Имя Теда Банди ничего мне не говорило до декабря 1975 года, когда Джон О’Коннелл впервые связался со мной по поводу выдвинутого против его клиента обвинения в похищении людей. Ну что, имя как имя. Но один момент в письме О’Коннелла заставил сработать систему сигнализации в моей памяти. Вторая строчка в пятистраничном, напечатанном через один интервал письме.
Уважаемая д-р Лофтус! Я представляю интересы Теда Банди, которого здесь, в Солт-Лейк-Сити, обвиняют в похищении людей. Банди — студент юридического факультета в Сиэтле, и здесь он уже человек весьма известный, поскольку это происшествие сделало его главным подозреваемым в «случаях с Тедом».
Я знала все о «случаях с Тедом» и готова была поспорить, что каждая женщина, жившая тогда в штате Вашингтон, знала о них. С января 1974 года здесь стали пропадать девушки и молодые женщины — от старшего подросткового возраста до двадцати с небольшим лет, все красивые, с длинными каштановыми волосами, с прямым пробором. Раз в месяц исчезала очередная жертва. СМИ, со свойственной им паскудной бесчувственностью, стали называть пропавших женщин «Мисс Февраль», «Мисс Март», «Мисс Апрель» и «Мисс Май».
В июне 1974 года темп ускорился — исчезли уже две женщины, а в июле две женщины исчезли в один и тот же день из одного и того же национального парка у озера Саммамиш, в 20 км к востоку от Сиэтла. Но теперь наконец появились свидетели, которые сообщили полиции, что к нескольким женщинам подходил вежливый и привлекательный молодой человек с левой рукой на перевязи, называвший себя Тедом, и просил их помочь ему погрузить на машину парусную лодку. Сам он не может, объяснял он с застенчивой улыбкой, потому что вывихнул руку.
После этого исчезновения вроде бы прекратились, но зато стали обнаруживаться ужасные находки. В сентябре охотник на куропаток обнаружил возле заброшенной дороги для вывоза леса в 32 км к востоку от Сиэтла останки трех женщин. Следующей весной два студента лесотехнического института во время пешей прогулки по нижней части склонов горы Тейлора в окрестностях города Норт-Бенд обнаружили еще одно место, где преступник оставлял тела своих жертв. Там были найдены четыре черепа и разные другие кости, и все черепа были проломлены тяжелым тупым предметом, причем явно с невероятной силой и яростью.
Я вернулась ко второй странице письма О’Коннелла, где он описал один из случаев похищения, и перешла на третью страницу, где он писал об аресте Банди за нарушение правил дорожного движения почти через десять месяцев после похищения.
Никаких доказательств причастности подозреваемого к этому преступлению, кроме совпадения группы крови (первая, или 0) с группой крови, найденной позже на одежде жертвы, не было. И это несмотря на то, что в отношении Теда Банди было проведено самое тщательное полицейское расследование, которое я когда-либо видел. Поскольку времени со дня совершения преступления прошло очень много, мы не смогли установить алиби для соответствующего момента времени.
К своему письму О’Коннелл приложил 20-страничный полицейский отчет и расшифровку стенограммы заявления потерпевшей, сделанного в ночь происшествия. При работе с полицейским отчетом и стенограммой О’Коннелл использовал толстый черный карандаш, которым подчеркивал некоторые слова и фразы и делал пометки на полях. Я начала читать.
Преступление: похищение
Дата совершения: 11.08.1974
Подозреваемый: белый мужчина, американец, 25-30 лет, каштановые волосы средней длины, рост примерно 180 см, стройного/среднего телосложения, усы аккуратно подстрижены. Одежда: зеленые штаны и спортивная куртка, цвет неизвестен. Блестящие черные туфли из лакированной кожи.
От подчеркнутого слова вела стрелка к левому полю, где О’Коннелл нацарапал: «См. отпечатанные показания — там красновато-коричневые туфли».
Я пролистала остальные страницы полицейского отчета и заметила еще одно подчеркнутое место.
Потерпевшая утверждала, что она поцарапала подозреваемого, но, вероятно, не ногтями; что она не заметила на своих руках крови, которая должна была бы принадлежать подозреваемому, и что сама она не поранилась. Однако она не помнит, чтобы она поранила нападавшего.
В ходе беседы потерпевшая заявила, что, по ее мнению, она могла бы опознать подозреваемого, если бы увидела его снова, потому что она примерно 20-30 минут провела с ним в торговом центре, прошла почти всю парковку и довольно долго находилась вместе с ним в машине. Потерпевшая сама отпечатала свои показания, которые были включены в данный отчет в качестве приложения.
Дополнительный отчет содержал стенограмму разговора потерпевшей Кэрол Даронч с детективом Ритом. Я полистала и этот отчет, обращая внимание на подчеркивания и комментарии О’Коннелла. На четвертой странице детектив Рит спрашивает потерпевшую, сколько, по ее мнению, лет напавшему на нее человеку.
— От двадцати пяти до тридцати, — отвечает она.
— Как вы думаете, сколько мне лет? — спрашивает Рит.
— Я не могу назвать возраст, — отвечает Даронч.
О’Коннелл подчеркнул слова «Я не могу назвать возраст». На следующей странице зафиксирован такой диалог:
Р и т. Была у него борода, или какие-нибудь усы, или бакенбарды?
Д а р о н ч. У него были усы.
Р и т. Длинные, густые усы? Или короткие? Или средние?
Д а р о н ч. Точно, средние.
Но у Банди вообще не было усов! Эти слова, аккуратно написанные печатными буквами, были вынесены в скобки на полях.
Это показалось мне странным. Почему потерпевшая помнит усы, даже частично описывает их как «средние», если никаких усов не было? С другой стороны, может быть, для быстрой маскировки Банди использовал накладные усы.
Чуть ниже на той же странице детектив Рит спрашивает про обувь нападавшего.
Р и т. Обувь? Вы заметили какую-либо обувь?
Д а р о н ч. Да, туфли из лакированной кожи.
Р и т. Цвет?
Д а р о н ч. Что-то вроде красновато-коричневого.
Здесь туфли красновато-коричневые, а не черные, как значится на первой странице полицейского отчета. Расхождение небольшое, но в сочетании с другими сомнениями и противоречиями в показаниях потерпевшей можно утверждать, что буквально через несколько часов после происшествия она уже с трудом восстанавливает в памяти подробности попытки ее похищения.
Вот разговор о машине на шестой странице расшифровки стенограммы:
Р и т. Вы помните его машину?
Д а р о н ч. Да. Конечно. Более или менее.
Р ит . Какой марки была машина?
Д а р о н ч. «Фольксваген».
Р и т. Они все выглядят почти одинаково, не так ли? Все похожи друг на друга, да?
Д а р о н ч. Да.
Р и т. Вы заметили, какого она была цвета?
Д а р о н ч. Она была светлого цвета, голубая или белая.
Р и т. Не было ли каких-нибудь трещин на каком-либо из окон? Не помните?
Д а р о н ч. Нет, не припоминаю.
Р и т. А какие-нибудь наклейки на каком-либо из окон?
Д а р о н ч. Нет, не помню.
Р и т. Не припомните, какого цвета была обивка?
Д а р о н ч. Нет.
Р и т. Она была темной или светлой?
Д а р о н ч. Я не помню.
О’Коннелл отметил все это жирным черным маркером, не пропустив ни одного из этих пробелов в памяти. «Нет», «не помню», «я не помню» — все подчеркнул. Я подумала, что детектив Рит, наверное, был недоволен таким результатом. Я даже представила его себе откинувшимся на спинку скрипучего стула и тыкающим в десны зубочисткой. И вдруг, согласно моему воображаемому сценарию, он бросил зубочистку в грязную металлическую мусорную корзину, наклонился вперед, плотно сжав руки вместе, и попросил Даронч как можно точнее рассказать о том, что произошло после того, как к ней подошли в торговом центре.
Р и т. С чего он начал разговор, когда подошел к вам? Что он сказал?
Д а р о н ч. Он спросил меня, не припарковала ли я автомобиль на парковке Sears, и я сказала ему, что припарковала… тогда он сказал мне, что кто-то пытался взломать его с помощью куска проволоки, а кто-то другой увидел это, вошел в магазин и сообщил об этом ему. А потом мы вышли из дверей между Auerbachs и Ropers и подошли к моей машине на парковке Sears, потом я достала свои ключи и открыла дверь с моей стороны, со стороны водителя, и там все было в порядке.
Р и т. Что он тогда сделал?
Д а р о н ч. А потом мы подошли к двери на другой стороне, и он хотел, чтобы я открыла ее, а я спросила его — зачем? Я сказала: «Я же вижу, что из машины ничего не пропало».
Р и т. Тогда вы начали подозревать его?
Д а р о н ч. Да.
«Стресс, страх», — записала я на листке для заметок. Потом Даронч рассказала о том, как «офицер Роузленд» проводил ее обратно в торговый центр и там предложил отвезти ее в отделение полиции, чтобы она могла написать заявление. В этот момент она попросила его показать удостоверение.
Д а р о н ч. … Он открыл свой бумажник и показал мне вроде бы жетон, но он был весь золотой, и я не смогла разглядеть, написано на нем что-нибудь или нет. Он спрятал его во внутренний карман куртки. Потом мы пошли к машине. и он открыл. он был очень мил, открывал для меня все двери.
Открывал для меня все двери. У меня в памяти что-то щелкнуло, как будто и правда открылась дверь или луч света вдруг прорезал тьму. Я вспомнила, что одна из пострадавших с озера Саммамиш рассказывала полиции о каком-то «Теде». Он был «очень искренним», говорила она. «С ним было легко говорить. По-настоящему дружелюбный. У него была приятная улыбка». Тут я вспомнила еще один факт: «Тед» приехал к озеру Саммамиш на бежевом «фольксвагене».
И все его жертвы были молодыми женщинами с длинными каштановыми волосами с пробором посередине.
У Кэрол Даронч были длинные каштановые волосы? Был ли «фольксваген» голубым, как говорила Даронч с самого начала, или бежевым, как она утверждала позже? Когда Тед Банди перебрался из Сиэтла в штат Юта? Тед из Юты — это тот же Тед, что и в парке у озера Саммамиш, или нет?