теме? Мы про индивидуальность говорим.
– При том, что если Туману приспичит, очень сильно приспичит проявить личную уникальность, он вполне справится, Пенсакола и Астория доказательства. Пока что просто необходимости нет.
– Пристегнитесь, через пять минут заход на посадку в Перл-Харбор, – Габриэлла прикрыла зевок ладошкой. – Сходим на рынок, где Simeon обедал, посидим там? А то когда еще мы так соберемся, все вместе?
– А где там, на рынке? Разве найдется такое место, чтобы никто не дергал?
– Найдется, – вздохнул Синдзи, – там есть маленькое кафе, где меня канмусу во время осады чуть на сувениры не разобрали. От порта метров триста по техзоне, потом базар пройти. Идти далеко, людей обычно немного. Там уже третье поколение владельцев. Но готовят, как раньше. И кофе отличный.
– Теперь и я вспоминаю, – неожиданно тихим голосом вмешалась Асакура. – Только я всегда спускалась от госпиталя сверху. Кофе, пончики в сахарной пудре. Там еще навес и вокруг вкопаны баллоны.
Баллоны так и лежали в углу подвала, тем же аккуратным штабелем. Осмотрев подвал и проверив сторожки, Датч облегченно выдохнул: похоже, за время отсутствия "Лагуны" султанские гвардейцы не нашли тайники. Наверное, даже не искали. По крайней мере, здание, реквизированное под полевой госпиталь, вернули не засраным.
Что ж, всегда приятно ошибиться в лучшую сторону.
Датч вышел на белый свет – после прохладного бетона особенно горячий, особенно яркий – опустился на придорожный камень и закурил.
Слева на камень присел здоровенный парень; вроде бы Датч видел точно такого в морской форме, но этот чем-то отличался. Датч опустил руку на кобуру и вздохнул: а всего десяток лет назад обошелся бы кулаками. Ну ладно, мало ли мы видали мутных персонажей. Сперва послушаем, что скажет.
Свидетель Канона сказал:
– Вам повезло, потому что вы главные герои. Не то булькнули бы с концами.
Датч ответил, по-прежнему глядя перед собой на занесенный песком асфальт:
– Сначала мы не стали судиться с местной Стаей из-за ворованых моллюсков с устричной фермы, договорились по-людски: мясо нам, раковины им. Потом несколько лет мы тратили деньги на здоровье, на мобиатлон тот же, а не пропивали.
Датч поглядел в синее-синее, яркое-яркое небо; листья пальмы казались на нем черными и словно бы ощупывали пролетающие облака.
– За нами вся наука и промышленность планеты Земля. Сотни тысяч техников, инженеров, академиков разработали средство водного дыхания. Мало того, довели промышленный образец до такой простоты, что мы, обычные пистолетчики, смогли его купить сравнительно дешево и потом надеть прямо в бою.
Негр заговорил громче и четче:
– Наконец, мы не позволили себе спиться и разжиреть на атолле, и мы дали себе труд подумать чуть заранее, чем кончится наша безнадежная атака, и потому включились в аппараты заранее.
Датч обернулся к Свидетелю и улыбнулся коротко, угрожающе:
– А потом, конечно, нам повезло. Потому, что мы главные герои, зачем искать еще причины?
Но рядом уже никого не оказалось. Когда и куда пропал черноглазый зануда, Датч не заметил.
Директор "Лагуны" хмыкнул, почесал затылок, потом поднялся и побрел в контору. Война войной, но завтра тоже надо что-то жрать. Не дадут ли подряд на поиски чего-нибудь ценного под местом боя? Там, конечно, Туман ищет ядра Взятых, но Туману, кроме ядер, ничего не надо. Разумеется, в тему влезут союзные Глубинники, но им-то как раз очень сильно требуются люди, чтобы разбираться в найденном на месте, на глубине. Или руководить подъемом сложно воткнувшихся в дно кораблей.
В общем, пригодится еще тот штабель баллонов.
Штабель баллонов отделял рабочую зону порта от небольшого куска "зеленки". Джунгли за сетчатым заборчиком, газон, подстригаемый каждое утро, ведь зелень в тропиках прет, как тесто из тазика. Рядок цветов – то ли розы, то ли гибрид, высаженный дочкой хозяина, наезжающей на каникулы из Делийского Биологического.
За "зеленкой" тянулся рынок. Солнце зашло, над рядами чуточку спала жара, и потому люди торговались охотнее. Низкий, худой и злой моряк с траулера рычал на продавца батата:
– А ну-ка весы перевернул, живо! Пока я их тебе на морду не поставил!
– Фрэнк, ты чего?
– Видишь, у него коромысло в эту сторону на ноготь короче. Гири-то клейменые, с ними все честно. А так взвешивать – процентов семь в его пользу.
– Сам откуда знаешь? – торговец не обиделся. – Наверное, так рыбу продавал в своей Европе?
– Ты весы давай переворачивай, а то врежу.
– Зачем злишься? Ты увидел, молодец. Кто не увидел, сам себе… Молодец.
Купив мешок бататов, моряки отошли, и приятель Фрэнка, тоже худой и низкий, протянул:
– Теперь я понимаю. У него, как ревизор, так он гири на другую чашку ставит, и все сходится. Только как он ревизора определяет?
– А как мой батя, – буркнул Фрэнк, – Он всех постоянных покупателей знал. Незнакомых не обвешивал, а если кто из своих приходил жаловаться, по-тихому досыпал умнику полфунта, только чтобы без шума.
– Вот падла, – прокомментировал шагавший во главе компании О'Брайан.
Моряки повернулись, поглядели на Ларри снизу вверх и почтительно уступили дорогу всей компании.
За продуктовыми рядами, на строительном рынке, высохший в щепку православный батюшка вертел так и этак упаковку, взблескивающую под желтым фонарем.
– Из церкви при посольстве, – шепнула Габриэлла, – он каждое воскресенье очень интересно дискутирует с патером Карлом, ну, из костела святой Анны. Я там исповедуюсь, так что иногда слышу.
Батюшка кивнул Ферраро, как старой знакомой и чинно поклонился ее друзьям, а потом решительно вернул продавцу пластиковую упаковку:
– Вот, запиши на меня табуретку, сыне. А это не возьму, грех.
Из интереса Синдзи с Аской ухватились за отвергнутый товар одновременно, звонко стукнувшись головами, едва не разбудив сидящую на шее Синдзи среднюю сестричку Икари. Девочка разлепила глаза, зевнула и тут же заснула снова.
Синдзи покрутил в руках пластик с узнаваемым логотипом IKEA.
– Распятие, – Аска повернула пакет картинкой к фонарю. – Что греховного в распятии? Или я чего-то не понимаю? Красивое деревянное распятие.
Синдзи повернул упаковку обратной стороной к свету. В пакете обнаружился резной крест, несколько пластиковых гвоздей в отдельном пакетике поменьше, наконец, фигурка Христа с отверстиями под гвозди на ладонях и ступнях.
Поглядел на батюшку. Тот развел руками:
– От греха.
– Ну… – Синдзи вернул упаковку на прилавок, извинительно улыбнулся продавцу-индусу и двинулся дальше через рынок. Видя у него за спиной ребенка, люди расступались тоже с улыбками. Вторую сестричку нес О'Брайан, та спала, усевшись на локте здоровяка-ирландца.
В кафе пришли и расселись уже в полной темноте, под фонарями. Выпили не чокаясь, в самом деле по капельке. До всех уже дошло, как давно не виделись, и каждый успел задуматься, когда и как они встретятся в следующий раз.
Потом неторопливо, с удовольствием, закусывали кто чем, купаясь в воспоминаниях, почти не открывая рта. Дети спали, привалившись к Аске с обеих сторон, так что если кто и говорил, то мало и негромко.
Наконец, Синдзи вспомнил, что собирался спросить:
– Сестра, закончи ту мысль? Ну, про индивидуальности.
– Поминки, – отозвалась Рей, – зачем сейчас думать?
– Затем, что потом уйдет. А мысль – это мысль. Важно. Тут мир такой, где мысли важны.
– А где другой мир? – Аска тоже зевнула, глядя в черно-белое небо.
Синдзи замялся, ответил совсем не сразу:
– Мне снятся не только бабы.
– Девки тоже?
Икари в спор не полез:
– Снится мир, где ни Ангелов, ни Тумана, ни Глубины. Соответственно, у людей и нет необходимости шевелиться. Там космос не дверь в будущее, а только то, что можно состричь с него сегодня и сейчас. Где горизонт планирования короче…
Синдзи повертел в руке вилочку.
– Вставшего члена, – буркнул О'Брайан, тут же получивший ласковый подзатыльник.
– В общем, Рей, продолжи мысль.
Тут хозяин кафе вышел из вагончика с ароматным горячим кофейником, и потому заговорила Рей только после того, как все, включая проснувшихся сестричек Икари, получили по чашке кофе и по горячему круглому пончику в сахарной пудре.
Рей сказала:
– Помнишь, брат, мы читали про Вторую Мировую? Про войну наших самураев с американцами. Кто победил? Система или толпа мастеров-индивидуальностей?
– Система.
Ларри хмыкнул:
– Противостояние системе – круто, это я как потомственный ирландец вам говорю. Только Туман еще на этапе формирования собственно системы. Пока что нечему противостоять.
Рей допила кофе и осторожно поставила чашечку на отполированные доски.
– Зачем Туманнику становиться человеком?
– Чтобы относились как к человеку.
– Кораблю Тумана нет проблем притворяться человеком.
– Я всю жизнь так делаю, – хихикнул младший ирландец, Чихиро О'Хара, – но это сложно. И у меня тогда вопрос: если притворяться именно человеком, то зачем нужен сам Туман? Людей бы хватило.
Лари переглянулся с Габриэллой. Та загнула пальцы: