Можно смело утверждать, что почти все, кто жил в Фейетвилле, знали об убийстве жены и дочек Макдональда, и горячие споры о его виновности или невиновности идут еще и сейчас, пятнадцать лет спустя. Адвокаты Хенниса опасались, что воспоминания об этих убийствах Макдональда могут просто по ассоциации «переплеснуться» на трагедию в семье Истберн и, таким образом, затронуть интересы их клиента. К тому же Макдональд настаивал на том, что он невиновен, но жюри присяжных признало его виновным, и Хеннис тоже утверждал, что был невиновен, но люди могли подумать, что он, наверное, тоже виновен.
Джеффри Макдональд был приговорен к трем последовательным пожизненным срокам тюремного заключения. Он получил такой приговор, потому что смертная казнь в соответствии с федеральным законом тогда не применялась. Но в 1977 году смертная казнь в Северной Каролине была восстановлена, и, если бы Тимоти Хенниса признали виновным в убийствах в доме Истбернов, его могли приговорить к смертной казни.
В ноябре начали приходить результаты лабораторных анализов, причем все они были отрицательными: отпечатки пальцев не его, волокна не от его одежды, группа крови не его. То есть не было буквально ни одного доказательства того, что Тимоти Хеннис был в доме Истбернов. Хеннис начал умолять адвокатов, чтобы они вытащили его из тюрьмы. Но Бивер и Ричардсон предупреждали его о необходимости проявлять сдержанность и терпение. «Аргументация у обвинения слабая, ну просто до смешного слабая, — говорили они Хеннису. — Но если мы попросим изменить меру пресечения в связи с отсутствием вещественных доказательств и если судья согласится вас выпустить, то это все равно как если бы мы отправили в прокуратуру телеграмму: у вас слабая доказательная база. Срочно ищите новые доказательства».
— Поверьте, Тим, — говорил Билли Ричардсон своему клиенту, — обвинение не примет эту информацию и отправит ее в архив, но при этом они вывернутся и сделают все возможное, чтобы укрепить свою доказательную базу.
— Мне нужно выйти отсюда, — сказал Хеннис. В крошечной тюремной камере его большое тело как бы свернулось калачиком и сжалось, и адвокатам он напоминал огромного «чертика из табакерки», готового в любой момент выпрыгнуть. — Рождество на носу, мне нужно быть дома, с женой и дочкой.
— Всего несколько месяцев, — пытался убедить его Бивер. — Давайте не будем сразу раскрывать все карты, дело передадут в суд, и там судье и присяжным сразу станет ясно, насколько слабы доказательства, и вы снова станете свободным человеком.
Хеннис покачал головой. Он не мог смириться с мыслью, что придется провести в тюрьме еще хотя бы день. «Пожалуйста, — умолял он, — вы должны вытащить меня!»
И вот 11 декабря 1985 года Бивер и Ричардсон заявили в Верховном суде округа Камберленд, что доказательства стороны обвинения настолько слабы и неубедительны, что Хенниса следует выпустить под залог. Судья согласился с этим, и Хенниса выпустили под залог 100 000 долларов, собранных его родителями и родственниками со стороны жены. Рождество Хеннис праздновал уже дома.
22 января 1986 года Билли Ричардсон разыскал главного свидетеля обвинения Чака Барретта в доме его сестры в Гибсонвилле, Северная Каролина.
— Вы уверены, что в ту ночь вы видели именно сержанта Хенниса? — спросил Ричардсон у Барретта.
Воспоминания Барретта были отрывочными и расплывчатыми, он не был уверен ни в чем. Он честно признался Ричардсону, что у него возникли сомнения.
— Вы не возражаете, если мы запишем этот разговор на магнитофон? — спросил Ричардсон.
Барретт сказал, что не возражает.
В записанном на пленку разговоре Барретт добровольно признал, что у него возникли сомнения насчет опознания им Хенниса, что он мог и ошибиться.
— Вы говорите, что не уверены, что это тот самый человек, которого вы видели? — спросил Ричардсон.
— Ну да, — ответил Барретт.
Держа в руках распечатки записи этого разговора, Ричардсон и Бивер обсуждали, каким должен быть их следующий шаг. Бивер считал, что нужно подать ходатайство об исключении результатов опознания подозреваемого Барреттом из перечня доказательств, поскольку они изначально были ненадежными. Ричардсон же полагал, что они должны сохранить запись на кассете и представить ее как сюрприз в ходе судебного разбирательства. Бивер возражал, что, если Барретт будет придерживаться этой новой версии и откажется опознать Хенниса, прокуратуре придется прекратить дело, и Хеннис будет избавлен от мучительной процедуры разбирательства в суде присяжных.
В итоге они все же решили подать ходатайство об исключении результатов опознания подозреваемого Чаком Барреттом из перечня доказательств и попросили Барретта дать показания в письменной форме и подписать их (аффидевит). Они встретились в офисе независимого юриста Джеймса Уокера, который побеседовал наедине с Барреттом в своем кабинете. Уокер показал Барретту аффидевит, подготовленный Ричардсоном и Бивером, попросил его прочитать этот документ и подтвердить, что факты, изложенные в нем, являются правдой. Барретт поклялся на Библии, что никто и никоим образом не заставлял и не принуждал его к этому, и добровольно подписал аффидевит, тем самым официально признав наличие у него сомнений по поводу опознания им Тимоти Хенниса.
Я думал, что я уверен, что человек, которого я выбрал из подборки фотографий, был тем самым человеком, которого я видел. Однако позже я думал об этом еще и еще, и у меня появились сомнения, того ли человека я выбрал. Я не могу утверждать, что человек, которого я выбрал при опознании по фото, — это именно тот человек, которого я видел тогда на Саммер-Хилл-роуд.
В ходе предварительных слушаний, состоявшихся 13 февраля 1986 года, Ричардсон и Бивер представили судье магнитофонную запись разговора с Барреттом и подписанные им письменные показания под присягой. Прокуроры тут же попросили объявить перерыв и вместе со свидетелем исчезли почти на два часа. Когда они вернулись в зал суда, Чак Барретт полностью отказался от своих показаний, данных под присягой, и магнитофонной записи, заявив, что адвокаты оказывали на него давление и заставили его сказать то, чего он не намерен был говорить. Он заявил, что не понимал, что подписывает аффидевит. Судья принял решение не исключать прежние показания Барретта из перечня доказательств, обеспечив ему возможность выступить в качестве свидетеля обвинения по делу Хенниса.
Суд начался 26 мая 1986 года. На перила перед присяжными прокурор прикрепил фотографии улыбающихся членов семьи Истберн. «Это до Хенниса», — нараспев произнес он. Потом он убрал эти фотографии и прикрепил к перилам другую подборку — сделанные полицией фотографии изуродованных тел членов семьи Истберн, с которыми он обращался так, как если бы они действительно были залиты кровью. «А это после Хенниса», — сказал он.
Судья разрешил подвесить в зале суда специальный экран, достаточно большой, чтобы на нем одновременно могли поместиться проекции двух слайдов. Относительно присяжных экран располагался так, что они видели его на стене зала суда прямо над головой Тимоти Хенниса. При этом на каждом цветном слайде, проекция которого появлялась на стене, в левом углу был виден Тимоти Хеннис, глядящий на эту бойню.
Щелчок проектора — и на экране появилось цветное, 2,5 х 1,5 м, изображение истерзанного тела трехлетней Эрин Истберн. Еще щелчок — еще одно цветное фото; еще щелчок — третье и так далее. Тридцать пять раз щелкал проектор, и тридцать пять жутких, кровавых фотографий жертв сменяли одна другую прямо над головой подсудимого. В переполненном зале то здесь, то там раздавались приглушенные стоны.
Девять слайдов, изображающих место преступления и расположение тел, были показаны, несмотря на настойчивые возражения защиты; в ходе выступления двух патологоанатомов обвинению разрешили показать также двадцать шесть слайдов с фотографиями вскрытия трупов жертв. Под конец прокурору разрешили передать членам жюри присяжных глянцевые цветные фотографии — копии слайдов, демонстрировавшихся на экране в зале суда. Фотографии передавались им по одной, так что вся процедура длилась целый час.
Потом на свидетельскую трибуну вышел Чак Барретт и заявил, что он уверен, теперь уверен, что именно Тимоти Хеннис был тем человеком, которого видел на подъездной дорожке дома Истбернов в 3:30 в то самое утро, когда произошло убийство.
— Это он, это мистер Хеннис, — сказал он, указывая на подсудимого. — У меня были сомнения. Теперь у меня нет сомнений. Я уверен.
Защита пыталась доказать, что Барретт видел другого человека — мужчину, который в ранние утренние часы бродил в тех местах и которого местные жители называли «обходчик». Ричардсон и один частный детектив в течение месяца каждую ночь дежурили там около 3:00, но «обходчик» так и не появился. Он просто исчез. Самым сильным шагом со стороны защиты было бы представить свидетелей, которые заявили бы, что видели человека, гуляющего по соседству с домом Истбернов в ранние утренние часы.
Когда Барретт покинул свидетельскую трибуну, Ричардсон и Бивер решили, что лучший свидетель обвинения уже выступил, и были уверены, что приговор будет оправдательным. В самом деле, Барретт был единственным свидетелем, хоть как-то связывавшим Тимоти Хенниса с этим преступлением, и эта «связь» была настолько тонкой и неубедительной, что не могла стать веским основанием для обвинения человека в убийстве.
Но тут случилось нечто, радикально изменившее ситуацию. Позже Билли Ричардсон рассказывал друзьям и коллегам, что это было самое невероятное, самое обескураживающее событие, которое когда-либо случалось с ним в зале суда. Прокурор объявил о выступлении неожиданного свидетеля — Сандры Барнс. Ричардсон и Бивер в ужасе посмотрели друг на друга, и оба они почувствовали нарастающий страх, что они могут проиграть дело. Они знали о существовании Барнс и даже сами допрашивали ее в пределах двух месяцев от даты преступления. Дело в том, что убийца украл кошелек Кэтрин Истберн, в котором находилась банковская карта, а также металлический сейф, в котором, среди прочих ценностей, хранился пин-код этой карты. В пятницу 10 мая 1985 года, в 22:54 убийца получил по ней в банкомате 150 долларов. В субботу 11 мая, в 8:56 утра эту карту использовали снова — по ней было получено еще 150 долларов.