Я размышляла о тех случаях, когда обвиняемый беден и не может позволить себе высококлассную защиту. Защита Говарда Хаупта обошлась ему более чем в 250 000 долларов, и половину этой суммы внес он сам, другая половина — из сбережений его родителей. А что, если у Хаупта не было бы солидного счета, что, если бы у него не было состоятельных родителей, если бы он был темнокожим и нищим, то есть если бы это было одно из множества типичных дел, заполняющих рабочий график общественного защитника?
А потом я вспомнила о маленьком Билли Чемберсе. Я вспомнила его фотографии, а также описание патологоанатома, согласно которому полностью одетое тело Билли лежало лицом вниз под прицепом всего в двухстах метрах от входа в отель. Ладонями вверх, ноги скрещены, левая рука наискось.
Мне вспомнилось также описание, данное матерью похищенного мальчика в день его исчезновения. «Рубашечка у Билли навыпуск, — сказала она полицейским, — а на расстегнутой красной флисовой курточке рисунок — белая снежинка. Ах да, чуть не забыла, шнурки на ботинках завязаны на два узелка».
Все это мелкие подробности, не относящиеся прямо к моей работе, но их я потом вспоминаю, и они не дают мне заснуть. Это и есть те фактические данные, напечатанные на чистой белой бумаге, собранные в отчеты о судебных решениях, уложенные в папки с надписью «незаконченный процесс», и это разрывает мне сердце.
8. «Ужас, настоящий ужас!» Кларенс фон Уильямс
Часть воспринимаемой нами информации поступает от находящегося перед нами предмета, другая часть (и возможно, большая) всегда приходит из нашего разума.
Я сидела на кровати поистине королевских размеров в скучном безликом номере отеля в городе Ориндж, штат Техас. Было жарко, я тосковала по дому и чувствовала себя очень несчастной. Я только что отужинала с Луисом Дугасом, молодым, энергичным адвокатом, представляющим интересы Кларенса фон Уильямса, обвиняемого в изнасиловании девочки-подростка и ее матери. Когда мы с Дугасом обсуждали вопросы, которые он задаст мне в суде на следующий день, к нашему столу подошла блондинка в облегающем платье и с обильным макияжем и протянула руку с длинными алыми ногтями. «Мистер Дугас? — сказала она, роняя слова с техасской медлительностью. — Я видела вашу фотографию в газете. Уверена, что вы снимете Уильямса с крючка, потому что я через две недели уезжаю в отпуск и хотела бы взять этого парня с собой!»
Неторопливой походкой она вышла из ресторана, а сильно смущенный Дугас рассыпался в извинениях. «В связи с этим делом эмоции просто бушуют, — сказал он. — Люди либо неудачно шутят о невероятной выносливости насильника, либо пишут письма в газеты с призывом к самосуду». Я ответила, чтобы он не переживал, такие вещи случаются, и мы быстро сменили тему. Но позже, сидя на кровати, упершись спиной в изголовье, в очках, с головной болью, нарастающей где-то за левым глазом, — а на будильнике 23:15, а на ночном столике стопка бумаг высотой чуть не полметра, — я не испытывала добрых чувств к этой блондинке.
Как можно подшучивать над изнасилованием, любым изнасилованием, а особенно таким жестоким и бесчеловечным, как это, когда мужчина в маске приставил пистолет к голове потерпевшей и попеременно насиловал, в том числе анально, то женщину, то ее дочь? Ведь именно это послужило поводом для непристойной шутки блондинки: как же, такой мужик, более часа курсировал между мамой и дочкой!
Я поправила очки, взяла с ночного столика верхний в стопке документ и начала читать. «Устные показания. Опознание преступника свидетельницей Салли Блэквелл». Девяносто восемь листов тонкой гладкой бумаги в папке из дешевого пластика. Первая страница выглядела весьма официально: в центре вверху напечатано «№ D-10, 102», а в верхнем левом углу — «Штат Техас против Кларенса фон Уильямса».
СЛЕДУЕТ ИМЕТЬ В ВИДУ, что в 14-й день февраля 1980 года вышеозначенные и пронумерованные основания для иска поступили на рассмотрение к достопочтенному Дону Берджессу, судье, в 260-й окружной суд округа Ориндж, штат Техас, где состоялось следующее судебное разбирательство…
Изнасилование произошло ранним утром 30 апреля 1979 года. Салли Блэквелл, сорока лет, разведенная, живущая с двумя детьми-подростками, была разбужена злоумышленником примерно в 2:30 ночи. Она растерялась и прямо с постели попыталась определить, кто стоит перед ней. В первое мгновение она подумала, что это ее сын Нейт, но потом все-таки разглядела в темноте мужчину, на лицо которого была натянута лыжная маска.
П р о к у р о р. Что произошло после того, как вы были разбужены этим человеком?
С а л л и Б л э к в е л л. Я подняла голову, пытаясь заговорить с ним, но он схватил меня за волосы на затылке и оттолкнул мое лицо от своего. Он приставил пистолет к моей голове и сказал, что, если я буду шуметь, он убьет моих детей, и спросил, поняла ли я это.
П р о к у р о р. Вы сказали, что увидели мужчину. Какое освещение было в комнате в это время?
С а л л и Б л э к в е л л. Свет от телефона и свет от цифровых часов.
Я подчеркнула этот ответ: при свете только цифровых часов и подсветке наборной панели телефона очень трудно различить черты лица (даже если на нем нет маски).
Мужчина велел ей не поднимать шум, потому что, если она разбудит детей, он заставит их смотреть на то, что он будет с ней делать. Он сбросил простыню и электрическое одеяло с кровати, задрал ей ночную рубашку и стал водить рукой по ее спине. Она попыталась убежать, завязалась борьба, и с тумбочки вдруг упал стакан.
Шум, видимо, разбудил сына женщины, и он позвал ее из коридора. Злодей направил пистолет на дверь, и мать, встав перед ним, умоляла его позволить ей успокоить сына. «У мужчины был пистолет, и я боялась за жизнь Натана», — рассказывала она. Незваный гость разрешил ей поговорить с сыном, который потом вернулся в свою комнату. После того как женщина закрыла дверь своей спальни, мужчина схватил ее, бросил на кровать и забрался на нее сверху. В этот момент ее позвала дочь.
П р о к у р о р. Как отреагировал преступник на крик Джанет?
С а л л и Б л э к в е л л. Он очень сильно занервничал. Он был рядом со мной, и я почувствовала, что он начал тяжело дышать. Его речь стала менее внятной, и он сказал: «Что ж, просто придется собрать здесь вас всех вместе».
Они пошли по коридору в комнату сына. Мужчина в маске включил свет, навел пистолет на мальчика, а затем приставил его к голове женщины. «Не делай глупостей, — сказал он, — иначе я ей мозги вышибу». Они пошли в комнату девушки, мужчина приказал ей встать с постели, и потом они все вчетвером вернулись в спальню, причем мужчина все еще держал пистолет у головы женщины. Он приказал матери и ее детям лечь поперек кровати, связал им руки за спиной, завязал глаза, а затем начал попеременно насиловать мать и дочь.
Я уже третий раз читала эту стенограмму с подробным описанием изнасилования, но по-прежнему содрогалась от ужаса, скрытого в этих черных буквах на страницах из тонкой белой бумаги. Я открыла страницу 18, там, где потерпевшую спрашивали о завязанных глазах. Она сказала, что преступник завязал им глаза узкими полосками ткани, которые постоянно соскальзывали. Поэтому насильник несколько раз останавливался, чтобы снова завязать глаза жертвам. Был момент, когда она сказала, что видела этого мужчину без маски, когда он насиловал ее дочь. Прокурор спросил, действительно ли она видела в это время его лицо.
С а л л и Б л э к в е л л. Да. Я видела белого мужчину, смуглого, с темнокаштановыми вьющимися волосами, усами и довольно густыми темными бровями. Я видела его совершенно ясно и концентрировалась на том, что вижу, и, когда смотрела на него, я поняла, что знаю, кто этот мужчина.
П р о к у р о р. Этот человек сегодня присутствует в зале суда?
С а л л и Б л э к в е л л. Да, конечно, присутствует.
П р о к у р о р. Не могли бы вы указать на него, пожалуйста, под протокол?
С а л л и Б л э к в е л л. Да, он сидит в первом ряду, в коричневом костюме и очках.
Я взглянула на часы. Скоро полночь, а мне еще нужно поработать. Я вновь надела очки, сделала глубокий вдох и посмотрела на свои заметки.
Согласно показаниям Салли Блэквелл, она находилась в одной комнате с насильником почти два часа. Почти столько же времени в комнате вместе с ним находились ее дети. Все они под присягой заявили, что насильником был Кларенс фон Уильямс. И все же, все же, все же…
Я открыла страницу 55 стенограммы — перекрестный допрос Салли Блэквелл адвокатом Луисом Дугасом, который разговаривал с ней мягко и бережно (агрессивное поведение по отношению к потерпевшим не добавляет вам сторонников в зале суда).
Д у г а с. Итак, вашей первой эмоцией, когда вы проснулись и поняли, что это не член вашей семьи, был ужас?
С а л л и Б л э к в е л л. Ужас, настоящий ужас!
Д у г а с. А какова была вторая эмоция?
С а л л и Б л э к в е л л. Наверное, еще более сильный ужас, страх и ужас. я должна сказать, что моими эмоциями тогда были страх и еще раз страх и ужас.
«Ужас, настоящий ужас… страх и еще раз страх и ужас». Многие ошибочно считают, что в условиях сильного стресса подробности события намертво «штампуются» в памяти человека. Верно то, что человек часто вспоминает экстраординарные события; однако стресс пагубно сказывается на умственной деятельности, и способность воспринимать и запоминать информацию ухудшается. И хотя человек то и дело вспоминает данное событие, при этом также вспоминаются ошибочные и неточные детали, которые тоже «впечатываются» в память человека. Чем чаще событие воспроизводится по памяти, тем больше человек убеждается в своей правоте, в том, что его воспоминания являются абсолютной и однозначной истиной.
Иными словами, в моменты, когда человека пронзает молния ужаса, его мозг просто не способен хорошо функционировать, работа нейромедиаторов нарушается, электрические сигналы заглушаются, ячейки памяти дают сбой. Защите следует делать акцент на том, что Салли Блэквелл была настолько напугана, а ее мозг настолько оцепенел от ужаса, что она просто не могла вспомнить детали того, что с ней случилось.