– Это нерусский-то? – вспомнила я.
– Да, черненький. Такой уж услужливый. Сколько раз меня в поликлинику подвозил. А то и творогу с рынка привезет, не откажет. Все «бабушка, бабушка, говори, чего надо…» А новый – тот как сыч. Пройдет и не поздоровается.
– Мы чего сюда пришли? – угрюмо поинтересовался Игорь. – В воспоминания ударяться?
Кажется, неприязнь их с божьим одуванчиком была взаимной, потому что бабуля дернула головой и пожала плечиком:
– Не знаю, молодой человек. По-моему, это вы ребенка потеряли, а не я.
– Да что мы здесь… – завелся Игорь. Я вцепилась ему в рукав.
– Тихо! – строго приказала бабуля и заглянула в одну из спален. Обернулась и поманила нас пальцем.
Мы послушно подвинулись, вытянули шеи… и обомлели. На кровати, среди множества подушек и подушечек, в обнимку с куклой спокойно спала наша дочь. По ее безмятежному личику можно было догадаться, что снятся ей самые приятные сны.
– Ваша? – поинтересовалась божий одуванчик.
Мы как по команде метнулись в спальню и остановились по обе стороны кровати. У нас не было слов. Я почувствовала себя так, будто меня выключили, – опустилась на пол и положила свою голову рядом с Иришкиной ладошкой.
В отличие от меня Игорь безмолвствовал недолго. Он вышел в коридор, и до меня донесся его приглушенный, полный возмущения голос:
– Но почему вы молчали?! Не сказали никому, что ребенок у вас? Вы представляете, что было с нами? Мы подняли на ноги всю милицию города… всех знакомых! Мы чуть с ума не сошли!
– А кому я должна была сообщить? – недоуменно спросила старушка. – Я ведь не знаю, чей это ребенок. Смотрю, сидит на нашем крылечке, как сиротка какая. Ну, я спустилась и позвала. Я одна-одинешенька, вот мне Бог и послал гостью. Такая милая крошка…
– Вам не пришло в голову, что у нее есть родители? – возмутился Игорь.
– У хороших родителей маленький ребенок один по улицам не шатается! – отрезала бабуля. – К тому же я знаю, что ни у Черновых, ни у Гориных маленьких детей нет.
– Но мы сто раз приходили к вашим соседям с дочкой! Вы говорите, что у вас память зрительная…
– О-о, дорогой вы мой! Дети, закутанные зимой, сверху-то, из моего окошка, все кажутся одинаковыми. Я даже не знала – девочка у вас или мальчик. А сейчас весна, и девочка, которая пришла ко мне на крылечко, была похожа на ангела…
Игорь махнул рукой и вернулся в спальню.
– Заверни ее. – Он сунул мне свою куртку.
– Да пусть бы спала, – с сожалением вздохнула хозяйка. – Зачем малышку тревожить…
Я обняла бабулю и совершенно искренне поблагодарила:
– Спасибо вам огромное. Вы не представляете просто, как мы вам благодарны.
– Ну что вы?! Как я могла ребенка одного на улице оставить? У нас тут новый дворник какой-то подозрительный. Встанет у калитки и все смотрит, смотрит во двор… А вдруг – маньяк?
– Вы все правильно сделали.
– Вот вы – приятная женщина, – зашептала мне на ухо старушка, когда мы вслед за Игорем спускались вниз. – А муж у вас, извините, – тиран. Бегите от него, пока не поздно!
«Тиран» нес на руках нашу «блудную дочь» так бережно, что она не почувствовала перемещения из спальни божьего одуванчика, благополучно плавая в своих снах.
– Куклу, куклу-то возьмите! – засуетилась старушка, протягивая мне на прощание ту самую куклу в старинном наряде, которая, вероятно, стояла прежде в качестве украшения в гостиной или столовой этого дома. – Она ей уж больно понравилась. Заходите в гости, не забывайте!
Не буду описывать, что стало твориться в доме Ксюши, когда мы вошли. Я отчаянно жестами попросила тишины. Игорь понес Иришку в спальню. Кто-то заплакал, кто-то засмеялся. Горин стал разливать коньяк – теперь он чувствовал себя героем дня.
Когда я поднялась наверх, Игорь с дочкой лежали на большой кровати поверх покрывала. Они спали, держась за руки. Я легла рядом с другой стороны и закрыла глаза.
Потом я часто думала об этом происшествии и пришла к выводу, что, имей я холодную голову, могла бы легко построить весь Иришкин путь от детского сада до коттеджа Гориных – Черновых и дальше. Эмоции помешали.
В тот злополучный день было довольно солнечно и тепло. После сна детей вывели во двор, где пробуждающаяся природа веселила и звала куда-то. Иришка стояла у прутьев забора и смотрела, как мимо идут разные незнакомые люди. А вот Карину она узнала и разулыбалась, когда та приблизилась.
– Стоишь? Ну стой, стой, жди свою маму. А я сегодня иду к тете Ксюше. Мы будем с ней печь торт и разучивать танец живота!
Сказала и как ни в чем не бывало двинулась вдоль тротуара в сторону Поля Чудес.
Карина часто придумывала то, чего нет. Этим она заполняла пустоты в жизни. Про торт и танец живота я неоднократно слышала в классе, Грошева заливала эти байки доверчивым одноклассницам. Ну, Иришка и смекнула, что тоже может поучаствовать в празднике, если не станет дожидаться, когда за ней придут, а явится в коттедж самостоятельно. Ведь дорогу-то она знает хорошо!
Девочка воспользовалась суматохой с костюмами, протиснулась сквозь прутья и без труда оказалась за территорией детсада. По тротуару шла женщина с коляской. Иришка пристроилась позади и так дотопала до самой дороги. Оказавшись в числе других пешеходов напротив светофора, стала послушно ждать «зеленого человечка». Это мы с ней разучивали. Вот человечек засветился зеленым и под громкое чириканье побежал. Побежала и Иришка.
Дальше оказалось совсем просто. Девочка без труда отыскала нужный коттедж. Но вот незадача – дверь оказалась закрытой. Какое-то время Иришка играла во дворе, дожидаясь Ксюху. Она поглядывала в сторону горинской квартиры, но постучаться туда так и не решилась – прошлое наше посещение слишком ее напугало. Замурованное в бинты существо она никак не могла сопоставить с живой и общительной Никой. Теперь она боялась квартиры Гориных.
Бабушка из мансарды все это наблюдала. А когда начало темнеть, старушка пригласила девочку к себе. Если бы моя дочь разговаривала, как другие, то все прояснилось бы сразу. Но увы… Божий одуванчик так обрадовалась компании, что решила оставить все вопросы до утра…
Я лежала рядом со своим семейством, но волнение от пережитого мешало мне уснуть. И хоть я ночь не спала, все же спустилась вниз, накинула куртку и вышла во двор. Наши все сидели в столовой, пили чай и обсуждали происшествие. А я не хотела об этом говорить.
Дворник в оранжевом жилете подметал и без того вылизанный асфальт. Равномерно ширкала метла. Прохладная изморось заползала за воротник, трогала лицо.
– У вас не найдется закурить? – неожиданно для себя спросила я у дворника.
– Я не курю. – Он улыбнулся, и я его узнала.
– Вы Солодовников! – вспомнила я. – Одноклассник Ники. Правильно?
Он кивнул.
– И что же, ты теперь здесь работаешь?
Он снова кивнул.
– Из-за Ники… – догадалась я. Солодовников смущенно улыбался. – А она знает?
Он покрутил головой. Нет, не знает.
– Пойдем, я тебя проведу к ней.
– Что вы?! Я не так одет… – Он развел руками.
– Глупости!
– Да и потом – рано ведь еще. Все спят…
Но я вдруг воодушевилась. Думаю, это сказывались последствия стресса.
– Оставь ты в покое метлу! – приказала я и буквально потащила парня мимо внушительных безмолвных машин, завела его в прихожую, где он немедленно стал стаскивать ботинки.
– Это не обязательно, – остановила я его. – Вытри, и все.
Гостиная была пуста, в столовой тоже никого не было видно. Я потащила парня наверх, но на площадке перед дверью Ники мы остановились. Весь верхний коридор был завален вещами. Можно было подумать, что люди готовятся к ремонту или переезжают. Но, приглядевшись, я поняла, что это не просто случайные старые вещи. Это предметы прошлого Ники. Ролики, шлемы, наколенники, доски для серфинга, коньки. Поверх внушительной горы свидетельств экстремального прошлого лежала гитара. Хорошая новая гитара с мягкими нейлоновыми струнами.
Солодовников опустился на ступеньку рядом с этой горой.
– Я боюсь, – просто сказал он.
Я села рядом с ним. Мой запал начал испаряться. Я вдруг увидела ситуацию со стороны: утро, все спят, а мы завалились без спроса в чужой дом… К больному человеку.
– Я тоже, честно говоря, не знаю, как с ней разговаривать, – призналась я. – Но ведь как-то надо?
Солодовников кивнул.
– Кто здесь? – услышали мы из комнаты Ники.
Я поднялась и сделала знак Солодовникову оставаться на месте. Толкнув дверь, заглянула внутрь:
– Привет! Ты думала – воры? А это всего лишь мы… У вас дверь открыта. А где все?
Комната, очищенная от прибамбасов, теперь напоминала больничную палату.
– Все – это кто? Ты имеешь в виду родителей? Разве ты не в курсе, что они очень занятые люди? У папы новая молодая пассия. На нее требуется много сил и времени. Мама повезла своего гения в аэропорт. Он летит в Вену на фестиваль. Нет, я, конечно, все понимаю, только зачем тогда делать вид, что…
– А Лиза? – перебила я.
– С Лизой мы поругались, и она ушла, – почти весело возвестила Ника. – Так что ты пришла не вовремя. Дома никого, ведь я не считаюсь.
– А у нас такое!.. – не реагируя на эти колкости, продолжала я. – Ты не представляешь, какой переполох тут был. Ира наша дел наделала…
И я в красках стала расписывать вчерашнее происшествие. Теперь оно выглядело как забавное приключение. Ника не перебивала меня, и я увлеклась. Как только дошла до бабушки-одуванчика, Ника спросила:
– Кто там?
– Где? – не поняла я.
Из коридора доносились гитарные переборы.
– А это сюрприз, – сказала я и попятилась к двери, успев уловить напряженный интерес во взгляде Ники.
Я застала Солодовникова на той же ступеньке. Он пощипывал струны гитары. Я кивнула ему и посторонилась.
Он появился в проеме дверей комнаты Ники с гитарой в обнимку.
– А, это ты… – Она даже не попыталась скрыть своего разочарования. – Ну и чего приперся? Не надоело тебе?