Сжав губы и наморщив лоб, Джоан взяла свой конспект и стала листать его.
— Вот здесь, страница восемьдесят пять, — начала она читать выдержки из полицейского отчета.
К началу второго судебного разбирательства выяснилось, что мистер Уидмер признал себя виновным и был приговорен к тюремному заключению за кражу дамской сумочки, совершенную 11 апреля 1987 года в Сиэтле… Ответчик сообщил детективу, что прежде он сидел в тюрьме другого штата за ограбление…
Джоан потянулась за стаканом, отпила глоток воды и продолжила чтение своих записей:
По какой-то непонятной причине полиция никогда не показывала фотографию Уидмера никому из других потерпевших. Суд не разрешил дать про него какие-либо показания, кроме того, что одна из жертв неуверенно опознала его и что он был замечен в этом районе. Между тем все эти данные не только имели отношение к делу и могли быть приняты в качестве доказательств, но и были необходимы присяжным для решения вопроса о виновности или невиновности Тайрона Бриггса в этих преступлениях.
— Мне все это непонятно, — сказала Джоан, убирая папку с документами обратно в портфель. — Разве мы печемся не о торжестве справедливости?! Как может полиция просто игнорировать другие версии, как они могли оставить без внимания показания семи свидетелей, которые не опознали Бриггса, как они могли не обратить внимания на полное отсутствие вещественных доказательств? Я была на первом процессе с начала и до конца, и мне стало понятно, что задача этого суда — не установить справедливость, а просто добиться победы. Сторону обвинения, похоже, нисколько не заботило, виновен Тайрон Бриггс или нет. Он присутствовал на суде, они загнали его в угол и сделали все возможное, чтобы ничто не помешало им выиграть дело. Просто выиграть. Когда вы так стремитесь к победе, некогда думать о справедливости.
Я не знала, что сказать. В других судебных процессах бывали случаи, заставлявшие меня задаваться аналогичными вопросами. Я взглянула на часы и поняла, что до начала занятий — до половины второго — у меня остается всего пятнадцать минут.
— Джоан, прошу извинить, к сожалению, я должна бежать, — сказала я.
Джоан проводила меня до машины и, к моему удивлению, крепко обняла меня.
— Спасибо, что выслушали, — сказала она. — Я понимаю, вы спешите, но позвольте мне просто сказать вам еще одну вещь. Я познакомилась с Тайроном Бриггсом. Я вызвалась осуществлять постоянный контроль за ним, когда его освободили из заключения в ожидании апелляции. Я провела с ним сотни часов. Вначале меня заботило установление справедливости, был такой период. Мне очень нужно было добиться справедливости, чтобы душа моя была спокойна.
Но когда я познакомилась с Тайроном и его семьей, я почувствовала, что увязла в этом эмоционально. Он самый чудный, самый милый парень, какого только можно себе представить.
Она так вздохнула, что я даже на мгновение испугалась, что она заплачет.
— Я не знаю, что вы можете для нас сделать, — сказала она, по-прежнему удерживая мою руку. — Мне просто хотелось, чтобы вы знали о распространяемых слухах и целенаправленном вранье, которые расползаются вокруг Тайрона. Но есть и еще одна вещь, — сказала она, порылась в своей сумке и вручила мне лист бумаги. — Я сняла копию с письма, которое Тайрон написал мне из тюрьмы. Можете прочитать его потом, когда будет время.
Я поблагодарила ее за прекрасный ланч и побежала на занятия. Через два часа, когда последний студент покинул аудиторию, я присела на один из столов и стала читать письмо Тайрона Бриггса. Оно было адресовано мистеру и миссис Спенсер.
Я сижу здесь и размышляю обо всем, что со мной происходит. Временами я чувствую, как будто я отключаюсь и улетаю в космос. Я просто сижу, не в состоянии двигаться, глаза широко открыты, как будто я загипнотизирован, а мои друзья… они спрашивают, что случилось, я делаю вид, будто ничего не случилось, но снова и снова спрашиваю себя — почему я? Я в слезах опускаюсь на колени и спрашиваю Бога — почему я? Прошлой ночью мне приснился удивительный сон. я был дома, и все говорили мне, что все закончилось и мне не надо возвращаться обратно. Мне очень страшно закрывать глаза, я стараюсь не засыпать подольше, сколько получится. Меня разбудил громкий шум, я проснулся и встал, дверь оказалась открытой, пора было завтракать. Но есть мне не хотелось, я был совершенно выбит из колеи, и меня снова стало куда-то уносить. Я очень надеюсь скоро оказаться дома. Мне никогда не забыть ту любовь, которую подарила мне ваша семья. Благослови всех вас Господь.
Наша с Джоан беседа вывела меня из душевного равновесия. Я опасалась попасть под влияние эмоций Джоан и ее явной привязанности к Тайрону Бриггсу и чувствовала, что необходимо смотреть на это дело шире. Я решила позвонить своей близкой подруге Пай Бейтмен. На свете существуют люди (и Пай одна из них), которые считают, что если жертвы какого-либо инцидента указывают на конкретного человека как на виновника, то им следует верить. Шестеро очевидцев идентифицировали Тайрона Бриггса как нападавшего в Харборвью. Пай была бы солидарна с потерпевшими, и мне захотелось услышать, что бы она сказала в этом случае.
Пай — основатель Феминистского союза карате города Сиэтла (у нее черный пояс по карате), она уже восемнадцать лет руководит организацией «Альтернатива страху» и ведет занятия по самообороне для женщин, детей и пожилых людей, стремясь внушить им, что они не беззащитны и способны сами защитить себя в условиях нарастания агрессии в мире. Сама она об этой агрессии знает не понаслышке. Как-то ближе к вечеру, в мае 1986 года в Сиэтле, она пришла домой и застала там грабителя. В течение пятнадцати-двадцати минут эта женщина ростом меньше 160 см и весом 52 кг защищала свою жизнь от человека ростом выше 190 см, вооруженного охотничьим ножом. Он порезал ей руки и лицо, в том числе оба века, и оставил ее в почти бессознательном состоянии на полу комнаты, истекающую кровью.
Нейрохирурги сняли отек и снизили внутричерепное давление, а пластические хирурги, колдуя над ее лицом, восстановили поврежденные глазные ткани и скрыли синюшные шрамы. Но ярость против преступников и мягкого отношения к ним Фемиды прочно поселилась в ее душе. «Когда ты наконец начнешь работать на хороших парней?» — спрашивает она меня. Это стало рефреном в наших разговорах, а наши легкие усмешки просто маскируют существующую между нами напряженность.
Я позвонила Пай и рассказала ей о разговоре с Джоан и о своем смятении чувств в связи с делом Бриггса.
— При чем здесь чувства, Бет? — сказала она тоном, в котором неожиданно явно зазвучал ее гнев. — Не понимаю, как ты позволяешь чувствам оспаривать факты? Пятеро потерпевших и один очевидец опознали его — нападения происходили в дневное время, эти женщины могли рассмотреть его лицо, они разговаривали с ним, они же, господи, одна за другой сказали, что это он. Как ты можешь не доверять им? — Она понизила голос, и в нем появились холодные нотки. — Все, что я слышу, — это так называемая кампания Бриггса, какое-то невероятное проявление общественной поддержки Тайрона Бриггса. А скажи мне, кто воюет на стороне потерпевших? Пять женщин вынуждены были присутствовать на двух судебных разбирательствах и снова и снова повторять свои рассказы. И теперь, возможно, им предстоит снова испытать эту психическую травму, если Апелляционный суд постановит не признавать подсудимого виновным на некоем формально-юридическом основании.
Аргументы, представленные в апелляционных документах, не были формально-юридическими, но у меня не было желания спорить об этом с Пай.
— Как ты можешь отвернуться от этих жертв, Бет? — не отставала она. — Как ты могла допустить, чтобы твое эмоциональное восприятие мешало тебе руководствоваться логикой фактов?
Я стала объяснять Пай, что я как раз старалась анализировать только факты и что этот телефонный разговор был попыткой собрать в общую картину и фактические данные, и переживания другой стороны, понятные ей переживания потерпевших. Я старалась донести до нее, что мое смятение вызвано тем, что этот случай никак не раскладывается по полочкам, что обстоятельства его совсем не отчетливо черные или белые, а похожи на облако тумана, в который я надеялась проникнуть взглядом. Но Пай чувствовала себя преданной и покинутой, и мне так и не удалось достучаться до ее сознания.
По окончании разговора я долго пребывала в раздумьях о том, справедливо ли Пай обвиняет меня в том, что я позволила себе предаться эмоциям. Так ли это? Душевное волнение Джоан, конечно, передалось и мне. И настойчивые уверения Ричарда, что Тайрон невиновен, тоже подействовали на меня. А письмо Тайрона было таким чистым и исполненным такой душевной боли…
Но возможно, Пай права, и я действительно недостаточно внимательно отнеслась к фактам. Будучи исследователем, я не могу допустить, чтобы эмоции брали верх и вмешивались в мое восприятие происходящего, я обязана придерживаться фактов.
Проходили недели, и я постепенно снова смирилась с ролью наблюдателя.
В конце концов, я ничем не могла помочь Тайрону Бриггсу, судья отстранил меня от участия в этом процессе как специалиста, и с моей стороны было бы некорректно выходить за пределы этой роли. Кроме того, у меня были и другие судебные дела и другие заботы. Мне оставалось просто ждать и смотреть, как будут развиваться события.
Четыре месяца спустя, 31 июля 1989 года, Апелляционный суд штата постановил отменить приговор Тайрону Бриггсу ввиду неправомерного образа действий присяжных. В постановлении было означено: «Подателю апелляции был нанесен ущерб предвзятым отношением присяжных, что воспрепятствовало объективному рассмотрению дела и, следовательно, вынесению справедливого приговора». Третий процесс был намечен на апрель 1990 года.
17 марта 1990 года в The Seattle Times появилось изложение дела Бриггса на трех полосах. На первой были кратко представлены обстоятельства дела, а также две отдельные статьи, посвященные в основном родственникам обвиняемого и родственникам потерпевших. Я прочитала эти материалы и вновь почувствовала себя подавленной и угнетенной. Одна из потерпевших заявила: «Я хочу, чтобы он рассказал мне, почему он сделал это. Я хочу сказать ему: “Посмотри, что ты сделал со мной!”» В статье, представлявшей другую сторону, мать Тайрона Бриггса рассказывала, как полиция постучалась к ним в дверь и арестовала ее сына. «Мама, не дай им увести меня!» — кричал ей Тайрон,