республиканцы. Воспитанная в строгих принципах англиканской церкви, королева Анна считала непосредственно божественной королевскую власть. Религиозная терпимость представлялась ей недопустимой слабостью, а все не принадлежащие к англиканской церкви были для нее опасными еретиками.
Как и следовало ожидать, Анна составила королевский совет из ториев. Однако виги с помощью ловкого приема прошли в большинстве в парламент и постепенно завоевали себе места и в королевском совете. Сопротивление Анны было несколько ослаблено влиянием ее фаворитки, герцогини Марльборо, жены герцога Марльборо, убежденного вига.
Граф Марльборо был сыном девонширского кавалера. Это — тип честолюбивого и храброго воина, с большой примесью авантюризма, хладнокровного, рассудительного и выносливого. Во время похода он мог в течение многих часов оставаться на лошади. Необычайно красивый, он считался неотразимым даже в пожилом возрасте. О нем говорили, что он — «воплощенная грация».
Когда Яков II был еще герцогом Йоркским, он сошелся с «сестрой Марльборо, и последний благодаря Якову II сделал карьеру. С большой преданностью он следовал за ним в дни его скитаний и. после воцарения Якова был сделан пэром, но вызвал недовольство короля отказом принять католицизм.
Потеряв расположение своего покровителя, Марльборо стал искать опору у дочери Якова, Анны, на которую имела огромное влияние его жена.
Сарра Дженнингс, одна из фрейлин двора Карла II, ставшая женой Марльборо, была сильной, своеобразной натурой. Коварство и буйный характер сочетались с подлинным талантом располагать к себе людей. Неудивительно, что Марльборо буквально обожал ее до конца своей жизни.
Лэди Марльборо привязала к себе слабохарактерную Анну. Отбросив этикет, они были закадычными подругами и будущая королева доверяла все свои сокровенные тайны лэди Марльборо.
Между тем граф Марльборо, уже забыв все то, что сделал для него Яков II, вступил в тайные сношения с принцем Оранским, Вильгельмом, и обещал ему поддержку Англии. Он оставил ряды королевской армии в критические дни борьбы с Вильгельмом Оранским, призванным вигами для свержения Якова II. Его измена нанесла роковой удар делу Якова. Родная дочь короля, Анна, под влиянием Марльборо, оставила своего отца и перешла в лагерь его врагов.
Став королем, Вильгельм Оранский старался наградить Марльборо, уже зарекомендовавшего себя даровитым полководцем. Во время войны с Ирландией, Марльборо стяжал военную славу и помог Вильгельму разгромить приверженцев Якова II.
Беспокойная натура Марльборо оказалась снова в ряде интриг, затеянных против Вильгельма. Разжигая ненависть англичан к иностранцам, в том числе и к коралю, призванному из Нидерландов, Марльборо рассчитывал посадить на трон Анну.
Козни Марльборо были разоблачены. Вильгельм III поступил решительно: он лишил графа его должностей и изгнал его жену-интриганку из Сен-Джемюкого дворца. Анна последовала за своей фавориткой. После смерти жены Вильгельма III, Марии, король вынужден был призвать ко двору Анну, ставшую теперь наследницей. Вместе с Анной ко двору вернулись и супруги Марльборо.
Вильгельму III уже нечего было опасаться нового предательства со стороны графа Марльборо: все равно после смерти. Вильгельма на престол должна была вступить Анна. Король видел в Марльборо единственного человека, чей блестящий военный талант позволял надеяться на скорое и благополучное окончание войны. Марльборо был назначен главнокомандующим фландрской армией.
Когда Вильгельм III умер, Марльборо уговорил Анну заявить в тройной речи, что. она будет продолжать политику Вильгельма. Марльборо в течение 10 лет стоял во главе военных операций во Фляндрии и Испании. Несмотря на почтенный возраст — ему было уже за 50 лет, когда он получил — назначение во Фландрию — он проявлял поистине неутомимую энергию. Вольтер говорил о нем, что он брал все крепости, которые осаждал, и выигрывал все сражения, которые давал. Ему приходилось еще вести борьбу — уже не оружием, а словом и интригами — в самой Англии, где в господствующих классах накоплялось сильное недовольство чрезмерно затянувшейся войной, требовавшей огромных расходов.
Не только в верхах, но и в массах накоплялись оппозиционные — настроения. Они выявлялись за отсутствием периодической печати в полулегальных памфлетах, выходивших анонимно, в подпольных типографиях Лондона. Правда, цензура была отменена в 1695 г. цензор не назначался, и в свет могли выходить любые произведения без разрешения. Но если не было предварительного цензурования печатных произведений, все же власти не отличались снисходительностью к оппозиционной мысли. Судебные кары висели над печатью. Все, в чем могли быть обнаружены следы богохульства, кощунства, оскорбления величества или. должностного лица, каралось долголетним тюремным заключением или даже смертной казнью. Парламентские заседания происходили тайно, и оглашение в печати того, что говорилось в стенах палаты общин, влекло за собой суровые наказания. Даниель Дефо, прославленный автор «Робинзона Крузо», был приговорен при королеве Анне судом к большому денежному штрафу, троекратному привязыванию ж позорному столбу и к тюремному заключению за брошюру, в которой он в сатирических тонах издевался над преследованием диссидентов.
Все же надо сказать, что печать в Англии уже с начала XVIII века стала пользоваться той относительной свободой, какой не знали тогда ни Франция, ни Испания, ни германские или итальянские государства.
Лондонская уличка Граб-Стрит изобиловала лавчонками и типографиями, издававшими и распространявшими памфлеты, листки и сатирические журнальчики. Английская журналистика, боявшаяся все же вести непосредственную атаку на знать и на существующий порядок вещей, избирала путь наиболее безопасный и старалась воздействовать на нравственные чувства читателя путем сатиры. Аддисон, Стиль и Свифт, издавая сатирические листки, проводили в них нравоучительно-морализующую тенденцию. В этих листках материал подавался под видом невинного семейного чтения, но это была попытка важная общественно и политически — раскрыть перед читателями пороки и недостатки господствующих классов; разоблачить их корыстолюбие, суетность, невежество, ханжество.
При том безгласии, которое существовало в ту пору, сатирические листки, издаваемые писателями из буржуазной интеллигенции, играли особенно важную роль.
Первый памфлет Свифта, написанный им в защиту вигов, открыл ему двери во все вигские клубы. Но он жил главным образом в своем приходе, в Ларакоре, лишь наезжая в Лондон. Там, в Ирландии, он особенно интенсивно работал и привозил или присылал в столицу плоды своего сатирического творчества.
Свифт скоро встал в ряды первых журналистов Англии. Не только виги, но и тории старались расположить к себе влиятельного и страстного писателя, который осыпал градом желчной насмешки своих врагов.
Свифт знал, что перо являлось его единственной силой. Выше титулов и денег ставил он ум и знание восходившего класса буржуазии:
«Прав я или нет, не в этом дело» — пишет Свифт. — «Слава ума или великого знания заменят — голубую ленту или карету, запряженную шестью скотами».
Он писал поразительно быстро и короткие и длинные сатирические памфлеты. Он отсылал типографщику быстро написанные строки гнева и протеста, презирая «отвратительную работу перечитывания».
У него выработался особый стиль, смертоносный для врагов, без всяких словесных побрякушек, холодный как протокол судьи, острый, как нож хирурга. Поэтому он так убедителен и логичен в своих памфлетах. Его шутки и мистификации принимались за правду, так они были обоснованы.
Когда Свифт, пародируя страсть правящих классов к астрологии, магии, и прочей чертовщине, выпустил альманах «Предсказаний» на 1708 г. он заставил поверить в подлинность этого сочинения даже наиболее культурные читательские круги.
Подписав эти «Предсказания» вымышленным именем мистера Исаака Бикерстаф. Свифт сообщал на первой странице своего альманаха, что «мистер Бикерстаф, посоветовавшись со звездами, — предвещает смерть издателю гороскопического альманаха, мистеру Партриджу на 29 марта 1706 г. около 11 часов вечера от жестокой лихорадки».
Когда настал срок, предсказанный мистером Бикерстафом, Свифт пустил новый памфлет «Исполнение одного из предсказаний Бикерстафа», где он извещал о мнимой смерти Партриджа». Злополучный шарлатан, астролог Партридж сейчас же опубликовал возражение, разоблачая мистификацию Свифта-Бикерстафа и уверяя почтеннейшую публику, что он жив и здоров.
Завязалась забавная полемика: живой мистер Партридж с пеной у рта воевал с вымышленным Бикерстафом и доказывал в новом альманахе, что он жив. Свифт же за подписью Бикерстафа возражал ему, что это только кажется, что он жив: в самом деле, живой человек не может писать такой бред, какой помещается в астрологическом альманахе Партриджа.
Интересно упомянуть, что португальская инквизиция постановила предать альманах Бикерстафа сожжению, ввиду того, что его точные предсказания явно внушены дьяволом.
Победителем во всей этой веселой кутерьме оказался сэр Исаак Бикерстаф. Слава Джона Партриджа сильно померкла, тогда как благодаря своему колкому остроумию имя Бикерстафа разнеслось по всей Англии и стало именем, известным даже в народных массах.
У Стиля явилась счастливая идея использовать популярность комической маски Исаака Бикерстафа для затеянного им журнала «Болтун».
Стиль был очень способным журналистом и писателем. В самом начале карьеры ему пришлось пережить немало жизненных тягот и огорчений. Он остался круглым сиротой, был воспитан опекуном, но не получил никакого специального образования. Военная служба, на которую он пошел, также не дала ему видных чинов. Он служил в полках и гарнизонах внутри страны, не принимая участия в знаменитых походах Марльборо. Он выдвинулся исключительно благодаря самому себе, по справедливости считаясь одним из начинателей английской комедии нового типа — сентиментально-нравоучи