И Джоан продолжила свой рассказ:
— Когда Тайрон встал для дачи показаний, я наблюдала за потерпевшими, сидевшими вместе в первом ряду. Они жались друг к другу и явно испытывали ужас при виде этого парня. Но когда Тайрон начал говорить, захлебываясь своими «ы-ы-ы-ы…», у них буквально отвисли челюсти, глаза округлились, они стали переглядываться, присматриваться к нему и снова переглядываться. Они не могли в это поверить, они были ошарашены. Ведь нападавший на них человек не заикался /Конечно, они слышали, как Тайрон заикался на очном опознании, но думали, что тогда это было от волнения. А волновался понятно почему; потому что именно он и совершал нападения на них. Когда они услышали его в суде, услышали, как жутко он заикается, они были просто потрясены, на лицах у них было выражение шока.
— А как отреагировали другие присяжные? — спросила я. Меня интересовало, заметили ли они то же, что заметила Джоан.
Ее даже передернуло.
— Ох, эти переговоры присяжных! — сказала она. — Никогда в жизни я не была так расстроена. Когда мы удалились в совещательную комнату на обсуждение, двое отказались ставить свои подписи, оба мужчины. Один из них потом проголосовал за невиновность по одному из пунктов обвинения (Тайрон обвинялся по семи пунктам), но второй всегда голосовал за виновность, он был непоколебим. Для оправдания ни по одному пункту не получалось прийти к раскладу голосов более чем одиннадцать к одному. Только по одному пункту обвинения получилось добиться соотношения десять к двум.
Официантка принесла заказ, но Джоан отодвинула тарелку, облокотилась на стол и продолжила:
— Вначале у нас было семь к шести, и большинство всегда голосовало за невиновность. Двое мужчин, голосовавших за осуждение, не делали никаких замечаний. Они просто сидели сложа руки и пристально глядя на остальных.
Это было странно, но мы с самого начала выбрали себе места вокруг стола. Те двое, которые были абсолютно уверены в виновности Тайрона, сидели на одном конце, те из нас, кто был уверен в его невиновности, расположились на другом конце стола, а между нами были колеблющиеся. В какой-то момент я сказала этим несогласным: «Докажите мне, что из тех свидетельств, что нам предъявили, следует, что хотя бы один из свидетелей видел лицо Тайрона Бриггса до процедуры опознания, — докажите мне это».
Один из этих мужчин сказал: «Девушки говорили, что это сделал он, и я верю девушкам». Одна из присяжных, убежденных в невиновности Тайрона, операционная медсестра, милая женщина, взглянула на него и с крайним отвращением произнесла: «Ох, помилосердствуйте!» Мы продолжали задавать вопросы тем двоим: почему потерпевшие в показаниях описывают человека, нисколько не похожего на Тайрона Бриггса?
Джоан перегнулась через стол и понизила голос:
— Знаете ли вы, что бедному парню приходилось подходить к каждому из коллегии присяжных и раскрывать рот, чтобы мы могли заглянуть и убедиться, что зубы у него не кривые и желтые, а белые и ровные? Но в совещательной комнате присяжных мы так и не пришли к единому мнению относительно его зубов. Я сказала этим несогласным: «А как же с желтыми кривыми зубами? Как это вы их выпрямили?» И мужчина всерьез ответил: «Ну, я думаю, что его защитник отправил в следственную тюрьму дантиста, и тот подправил зубы».
Джоан опять перегнулась через стол:
— А хуже всех был инженер с «Боинга», который просто сложил ручки и мерзко сверлил нас взглядом. Честно сказать, я была так расстроена и взбешена, что мне казалось, что у меня прямо здесь и сейчас разорвется сердце. Ну как если бы он просто сказал, не морочьте мне голову вашими фактами, я уже все для себя решил. Мне неинтересны все остальные показания, описания, нехватка вещественных доказательств. Девушки сказали, что это сделал он, и для меня этого достаточно. Выходя из комнаты присяжных, я была прямо в бешенстве, просто вне себя. Мы совершенно ничего не могли поделать с этим человеком. Мы обсуждали все это семь с половиной часов. Конечно, это не очень долго, но поверьте, мы так ни на шаг и не продвинулись. Человек, работавший в компании «Боинг», за каждый день в суде получал полную зарплату, и он просто сказал: «Поймите, мне даже не надо никуда ходить, я могу провести здесь весь остаток жизни, и ничто не сможет изменить мою позицию». Вот так. И ничего тут не сделаешь, ни малейшей надежды нет.
Давайте теперь я расскажу вам, что происходило после того, как мы сообщили судье, что зашли в тупик, и он объявил об аннуляции судебного процесса. Прокурор Энн Бремнер, куратор расследования детектив Робин Кларк и представитель стороны защиты Ричард Хансен вошли в совещательную комнату присяжных и спросили, не хотим ли мы с ними побеседовать. Им хотелось знать наше впечатление, что мы обо всем этом думаем. Мы, все двенадцать человек, остались на эту беседу. В какой-то момент детектив Кларк сказала: «Есть несколько фактов, о которых мы не могли сообщить вам в ходе судебного разбирательства. Один из них — то, что после ареста Бриггса все нападения закончились».
Я ответила, что знаю об этом из газет.
— Вы и тысячи других, — произнесла Джоан, недовольно качая головой. — Эта незначимая информация больше, чем что-либо другое, настроила публику против Тайрона Бриггса. Да это попросту неправда: не знаю, в курсе ли детектив Кларк, но теперь нам известно, что после того, как арестовали Тайрона, было еще как минимум одно нападение. Я расскажу вам об этом через минутку, но сначала расскажу еще кое-что, о чем детектив Кларк сообщила нам по секрету в комнате присяжных. «Мистер Бриггс и раньше обвинялся в изнасиловании», — сказала она презрительным тоном. Но и эта информация детектива Кларк оказалась заведомо ложной. На самом деле, когда Тайрону было четырнадцать лет, его привлекли по делу об установлении отцовства. У него взяли анализ крови, который показал, что он не является отцом. Вот это департамент полиции и называет изнасилованием.
— С точки зрения закона, считается, что секс с несовершеннолетней является насилием, — сказала я. — Если это весь перечень его правонарушений, которым располагала детектив Кларк, то да, для нее это выглядело как изнасилование, потому что главных фактов она не знала.
— Да, это я понимаю, — сказала Джоан, — но вы же видите, как эта информация, которую сообщают присяжным, умалчивая при этом о главных фактах, заставляет нас колебаться и сомневаться в наших собственных заключениях? На следующий день после суда мне позвонила другая женщина-заседатель, которая работала операционной сестрой. Она призналась: то, что сообщила детектив Кларк в комнате присяжных, привело ее в замешательство. «Вы думаете, мы ошиблись вчера, когда проголосовали за невиновность?» — спросила она меня. «Нет, — ответила я, — это исключено, он не мог быть тем нападавшим. Описания, данные женщинами, к нему никак не подходят, никто ни разу не упомянул о его огромном родимом пятне, никто не слышал, чтобы он заикался, абсолютно никаких вещественных доказательств нет — как это может быть Тайрон?» — «Да, вы правы, — сказала она. — Я думаю, мы все-таки поступили правильно». Но вы же видели, следователь и прокурор пытались воздействовать на нас там, в комнате присяжных, и, похоже, на некоторых из нас им удалось повлиять, они действительно вселили кое в кого сомнения. Конечно, все это было сделано задним числом и не повлияло на наши дискуссии. Но вот такие кривотолки и инсинуации распространялись насчет Тайрона Бриггса. — Голос Джоан зазвучал жестко. — Теперь я расскажу вам о прокуроре. Сначала мне показалось, что она обаятельная, но она просто акула. Вы знаете, как она начала второе судебное разбирательство? Я смотрела его по телевизору, у меня есть видеозапись. Она заявила, что некоторые люди с заиканием (такими были Мэрилин Монро, Мел Тиллис, Уинстон Черчилль) не заикаются, когда контролируют ситуацию. Потом она сказала, и это ее точные слова: «Мэрилин Монро же не заикается, когда играет. Мел Тиллис не заикается, когда поет. И Тайрон Бриггс во время изнасилований тоже не заикался».
Джоан была возмущена.
— С такого заявления она начала обращение к присяжным, и судья это пропустил, однако Ричард встал и громко заявил протест: «Вы сказали во время изнасилований, хотя на самом деле никаких изнасилований не было». Второе судебное разбирательство с самого начала пошло неудачно. И закончилось оно плохо — в своем заключительном слове Бремнер сказала присяжным, что каждый из свидетелей указал на того же человека, что и все остальные. Да это просто неправда, что все, кто смотрел линейку опознания, указали на Тайрона Бриггса как на нападавшего. Семеро свидетелей, участники подобных происшествий, которых собрали для опознания Тайрона, — все семеро были уверены, что Тайрон не был тем человеком, которого они видели. Все семеро!
— Что? — спросила я.
— Да-да, — сказала Джоан, печально кивнув. — Вы, наверное, и не знали об этом незначительном факте, не так ли? Это отнюдь не та информация, которую полиция хотела бы сделать общеизвестной, это то, что они стараются держать в секрете. Но на самом деле семеро свидетелей прибыли для опознания и не указали на Тайрона Бриггса. Эти очевидцы были готовы свидетельствовать в пользу защиты, но судья в ходе разбирательства исключил все свидетельские показания о сходных инцидентах, в которых свидетели заявили, что Бриггс — не тот человек, которого они тогда видели. Доктор Лофтус, позвольте мне выразиться прямо: если Тайрон Бриггс — тот нападавший из Харборвью, тогда я — Джек-потрошитель.
Я рассмеялась.
— Джоан, — сказала я, — вы ведь упоминали и о другом нападавшем.
— Да. Филипп Уидмер. Жертва четвертого нападения помогла полицейскому художнику составить фоторобот нападавшего, который позже был распространен среди жителей округи. Спустя недолгое время она идентифицировала Уидмера, который очень похож на получившийся фоторобот и к тому же вполне соответствует описаниям, данным потерпевшими. Известно, что Уидмер — любитель кокаина и что он не живет и не имеет никаких дел в районе Харборвью. Его задержали в ходе одной из полицейских проверок в нескольких кварталах от того места, где были совершены четыре из этих нападений.