ла на улицу и подняла нечеловеческий крик. Орала на чеченском, что ее убивают, чтобы люди добрые помогли, и что-то еще, что — я не понял. Чтобы прекратить эти вопли, мне пришлось немедля выстрелить в нее из пистолета. Она охнула, упала возле джипа и затихла. Я выбежал во двор, схватил ее за ворот и приволок в гостиную. Затем обшарил дом и никого больше не нашел. Это обстоятельство меня немного удивило: «Где же Нина?» — подумал я тогда. Я осмотрел участок и нашел ее лежащей в большой земляной яме возле дальнего сарая. Рядом валялась небольшая деревянная лестница, и я взял ее и спустил на дно.
Когда я вытащил Нину на поверхность и осмотрел, то ужаснулся ее ранам. Она была синяя от побоев, в ссадинах, в полуобморочном состоянии, грязная, и от нее дурно пахло. В яме валялись сырые картофелины с откусанными краями, видимо, ими ее кормили. В тот миг я понял, что в своем стремлении бежать любой ценой я подставил женщину, обрек на смерть и я виновен в том, что с ней произошло. Но не я один. В тот миг из офицера российской армии, спецназовца, защитника Отечества я превратился в лютого зверя, мстителя, не знающего ни жалости, ни сострадания. Я взял лопату, пошел в дом и добил раненых — и стариков и женщин, и сторожа-борца. Были бы дети — я б и детей добил, так я был зол.
Я нашел чистую одежду, переоделся, проверил, исправен ли джип, залил в бак бензин, погрузил в багажник полные канистры, собрал все оружие, боеприпасы, бутылки с водой, еду и сложил все в салоне. Выехать решил к вечеру, а пока дождаться хозяина и его семью и поквитаться с ними за Нину. Она была очень плоха, кашляла, плевалась кровью, видимо, у нее были отбиты легкие, теряла сознание и бредила. Я вымыл ее в бочке, напоил, покормил, уложил на заднее сиденье джипа, и она мигом провалилась в небытие. А я взял лопату и пошел искать тайник в саду.
Я долго осматривал траву и землю, пока не обнаружил свежеподнятый дерн. Там я и начал копать. Я отбросил несколько штыков земли и наткнулся на что-то металлическое. Когда я стряхнул песок и сдернул толстый целлофан, то увидел вкопанный в землю большой металлический сейф. Я пробовал подцепить дверцу штыком лопаты, но острие не проходило в зазор и соскальзывало. Стрелять в него было бесполезно, и я уже отчаялся его вскрыть, но мне в голову пришла интересная идея.
Я нашел в сарае металлический трос, подцепил сейф к джипу, сел за руль, завел двигатель и вытянул его из ямы.
Это был дорогой немецкий несгораемый сейф размером метр на полметра и столько же в толщину и весил он килограммов сто. Я был уверен, что в нем находится немалая денежная наличность, поэтому решил взять его с собой, а потом взорвать. Я подогнал к нему машину, по доскам втянул в багажник, уложил рядом с канистрами и захлопнул заднюю дверцу.
Прошло уже три часа, а хозяина и его семьи все не было. На вопли женщины никто не откликнулся, да и стреляли на этом дворе часто, поэтому я не опасался, что кто-то придет сюда и проверит, чем я занимаюсь. А милиции в этих краях не было и в помине. Да и светской российской власти тоже. Здесь правили законы горных чеченских кланов и шариата.
Наконец мне надоело ждать, я облил ковры бензином из канистры, поджег, вышел из дома, сел в джип, выехал со двора и поехал по неровной каменистой дороге в сторону населенного пункта, расположенного в нескольких километрах ниже по склону. До него я добрался за полчаса, остановился, вышел, залепил номера грязью и поехал дальше.
К вечеру добрался до районного центра, но въезжать в него не стал, а объехал по окружной дороге. Заночевал в лесу, а утром, когда проснулся, увидел, что моя попутчица Нина умерла. Она была очень слаба и не выдержала переезда. Я вырыл в каменистой земле небольшую могилку, положил в нее тело, присыпал землей, заложил камнями и на гнутой картонке написал имя, фамилию и день смерти. Меня радовало лишь одно обстоятельство, что умерла она свободной.
И так я остался один.
На следующий день обходными путями я добрался до Гудермеса, объехал город и двинулся дальше. В лесу взломал сейф и вычистил его. В нем оказались пачки долларов, евро и российские рубли, но считать я их не стал, времени не было, а сложил в спортивную сумку и сунул в багажник. Сейф выбросил в озерцо.
Через два дня я приехал к границе Чечни и Ингушетии, положил в сумку автомат, пару пистолетов, боеприпасы, деньги, еду, воду, сжег машину, перешел границу и пешком пошел в город. Автостопом добрался до Ставрополя, оттуда с дальнобойщиками в Ростов-на-Дону, оттуда в Воронеж и далее в Москву. Денег у меня было навалом, в общей сложности триста тысяч долларов, и я купил в Подмосковье дом, машину и стал жить-поживать и добра наживать.
Первое время меня подмывало явиться в управление контрразведки отряда «Вымпел» с повинной, но воды много утекло, да и в Чечне наворотил лишнего, а сидеть не хотелось, и я решил, что со службой завязал. В семью тоже не вернулся. О том, что мне посмертно присвоено звание Героя России, я, естественно, не знал.
Зорг замолчал. Он закончил свой рассказ.
Семенов, Скоков, и Егорова находились под впечатлением услышанного и молчали.
— Ладно, — наконец сказал полковник.
— На сегодня хватит, устал, можно в камеру.
— Естественно мы проверим все, что вы рассказали, — добавил Петрович.
— Я сказал правду.
— Это хорошо. Мы встретимся вновь и поговорим о ваших делах после Чечни, про ваши преступления в Москве.
— Я отвечу на все ваши вопросы, честно, без утайки. Если решил сотрудничать — так буду. — Зорг встал.
Семенов кивнул конвоирам, те взяли арестованного под руки и вывели из кабинета. Когда дверь закрылась, Петрович радостно хлопнул в ладоши и плюхнулся на стул.
— Во как. То не хотел сотрудничать, а то все рассказал.
— Может, опять обманывает? Он уже раз наплел нам про ядерную бомбу, — заметила Лена.
— Мастер на выдумки, — поддержал ее Коля.
— Проверим каждое его слово. Главное, что диалог состоялся. Пусть он где-то неискренен, но все он наврать не сможет. Он умный человек и дал нам информацию с какой-то целью.
— С какой? — спросила Лена.
— В его положении цель одна — смягчение наказания, а ее можно получить одним способом — расположив нас к себе. Вот он и старается, рассказывает, — самодовольно кивнул Семенов, — будет просить снисхождения, говорить, что бес попутал, а мы его, гада, выведем на чистую воду.
— Надо выяснить про эту Нину, как ее там? — спросил Коля.
— Вроде Уварова, — ответила Лена.
— Уварова, мать Сергея Уварова, — добавил полковник. — Срочно займитесь этим, всех людей подключите к проверке сказанного. И Статникова, я ему позвоню.
Коля Скоков проверил камеру и убедился, что рассказ записался прекрасно. Он выключил технику, смотал провода и сложил все в портфель:
— Можем ехать.
Через десять минут полицейские уселись в служебный «форд», выехали с территории следственного изолятора и сразу попали в пробку. Было восемь часов вечера, за разговорами прошел день, и возвращаться на Петровку не было смысла.
— Давайте по домам, а завтра с новыми силами продолжим копать. — Семенов взял у Коли видеокамеру, вынул флэшку, вставил в свой ноутбук и скопировал снятый допрос.
— На всякий случай, — улыбнулся он, — а то флэшки — ненадежная штука, то они работают, а то вдруг нет. И сделать уже ничего нельзя.
— Раньше в МУРе на кинопленку снимали, так с ней годами ничего не делается, — поддакнул шефу майор. — Если даже несколько кадров засветятся, испортятся, основная часть уцелеет. А если флэха рюхнется, то вся.
— В этом смысле хард-диски надежней, — добавила Егорова.
Через полтора часа водитель привез Семенова к дому, он поднялся к себе на этаж, открыл ключом входную дверь, вошел в квартиру, разулся, разделся, умылся, но на кухню не пошел и есть приготовленный женой ужин не стал. На скорую руку просмотрел отснятый материал, записал имена и фамилии названных Зоргом людей, позвонил в департамент контрразведки подполковнику Статникову и попросил выяснить про них все. Он вкратце рассказал про боевую операцию группы Хромова в Чечне и попросил узнать, была такая или нет. Он переслал Статникову аудиозапись допроса по электронной почте и попросил проверить факты гибели спецгруппы. Статников обещал выполнить поручение и уверил, что информация будет готова к двенадцати часам следующего дня. Семенов выпил пару рюмок коньяка, плотно поел, поговорил с женой и с чувством выполненного долга лег спать.
Наутро встал отдохнувший и полный сил, умылся, оделся, поел и приехал на службу. Ровно в двенадцать все задействованные в расследовании сотрудники и члены оперативного штаба вместе со Статниковым собрались в кабинете Семенова на совещание. Пришел и начальник МУРа генерал Бурляев. Пока все рассаживались на стулья, Коля Скоков подсоединил видеокамеру к телевизору и включил изображение.
Полицейские полностью фильм смотреть не стали, а использовали ускоренное воспроизведение, и через час каждый знал, в чем суть дела. Потом Семенов заслушал донесение Статникова.
— Все указанные в допросе факты имели место, — начал тот, — спецгруппа Леонида Хромова действовала на территории Чеченской Республики в указанное арестованным время. Они выполняли задание по ликвидации боевика Доку Ибрагимова — Хазара, и первого января двухтысячного года попали в засаду. Из девяти бойцов группы трое были убиты, в их числе и Хромов, остальные ранены. Ибрагимов и пятеро членов его банды были ранены и захвачены в плен, остальные убиты в бою, но кто-то ушел в горы. За свои злодеяния Хазар получил пожизненное заключение. Он умер в исправительной колонии «Вологодский пятак» семь лет назад.
В мае двухтысячного года в селе Чонин Чу, в доме Ибрагимова, были зверски убиты несколько человек, дом сожжен, но следствие приостановили за недостаточностью улик и отсутствия подозреваемых. Ибрагимов-старший и его сыновья с женами были расстреляны через год в заново отстроенном доме. Преступление не было раскрыто, и его списали на разборки между бандитскими кланами. В доме нашли большое количество оружия, взрывчатки, наркотики и радиоактивные элементы. Выяснилось, что Ибрагимов-старший торговал наркотиками, снабжал террористов деньгами, оружием и взрывчаткой. Теперь мы имеем основания полагать, что его ликвидировал Хромов, хотя на допросе он этого не сказал.