«Обманщик Вуд и его клика объявляют, что, отказываясь принимать его дрянь, мы оспариваем королевские прерогативы, готовясь поднять восстание и стряхнуть с себя зависимость от английской короны.
«Относительно королевских прерогатив скажу вам следующее: «Короли этих государств пользуются некоторыми правами, которым закон не препятствует, так, например, они могут объявлять войну и заключать мир без согласия парламента — это большая прерогатива, но если парламент не одобряет войну, король должен вести ее за свой собственный счет. Кароль пользуется прерогативой чеканить монету без согласия парламента, но он не может принудить своих подданных брать эту монету, кроме стерлингов, золота и серебра, так как тут он ограничен законом.
…«Приведу мнение знаменитого лорда Бэкона о том, что самые мудрые среди земных государей, те, которые управляют по существующим законам своей страны и редко пользуются своими прерогативами…»
После этого Свифт переходит к прямому призыву к восстанию: «Средство находится в ваших руках и я делаю это краткое отступление только для того, чтобы возбудить и поддержать проявленную вами энергию. Я должен напомнить вам, что по закону божескому, по закону природы, по законам наций и вашей страны, вы являетесь и вы должны быть таким же свободным народом, как ваши братья из Англии».
Разоблачая злоупотребления английского правительства, Свифт проводит мысль, что управление без согласия управляемых есть первое условие рабства.
Письма выходили из под пресса типографщика и сейчас же расхватывались ирландцами. Доводы Свифта, прямые и логические, производили изумительное действие на население, которое начинало сознавать всю глубину переносимых им страданий. Четвертое же письмо, призывавшее к мятежу, вызвало чрезвычайное волнение в Дублине и во всей Ирландии.
Участь монеты Вуда была решена. Правительству пришлось отказаться от концессии Вуда, потому что протестовали не только частные лица, но и автономные учреждения Ирландии, влиятельные дворяне, представители церкви и суда.
Мелкая партийная и религиозная вражда отошла на второй план. Партии объединились, руководимые целью борьбы против насилия над ирландцами. Свифт снова приобрел необычайное влияние, на этот раз уже на своей родине. Он возглавил движение против существующего правительства Англии, против вигов и премьер-министра Роберта Уолпола.
Правительство снова начало преследовать автора, обещав вознаграждение за его раскрытие. Все знали, что под маской «Скупщика» кроется декан собора св. Патрика, но никто не хотел выдать его. Народ, который еще так недавно не доверял ему и считал далеким от ирландских интересов, теперь считал его своим преданнейшим другом.
Видя невозможность привлечь к суду Свифта, правительство возбудило процесс против типографщика и привлекло его к ответственности. Несмотря на все старания судей, присяжные не только отвергли возможность предания типографщика суду, но объявили в своем решении подлежащим судебному преследованию всякого, кто принимает в платежи монету Вуда. Это решение присяжных означало не только полный провал процесса против типографщика, но и крах концессии Вуда.
И действительно, английскому правительству пришлось отказаться от своего намерения. Оно понесло большие убытки, так как вынуждено было выплатить Вуду солидную компенсацию.
Несомненно, вице-король Ирландии, лорд Картерет, имел в руках вое нужные доказательства причастности Свифта к «Письмам Суконщика», но он не хотел пускать в ход силу, зная, что арестовать или судить Свифта было опасным предприятием, которое могло привести к нежелательным эксцессам со стороны ирландцев.
Английский премьер-министр, Уолпол, вообще, не привыкший останавливаться ни перед чем, для того, чтобы отделываться от своих врагов, не раз строил различные планы расправы с мятежным деканом. Но он был слишком хитрым дипломатом, и потому не мог сознавать опасность такого шага. Была опасность покушений на Свифта. Вокруг него образовалась почетная стража из преданнейших людей. Он говорил лорду Картерету, что если бы кто-нибудь его попробовал тронуть пальцем, народ разнес бы в клочки всю английскую администрацию.
И он ходил по Дублину, гордый и высокомерный, любимец ирландского народа, пугало английских угнетателей, — человек, принесший свой талант честного памфлетиста на алтарь народного дела.
В эти бурные годы политической борьбы за независимость Ирландии беспокойно сложилась личная жизнь Джонатана Свифта.
Тайный брак Свифта со Стеллой не разрубил спутанных отношений его с двумя женщинами, любившими его.
Ванесса смотрела обычно довольно легко на отношения между Свифтом и Стеллой. Он знал Стеллу еще ребенком, оставшимся одиноким после смерти покровителя Темпля и родителей. Великодушная и сострадательная Ванесса примирялась с этой дружбой, а старания Свифта оградить Стеллу и себя от пересудов и сплетен еще больше успокаивали ее.
Однако в конце 1722 г. какие-то спутанные слухи о браке Свифта дошли до Ванессы и вызвали в ней сомнения, которые она решила проверить. Она написала письмо Стелле, и полученный от нее ответ раскрыл ей глаза.
Стелла послала Свифту письмо Ванессы и, возмущенная им, уехала из Дублина, не простясь, в поместье, знакомых, в Вуд-Парк.
Отъезд Стеллы и ее длительное молчание дали Свифту почувствовать всю нелепость своего поведения. Взбешенный поступком Ванессы, Свифт отправился к ней в Сельбридж. Он неожиданно вошел в ее комнату. Его разъяренный вид испугал Ванессу и отнял у нее дар речи. Она взглянула на него и жестом пригласила сесть. Но он швырнул на стол письмо, которое держал в руке, выбежал из комнаты и сейчас же ускакал на своей лошади.
Когда у Ванессы хватило сил вскрыть это письмо, оказалось, что это было ее послание к Стелле.
Ответ последней был смертным приговором Ванессе.
Она заболела нервной горячкой и умерла через короткое время (.1723 г)' Ей было всего тридцать лет.
Так трагически кончилась эта странная близость Свифта и Ванессы. Только когда она умерла, он почувствовал всю тяжесть потери. Он любил Ванессу своеобразной любовью и скрыл от нее тайну своего брака, боясь причинить ей тяжелое горе. Эта слабость оказалась небывалой жестокостью.
Убитый известием о ее смерти, он терзал себя угрызениями совести. Чтобы свободно отдаться своей печали, он долгое время разъезжал по южной Ирландии, где его никто не знал в лицо.
Два месяца прошло без всяких известий о нем, и дублинские друзья находились в большом беспокойстве. Наконец, доктор Шеридан, один из ближайших приятелей Свифта, получил от него письмо с просьбой приехать в окрестности Дублина. Они вместе вернулись обратно.
Ванесса в первом своем завещании оставляла свое состояние Свифту, но почти накануне ее смерти составлено было другое, по которому она разделила свое имущество между одним своим родственником и епископом Беркли.
В завещании ее был еще пункт, чтобы после ее смерти была немедленно опубликована ее переписка со Свифтом, а также его поэма «Каденус и Ванесса».
Душеприказчики уже отдали рукопись в печать, но доктор Шеридан, узнав об этом, уговорил их взять ее обратно. Поэма «Каденус и Ванесса» все же была напечатана, и эта поэма и несколько писем являются единственными сохранившимися доказательствами их отношений.
Через три месяца после происшествия вернулась из Вуд-Парка Стелла. Она помирилась со Свифтом. Теперь уже, казалось, ничто не стояло на ее пути, как женщины.
Однако Стелла не нашла покоя и теперь. Пережитое оставило тяжелый след. Организм ослабел. Появились признаки туберкулеза. Слишком рано стала увядать эта, еще недавно такая обаятельная женщина.
В 1721 г. Свифт писал своему другу, Александру Попу в Лондон: «Я живу здесь совершенно в (неведении относительно того, что делается на свете. Я знаю имена лиц королевского дома только по своему молитвеннику, но я не знаю, кто теперь у власти, кто министры, с какой страной мы теперь в мире или в состоянии войны. Такая жизнь не есть результат желания прослыть оригиналом, я просто не хочу возбуждать против себя дух партии».
Один момент в Свифте зарождается желание, если возможно, примириться с этим «духом партии», потому что это может оказаться полезным для Ирландии.
В начале 1726 г. Свифт после двенадцатилетнего отсутствия снова появляется в Лондоне.
Здесь он встречает своих старых друзей. Болингброк к тому времени уже вернулся из своей вынужденной эмиграции во Францию, и радушно встретил своего друга Свифта. Он был не у дел, потому что всесильный Уолпол препятствовал ему занять подобающее место в верхней палате. Болингброк все же не складывал оружия и вел в качестве публициста и политического писателя борьбу против вигов и Уолпола. Он видел единственное спасение в усилении власти короны, и описывая в самых ярких красках печальные следствия коррупционной системы Уолпола, он мечтает о каком-то просвещенном абсолютизме. Это вполне последовательно для Болингброка, который, потеряв благодаря победе вигов свою власть, мог вернуть себе ее только при помощи короны. Поэтому в своих политических трактатах он беспощадно разоблачал слабость парламента и доказывал, что король скорее может считаться выразителем верховной власти, чем парламент, созданный из немногочисленных богатых фамилий путем подкупов, насилия и прочих преступлений.
Не меньше чем Болингброк, ненавидел Уолпола Свифт. Он даже склонялся к тому, чтобы поддержать своим пером Болингброка о создании коалиции ториев с вигами старшего поколения для свержения Уолпола. Когда Болингброк организовал новый орган «Мастер», в состав редакции вошли Поп, Арбетнот, Честерфильд, и Свифт. Но в условиях диктатуры Уолпола издание оппозиционного органа было безнадежным предприятием.
Приятель Свифта, лорд Питерборо, советовал декану поговорить с Уолполом в надежде; что они примирятся и Свифт, наконец, вернется в Англию из Дублина.
Свифт, действительно, отправился к Уолполу, решив поговорить с ним о положении вещей в Ирландии.