– Вы не выглядите как шутник.
– Клянусь, это не шутка.
– Ну, хорошо. Входите и присядьте, а я пока прочту ваше письмо.
– Это не мое письмо, – поправил я девушку, но не стал продолжать, а сел на один из стульев, стоявших у небольшого столика.
Чонадрин села на соседний стул, сломала печать на письме осмера Тилмереджа и принялась читать. Я заметил, что ногти у нее острижены под корень, а костяшки пальцев почернели от машинного масла.
Она читала быстро, и удивление на ее лице сменилось раздражением.
– Что это такое? – воскликнула она. – Кто этот мужчина, который утверждает, что мой дедушка на самом деле мне чужой?
– Полагаю, он рассказал вам о себе в письме больше, чем мне о нем известно, – ответил я. – Он изгнанник, живет в Танверо и служит историком в мэрии – практически неофициально, насколько я понял. Больше я ничего не знаю.
– Но вы согласились доставить его письмо, – возразила она.
– Он попросил меня.
– Вы считаете, он говорит правду?
– Я уверен в том, что он не лгал мне, – подтвердил я. – Только вам известно, нашел ли он в действительности свою внучку.
Она нахмурилась сильнее.
– Что мне теперь делать? Мой дед еще жив.
– Вам не нужно ничего делать. Осмер Тилмередж просто надеется, что вы ответите на письмо. Но это ничего не меняет в вашем отношении к детству и к тем, кто вас вырастил.
– Кроме того, что они все мне лгали, – горько заметила она.
На это нечего было возразить.
– Мне очень жаль, – сказал я.
– Вам не о чем сожалеть, отала. Вы сделали доброе дело, помогли старику, но за результат вы не можете нести ответственность.
– Вы так считаете? – спросил я. – Я знал о содержании письма.
– Вы совершенно точно не имели права не доставлять его мне, – воскликнула она почти негодующе.
– Наверное, так и есть, – кивнул я.
– Я прощу вас за то, что вы принесли его мне, – сказала она. – Но не простила бы, если бы вы его утаили.
– Я рад, что вы прощаете меня, – искренне ответил я.
– На самом деле, – заметила она, – мне следовало бы поблагодарить вас.
– Не нужно. Я с радостью оказал услугу осмеру Тилмереджу.
– Вы не умеете лгать, – усмехнулась она. – Но если вам не нужна благодарность, я воздержусь.
– Мне ничего не стоило доставить вам письмо осмера Тилмереджа, – сказал я, стараясь на этот раз придерживаться правды.
– Вы очень добры, отала, – ответила Чонадрин. – Могу я узнать ваше имя?
– Конечно, – воскликнул я, вспомнив, что с этого следовало бы начать. – Меня зовут Тара Келехар, я Свидетель Мертвых.
– Вы новый Свидетель? Тот, который…
– Да, – я быстро перебил девушку, не желая знать, что именно она слышала обо мне. – Тот самый.
– И вы сочли эту незначительную историю достойной вашего внимания и уделили мне время? Для меня это большая честь. Если вы не хотите, чтобы я отблагодарила вас лично, может быть, я могу что-то сделать, чтобы отблагодарить Улиса за проявленную вами доброту?
Она выражалась слишком изысканно для ашенин, простой работницы авиационного завода. Кроме того, вопрос был вполне естественным.
Я подыскивал подходящий ответ, когда прогремел взрыв. Задрожали стекла. Я непроизвольно вцепился в край стола и заметил, что Чонадрин сделала то же самое.
– Милосердные богини, – прошептала она, – это со стороны Завода А3. Отала, вы не пойдете со мной? Там могут быть…
– Да, – кивнул я. – Идемте.
Аббревиатурой «А3» авиаторы называли Амало-Атамарский Авиационный Завод «Ашенаво Тринцива», и действительно, взрыв такой силы мог произойти только там. Я выбежал следом за Чонадрин из комнаты, мы спустились по лестнице и устремились по лабиринту узких улочек. Рабочие выглядывали из дверей и восклицали:
– Это был?..
– Да, должно быть, взрыв, пожалуйста, идемте с нами, – задыхаясь, отвечала Чонадрин.
Когда мы приблизились к территории завода, я почувствовал сильный запах дыма и сказал:
– Где-то горит.
– Конечно, горит, – кивнула Чонадрин и закашлялась. – Ведь сам завод построен из горючих материалов.
Войдя в распахнутые ворота, оставленные без охраны, я почувствовал, как у меня болезненно сжалось сердце. Сразу стало понятно, куда нам следовало идти. Плотный столб дыма поднимался над строением, похожим на очень большой амбар. Я понял, что это главный ангар, в котором строили воздушные корабли серии «Империя».
– Должно быть, взорвалось «Превосходство Умвино», – ахнула Чонадрин и снова бросилась бежать, на этот раз прямо к завесе дыма. Я поспешил за ней. Около ангара мы обнаружили мужчин, которые лихорадочно пытались потушить пожар с помощью ведер, передаваемых по цепочке. Чонадрин немедленно присоединилась к ним. Я увидел гоблина, распростертого на земле, и бросился к нему.
Бедняга получил страшные ожоги. Я сразу понял, что жить ему осталось недолго.
– Отала, – прошептал он, задыхаясь.
– Я здесь.
Я хотел взять его руку, но обе руки были обожжены. Я положил ладонь ему на плечо и стал молиться о надежде для умирающего. Повторял слова молитвы сосредоточенно, стараясь не сбиваться; дыхание несчастного стало прерывистым, и в конце концов он затих.
Я выпрямился и огляделся. Группа рабочих по-прежнему передавала ведра с водой; другие собирались войти в здание, чтобы спасти тех, кто мог там остаться. Еще несколько рабочих укладывали рядами раненых и погибших. Их было больше дюжины.
Я снова и снова, десятки раз, повторял слова молитв о сострадании к умершим и о надежде для умирающих, пока несчастные, всхлипывая, цеплялись за мои руки. Некоторые из них кричали не переставая, потому что никакая другая боль не может сравниться с болью от ожогов. Рядом лежали погибшие, их тела медленно остывали. Вокруг говорили о катастрофе, что-то отрицали, что-то подтверждали, и постепенно у меня в голове начала складываться картина происшедшего.
Корабль «Превосходство Умвино» подняли в воздух в процессе подготовки к первому полету, но произошло нечто непредвиденное. Кто-то из рабочих проявил небрежность, действовал неумело или отвлекся – и поскольку этот «кто-то» уже был мертв или изувечен, некоторые очевидцы свободно высказывали самые разные предположения, а другие, напротив, отказывались предлагать гипотезы. Но эйсонсар действительно мог воспламениться очень легко. И, разумеется, никто добровольно не пошел бы на такую страшную смерть.
Несомненно, это был несчастный случай.
В результате взрыва возникли пожары по меньшей мере в трех зданиях. Многие рабочие, которые не погибли во время взрыва, оказались в смертельной ловушке в горящем ангаре. Некоторых удалось спасти, и теперь они, рыдая, лежали на почерневшей земле. Многие скончались. Я знал кое-кого из них, потому что одно время работал в ангаре. Рядом с некоторыми стояли на коленях вдовы, и я вынужден был приложить все силы, чтобы утешить несчастных, хотя сама идея утешения казалась абсурдной среди умирающих, в клубах ядовитого дыма, рядом с пылающим воздушным кораблем.
Через несколько часов рядом со мной раздался голос:
– Отала?
Я оглянулся. Чонадрин, с ног до головы покрытая сажей, с опаленным рукавом, с покрасневшими глазами, тревожно смотрела на меня. Я подумал, что она обращается ко мне далеко не в первый раз.
– Мин Чонадрин, – подал голос я.
– Пойдемте, выпьем чаю, – предложила она. – Вам нужно отдохнуть.
Я не сразу понял, о чем она говорит, но девушка терпеливо ждала, когда до меня дойдет смысл ее слов.
– Хорошо, – пробормотал я.
Вокруг уже сновали другие прелаты Улиса и несколько служителей Ксайво, хотя я не помнил, когда они пришли. Так что я мог позволить себе отлучиться на пару минут.
Мы с Чонадрин прошли мимо раненых, пересекли квадратный двор, благодаря которому завод когда-то казался просторным и светлым, но сейчас он был залит водой, превратившись в огромное болото. Мы вошли в длинное одноэтажное здание, и, очутившись внутри, я понял, что это чайная завода А3. Она называлась «Рубиновая лисица», в честь какого-то животного из народной сказки горцев, и здесь было бы довольно уютно, если бы не запах горящего дерева, обугленной плоти и смерти. Народу оказалось достаточно много.
Я сел за единственный свободный столик и посмотрел вслед Чонадрин. Она взяла две чашки чая у молодой темнокожей женщины, возившейся у двух гигантских самоваров. Вернувшись к столу, Чонадрин сказала:
– Прошу прощения за чай. Его называют «Купаж А3» – это означает, что там собраны остатки и всякий мусор, и обычно я обхожу его стороной.
Чай был горьким и действительно похожим на подонки из заварочного чайника старухи. Но он был горячим и крепким, а в такой момент неразумно было желать большего.
Мы долго молчали; Чонадрин не больше моего хотелось обсуждать взрыв «Превосходства Умвино», которое превратилось в обломки, едва оторвавшись от земли. Окружающие молчали или болтали без остановки. Трагедия на всех действовала по-разному. Наконец, Чонадрин заговорила:
– Как вы думаете, сколько…
– Сколько рабочих было в ангаре?
– Многие приходят посмотреть, как корабль впервые поднимается в воздух, – сказала она и сглотнула ком в горле. – Плюс те, кто там работал. Две сотни, возможно.
– По меньшей мере половина из них мертвы, – сказал я и пожалел, что не в моих силах было смягчить эту новость. – А половина выживших, скорее всего, не доживет до утра.
– Богини, будьте милосердны к нам, – пробормотала она. – Вы много катастроф видели, отала?
– Вскоре после того как я был посвящен в сан, на одной фабрике произошел пожар. Тогда было хуже, чем сегодня.
Она, казалось, хотела возразить, и я сказал:
– Никто не выжил.
И, словно по сценарию, в этот самый миг у нашего столика возник молодой эльф-послушник, будущий прелат Улиса. Его бритая голова была перепачкана сажей. Сложив перед собой руки, он вежливо поклонился и спросил:
– Простите, отала, вы Тара Келехар?