Он тряханул её за плечи.
— Даже в мыслях не держи, что ты не моя, Таисия!!! — он рычал и не замечал этого. — Поняла меня?! Отвечай, поняла!!!
Бесполезно. В тот вечер он перешел рамки дозволенного. Кричал на неё, сверкая глазами, в которых пылал огонь.
Тая смотрела на него и понимала — не может она ему довериться. Никак не может. Если сейчас, когда он фактически ещё не имел над ней права, он ведет себя деспотично, что будет потом… Если просто на мгновение предположить, что она наберется храбрости, найдет безопасную зону для разговора и расскажет ему о заговоре, что будет потом? Он разозлится. На неё тоже, что скрывала, что пошла на сговор, что не открылась сразу. Может, даже ударит. И это будет лучшим вариантом. А если он её привлечет к ответственности вместе с Аароном и его сыновьями? Если на мгновение предположить такой исход? Она слышала про девушек, что побывали под стражей, про осужденных. Они навсегда теряли себя. С ними могли делать, что угодно и кто угодно. Они переставали быть полноценными гражданками общества. Исходом такого поворота могла стать безграничная власть Дарена над ней. Скажет: «Будешь моей шлюхой». И всё, ничего она уже поделать не сможет.
Будет…
Прокручивала Таи и другой вариант, более оптимистичный. Предположить, что Дарен ей поверит и всё сделает, чтобы обезопасить её, зароет предателей, её сделает женой. Какая жизнь её ждет? Аарон с его тотальным контролем над мамой ей на тот момент казался, по сравнению с Дареном, в этом отношении нерадивым ребенком. А если Дарен будет бить её?
«Порой жен надо воспитывать». Его слова. Воспитывать как? Кулаком, кнутом? Как?
У Таи шла голова кругом. Его ревность стала краеугольным камнем в её отношении к нему. Она тянулась к Кистану, ей отчаянно хотелось быть с ним, открыться ему.
Потом она видела его злые глаза, чувствовала, как его пальцы сталью сжимают её плечи, оставляя синяки, ощущала, как его губы набрасываются на её, терзая, подчиняя, и ей хотелось бежать.
Тая сорвалась. Единожды. Прилетела домой и с ней случилась истерика. Она плакала, что больше никогда с ним не будем встречаться, что она не желает его видеть. Всё решил Аарон. Подошел и ударил её в плечо. Потом в живот. Ещё раз по корпусу и ещё… Чтобы скрыть следы избиения, отправил их с мамой, а по приезду Дарен вел себя иначе. Возможно, как тешила себя Тая, испугался, что может её потерять. Только… она для себя всё решила. Не сможет она быть с человеком, который может поднять на неё руку. Ревность — она злая, ядовитая. Она разрушает чувства, превращая их в агрессию.
Ударит один раз, повинится, попросит прощения, искренне веря, что подобное больше не повторится.
А потом очередная вспышка ревности, ярости и всё повторится вновь.
С того случая Тая маниакально следила, чтобы всегда быть на связи и ничем не злить Кистана. Улыбалась, отвечала на поцелуи и… влюблялась, беззвучно плача ночами в подушку, вгрызаясь в неё зубами, едва ли не воя от внутренней боли.
Не быть им вместе. Никогда. Не для неё он.
Ей бы помягче… И не военного с их авторитарными замашками.
Знала бы Тая, что станет женой Аэрда, поступила бы иначе?
Однозначно — да.
Лучше терпеть диктатуру от человека, которого любишь или которого когда-то любила, чем испытывать уже физическую боль от ублюдка, что сломал жизнь тебе, повинен в смерти мамы и продолжает плести интриги, как паук.
Стоило вспомнить жизнь с Аэрдом, как к горлу подкатила тошнота.
Тая всегда была слабой, поэтому ей и пользовались. Была бы чуть смелее, расставила бы нужные акценты в отношениях с Кистаном, где хитростью, где лаской, и всё было бы иначе.
После его ареста её трясло несколько недель. Все дни в каком-то липком тумане. Допросы, угрозы Аарона и бесконечное чувство вины. А ещё разрывающая сердце тоска. Казалось, Тая умирала, медленно и каждодневно. Даже порывалась в Комитет, чтобы во всем признаться, повиниться. Её пасли, заперли и не выпускали.
Потом и вовсе выдали замуж.
И всё.
Она окончательно умерла под жестокими руками Аэрда.
Он бесился и сатанел от её холодности.
«Всё равно ты будешь умолять меня о ласках… будешь, тварь, в ногах ползать, пятки мне целовать… Не веришь?!» И заносил руку для удара.
Лишь однажды он ослабил контроль, и Тае удалось сбежать. Дальше снова было, как во сне. Его арест, её вступление в программу по защите свидетелей.
Она не желала вспоминать годы замужества. Желала навсегда вытравить их из памяти и, если есть процедура «очищения», она готова её пройти. У других были разные мечты, у неё — спокойно спать. Без кошмарных снов.
Сегодня ночью она спала хорошо… Благодаря привязке или от того, что рядом спал Дарен? Или всё вместе?
Всё-таки она стала его. Неожиданно. И так… желанно.
Тая до последнего отказывалась признаваться, что отчаянно хотела их воссоединения. Несмотря ни на что… Только кому она была нужна после замужества, да с таким довеском, как непереносимость физической близости? Ни один мужчина не будет с ней ласков и заботлив, не отвечай она взаимностью.
Поэтому она и не смела надеяться.
Тем более получить прощение от Дарена.
Не важно, что её заставили его предать. Предательство ничто не оправдывает.
А он простил.
Взял и простил.
Тае до сих пор не верилось.
Тот мужчина, про которого она думала гадкие вещи, мысленно называлась деспотом, от чьего взгляда всё равно млела и тайно мечтала его хотя бы немного изменить, сделать мягче. Показать, что её не надо ревновать и в чем-то подозревать.
Что она — его…
Годы сделали это вместо него.
Дарен выбрал жизнь отшельника, и она видела — ему подобная жизнь нравится. Ему комфортно самому с собой. Он не испытывал потребности в общении с кем-то. Тут тоже было чему удивиться. В прошлой жизни он производил впечатление карьериста. Много говорил о работе, жил в центральном офисе. Постоянные командировки, срывался даже со встреч с Таисией. Она уважала его выбор и стремление быть лучшим. И… помогла обрести статус изгоя.
Поэтому для неё и оказалось полной неожиданностью изоляция Дарена. Светская жизнь оставлена за белым пологом.
Ещё её очень интересовало, куда подевались старые тату. Новые, понятное дело, набил. А старые… О том, что их могли уничтожить во время «допроса с пристрастием», даже думать было страшно. Но, видимо, так и было.
Тем сильнее недоумение вызывала щедрость Дарена. Его способность забыть и простить, отказаться от мести. Принять её — Таисию.
То, что между ними произошло вчера, ей ещё предстоит понять. Осознать. Принять.
Тая покачала головой.
Всевышний… спасибо.
Не сразу, но она станет счастливой. Откроется для Дарена. И будет каждый день благодарить его за то, что он оказался куда смелее и щедрее её.
Тая подошла к спальне Дарена и нажала на панель. Двери плавно разъехались в стороны. Поглощенная собственными радушными мыслями, она не сразу уловила знакомый приторный запах.
Через секунду было поздно.
— Здравствуй, женушка моя… бывшая.
Аэрд метнулся к ней и зажал рот рукой, чтобы она не закричала.
Тая и не смогла бы. На неё нашло оцепенение, как бывало всегда, когда ублюдок оказывался рядом. Тем более, прижимал её к себе. Память тела одна из самых крепких и долгоживущих. Её тело помнило все издевательства, всю боль, омерзение. Как Таю тошнило после его ласк, часто выворачивало наизнанку, отчего он бесился. И брал более ожесточеннее, злее.
Тая замерла, закрыла глаза и глубоко задышала носом, рот был закрыт.
Как он проник в дом? Вместе с Маршалами? Он с ними заодно? Или следом шёл?
Всевышний, одни вопросы и пока все без ответа.
— Какая вкусная… Я и забыл, какая ты ладная да сладкая.
Мерзкий, липкий язык прошелся по обнаженной шее Таисии, вызывая знакомые мурашки.
…Дыши, Тая, дыши… Дарен скоро придет… Он знает, где ты… Он непременно придет…
Вера в своего мужчину позволила Таисии сохранить рассудок.
Это было абсолютно новое чувство, ранее никогда не испытанное. Оно шло изнутри и не вызывало и толики сомнения. Ни капли колебания. Дарен рядом, и он никому не даст её в обиду, прокатилось по венам Таисии, даруя силу.
Продержаться.
Не сдаваться.
Не прогнуться.
Страх никуда не делся, притупился.
Ладонь, зажимающая рот, скользнула на шею.
— Думала, тварь, я тебя не найду… Найду… везде, куда бы ты от меня не улетела, потому что ты…
Он не договорил, резко, шумно начал внюхиваться, словно был не человеком, а диким зверем. Хотя нет, тут она вновь погорячилась. Он не достоин называться и зверем, потому что любой зверь оберегает и нежно относится к своей самке. Этот же рвал, уничтожал, пытался сломить.
— ТЫ!!!
Его рык, приглушенный из-за опасения быть услышанным, прошелся по её нервам.
Он всё понял. Про привязку. Про то, что она с другим.
С более сильным противником, более того, давним соперником, которому Аэрд её преподнес сам, не ожидая, что у этих двоих всё окажется серьезно.
Тая спиной чувствовала, как энергия злости затопила мужчину, как того затрясло от ярости.
В последнюю их встречу она бы при таком раскладе уже находилась бы в полуобморочном состоянии, готовая на всё, лишь бы он утихомирился. Сейчас ей было… наплевать?
Он ничего ей не сделает. Не успеет.
Тая стиснула зубы.
— Да, я. И да — я больше не твоя. Что, Аэрд, не ожидал? Думал, на колени от страха упаду? — это говорила не она или… она? Новая. Другая. — Нет, не будет больше ничего такого, слышишь меня?
— Я тебя слышу, милая, и уверяю — ты заблуждаешься. Ты не только передо мной на коленях будешь ползать, ты ещё захлебнешься в собственной крови, а пока… а пока, любимая, будешь смотреть, как я расчленяю твоего любовничка. Ты же с ним уже трахалась? С этим предателем?
— Тут только один предатель! И это ты!
Одна мысль, что Аэрд может всё же навредить Дарену, полоснула по сердцу похлеще острого ножа, прокатилась по всему телу, вонзилась в кровь, в кожу, в каждую клеточку. И захотелось развернуться и вцепиться в ненавистное лицо, полосовать его когтями, рвать на куски, уничтожить.