Эта мысль пронзила её сознание иглой, разбудила болезненно вздрогнувшее сердце. Она оглянулась на молча бегающих детей-призраков. Все маленькие, подростков нет. Детей в несколько раз больше, чем женщин, а женщины почти все беременны. Подростки, юные тильзиты, сидят в кругу вместе со взрослыми. Тофик что-то говорил, очень давно, о детях. О том, что ребёнок — понятие относительное. Что, если он прав и тильзиты взрослые уже лет в двенадцать?
Она вернулась к костру, швырнула ковшик к ногам Тощего.
— Что отличает тильзитов от людей?
— А ты сама не понимаешь? — нахмурился старик.
— Физически. Они поросли шерстью, мы не такие. Что ещё? Какой у них срок беременности?
— Что от меня хочет эта баба-полицейская? — спросил Тощий у товарищей.
— Ей интересно, сколько придётся носить ребенка, — хмыкнул Сучок. — Что ж, мне бы тоже было интересно на её месте!
Все трое фыркнули. Данилова не удержалась, ударила ребром стопы в подбородок Сучку, хотя себе причинила едва ли не большую боль. Старики неожиданно быстро раскатились в стороны, а Сучок остался лежать на спине. По его лицу расползлась злая усмешка, рука спряталась в лохмотьях.
— Не связывайся с ней, — предупредил Тощий.
— А мне всё едино, — не двигаясь с места, прошипел Сучок.
Наташе вдруг стало страшно. Это бомжи, пусть и старые, пусть и люди по виду, но по повадкам — те же дикари. Что стоит Сучку зарезать её спящей или ненароком пырнуть в спину. Она непроизвольно погладила себя по разрезанной вчера щеке. Крест-накрест, будто метка.
— Вот, видела? — Сучок медленно вытащил руку с небольшим, сточенным за многие годы пользования ножом, покачал им в воздухе. — С двадцати шагов в бегущую крысу, на спор, поняла?
— Ну, когда это было! — Безымянный старик вернулся на место, опять стал что-то подсыпать в ямку. — Сейчас-то ты не попадёшь.
— Попаду, если надо… — проворчал Сучок.
— Беременность у них обычная, как у людей, — тихо сказал Тощий, хотя Наташа уже забыла, о чём спрашивала. — Они же совсем как мы. Шерсть, да… И дети все белые, от любой матери. Только это, вроде того, гены или ещё какая инженерия. Мелочи. Вот остальное, это да! Удивительные твари. Взрослеют за пару лет, не видел бы — не поверил. В темноте видят, исчезают когда хотят, переговариваются на любом расстоянии.
— За пару лет? В два года они уже могут убивать? — Эта мысль не умещалась в сознании, Наташа решила об этом пока забыть. — Где сейчас взрослые тильзиты?
Наташа устало опустилась на землю, стараясь не глядеть на разбросанные у костра кости. К стыду, её не мутило от отвращения, ей хотелось есть.
— Кто же знает? Ушли. Может, далеко, а может, за углом спят. Лучше считай, что они всегда рядом, тогда не ошибёшься.
— Я хочу есть, Тощий. Здесь есть что-нибудь, кроме… мяса?
— Рыба есть. Дадим ей рыбы, Зелень?
— Жри, — согласился третий старик, залез за пазуху и вытащил пару белёсых мятых безглазых рыбин, каждая длиной в ладонь. — Соли только нет, а за плесенью идти далеко надо. Тут ободрали всё, дети эти ихние. Прожорливые, сволочи…
До конца не веря в происходящее — неужели она станет есть этих странных, пахнущих ещё хуже, чем вода в озере, рыб? — Наташа взяла угощение. Но когда зубы впились в холодный мягкий бок, рот тут же наполнился слюной. Раня язык и губы об обломки костей, она сожрала рыбок одну за другой, но сытость не пришла.
— Я же говорил, она здоровая, выдюжит, — ухмыльнулся Зелень. — Ещё можешь у баб тильзитских еды себе поискать. Увидишь какую зелень или клубни — бери без спросу, тут так заведено. Только у детей отнимать нельзя, сразу все набросятся.
— Женщины тоже могут… исчезать?
— Конечно, — сообщил Сучок. — Только нынче у них дела другие. Вот раньше, когда всё только начиналось, они наравне с мужиками охотились, а теперь нет необходимости.
— Как тебя звать-то? — спросил Зелень, когда Данилова отодвинулась от костра.
— Елена, — почему-то соврала она.
— Ага… А Стебель говорил, что Наташа.
— Кто? — не поняла Данилова.
— Стебель, Тощего приятель. Ну, которого вчера того, разделали, вот на этом самом месте! Как же ты с ним под землю пошла и не познакомилась?
— Омар?.. Значит, его у вас звали Стебель?
— Другого имени не имел, — осклабился Тощий. — Знаю я, что в приёмнике имена новые выдумывают, только это не всерьёз всё. А тебя, Елена-Наташа, мы будем Унылой звать, по выражению лица!
Наташа промолчала и направилась к тильзиткам. Двигаться было мучительно больно, но Данилова заставляла себя идти. Она не сдастся, она выдержит, она отомстит. Когда расстояние между нею и костром увеличилось, Тощий уточнил для своих:
— Первое-то время отзываться будет на старое имя, так чтобы хоть пообщаться. Интересно, что там наверху произошло, зачем сюда полезла… С вами-то скоро с ума сойду.
— Уже давно это с тобой случилось, Тощий, — уверил его Сучок. — Давно. Ещё когда Пепла тильзиты на ножи поставили.
— Отстань… — И дальше старики стали работать как обычно: молча и не спеша.
Ни одна из тильзиток не имела в зале явного закреплённого места, они то и дело передвигались, суетясь без видимых причин. Вставали, замирая в неподвижности на некоторое время, садились, перебирая странные клубни или разбираясь в изорванной одежде со следами крови. Дети к ним подходили лишь за едой, брали не спрашивая. А может быть, и спрашивая, но Наташа этого не слышала.
Мутанты, удивительные существа, лишь внешне похожие на людей. Телепаты. От таких не убежишь, всегда заметят, догонят. Справиться с ними в бою тоже нереально, удивительно быстры и сильны. Наташе было очень интересно, распространяются ли такие необычные физические данные на женщин, но проверить было как-то не с руки.
— Можно мне взять это? — Она присела на корточки перед одинокой тильзиткой, улыбнулась как можно шире и показала на горку клубней, по виду похожих на картофель. Тильзитка сосредоточенно разрезала их на дольки обломком ножа. — Можно взять?
Та даже не пошевелилась, не посмотрела в сторону Даниловой. Тогда Наташа осторожно прикоснулась к её плечу:
— Можно мне взять кусочек твоего богатства, дура? Скажи что-нибудь, видишь, как я улыбаюсь! А зубов нет, и это смешно!
Ничего такого, что можно было бы принять за ответ. Как ни опасалась Данилова за сохранность пальцев, но всё же рискнула подкатить к себе один из клубней, или что это у них такое. Тильзитка молча продолжала заниматься своим делом.
— Спасибо, подружка. А ты не такая уж и грязная, как мне показалось…
Наташа присмотрелась к лицу женщины, скорее даже, девушки. Явно африканские черты. Все тильзитки были умопомрачительно грязны, поэтому казались на одно лицо. Но нет, вот перед Даниловой африканка, а та, в стороне — индианка. Наташа обернулась и там, куда достигал свет костра, увидела самые разные лица. Но один тип преобладал: высокий узкий лоб, узкие глаза и крупный, мясистый нос. Чтобы подтвердить свою гипотезу, она внимательно огляделась, пристально изучая женщин и детей.
Так и есть… А наверху ситуация совершенно иная: Москва населена представителями всех рас и наций, конкретного преобладающего типа не существует. Зато охотники-тильзиты сплошь принадлежали именно к белокожему, высоколобому типу, похожи друг на друга, как братья.
Откуда взялось это племя с новым набором генов? Наверняка они-то и есть настоящие, чистокровные тильзиты. Дети… Насколько Наташа смогла разобраться в их мельтешении, все дети относились к новой породе, то есть пошли в отцов. Она постаралась получше вспомнить лица Ушастика и Кривоноса Косматого, но эту затею пришлось оставить, уж слишком её затрясло от ненависти и воспоминаний.
— Значит, новая порода, — вслух высказала свои мысли Данилова Африканке. — Да, подруга? Извини, я пока не буду есть, побуду немного с тобой. Ничего я в этом не понимаю… Племя мутантов, даже внешне отличное от остального человечества: вон как шерстью обросли. А может быть, это и не люди вовсе… Кстати, старик пошутил, что я беременна. Разве это может быть, подруга? Хотя я же не оперировалась, идиотка… Вот скажи, как ты сюда попала?
Африканка ничего не ответила. Она дорезала клубни, а потом вдруг неожиданно выхватила у Наташи угощение. Та не успела даже вскрикнуть, а хозяйка уже покромсала последний целый клубень на дольки. Рядом появился ребёнок, он сгрёб десяток долек и пошёл куда-то по своим делам, уплетая их на ходу.
— Это твой сын? — Наташа чуть отодвинулась, уж слишком стремительно двигалась Африканка. — Или вам всё равно? Как ты сюда попала? Тебя притащили, как меня, и научили говорить на языке тильзитов, жить их жизнью? Тогда научи и меня.
Вместо этого Африканка встала и отправилась куда-то в темноту тоннеля. Может быть, за новыми клубнями. Наташа хотела было пойти за ней, но сил двигаться не было. К тому же она плохо представляла, где она находится, куда попала.
— Тощий! — Наташа вернулась к костру, — А где мы? Что это за станция?
— Это не станция, это подвал, — спокойно сказал старик. — Мы сейчас с Зеленью будем взрывчатку делать, на огне плавить, в форму лить. Ты бы шла, а то останешься без головы.
— Нет, скажи, не томи. Что за подвал? Почему здесь такие тоннели широкие?
— Подвал как подвал, — пожал плечами Тощий. — Наверное, сюда на машинах что-то привозили сверху, потом увозили. В одном месте неподалёку кусок эстакады сохранился… Только зря ты это всё затеваешь, сбежать от тильзитов нельзя. Они всегда рядом.
— Всегда рядом, — подтвердил Зелень, устанавливая над огнём котелок с какой-то смесью. — Помнишь, как Зыр убежал?
— В тот раз цыгане пытались прорваться, целый табор, — пояснил Тощий. — Ух и стрельбу же подняли… Уж не знаю, как они тут оказались, но пытались просто наверх выйти. Убили с десяток тильзитов тогда… Случайно. Вот наш Зыр под шумок и побежал. Знатные он взрывчатки делал, жаль, что сам однажды подорвался… Потому его тильзиты и не убили, а назад с переломанными ногами принесли. Зыр сказал, что выскочил прямо к свету, из трубы, под каким-то мостом, да не сумел далеко уйти. Тильзиты тоже поднялись и среди бела дня его на улице схватили.