– Спасибо, я понял, к чему вы клоните, – нахально перебивал Каспар. – Эта точка зрения – не ваше открытие. Таким образом, в чем же состоит народный рецепт?
– В рутинном воздействии на подкорку. Несправедливо подозреваемому, пока он не ступил на скользкий путь измен, надо завести один несложный ритуал. Каждый день, лучше по вечерам, садиться вместе со своим недоверчивым ревнивцем и записывать в специально отведенной для этого записной книжке: я, имярек, здесь и сейчас, такого-то числа, месяца в лето Господне – точное указание места и времени очень важно! – заявляю, что люблю тебя, глупая… или, соответственно, глупый. Также заявляю, что хочу быть с тобой всю жизнь, хоть и не могу обещать тебе этого, потому не все в этой жизни зависит от меня. Это очень существенная ремарка: не стоит обещать вечного неба в алмазах или в чем-то там еще, потому что все бывает, и никогда не стоит зарекаться. Ибо последующий затем возможный развод только укрепит вредоносную программу в голове невротика. Но необходимо донести до его сознания, что именно здесь и сейчас его любят и делят ложе только с ним…
– Ясно, ясно. Валентина Всеволодовна, это ж просто какие-то письма счастья! – глумился Каспар. – Перепиши это письмо двадцать пять раз, и будет тебе дадено.
– Издеваешься… – спокойно констатировала Валентина, но в глазах ее уже мерцал азарт риторической победы. – Мы часто пренебрегаем простым путем. Полагаем, что банальные методы – фикция. Что решение не может быть столь элементарным. А зря! Тем более что это кажущаяся простота. Попробуй-ка изо дня в день, не пропуская выходных, не делая себе поблажек и отсрочек, выполнять тривиальное действие. Уверяю тебя, многие забросят это дело очень быстро. А в нашем случае важна именно методичная упертость. Чтобы таких вот записей накопилось очень много. И даже если союз распадется, наваждение предопределенности исчезнет. Человек всегда будет иметь возможность заглянуть в документальное свидетельство того, что ситуация любви и верности в его судьбе возможна. Вот он, исторический факт налицо!
Валентина торжествовала, как новичок в гольфе, случайно попавший в лунку. Она искренне верила в простые методы – в зарядку, заклинание у зеркала «Я красивая» и обливание холодной водой. И еще в страницу, поделенную чертой посередине: слева за, справа против, – верная процедура для принятия правильного решения. Может, она права, а ее дипломник с зашкаливающим самомнением – сумрачный скептик? А все потому, что мужчины куда больше боятся результата… плода исканий! Женщинам-то что. Когда надо, они девять месяцев терпят растущую луну внутри себя и производят на свет самый что ни есть главный плод исканий. Мужчина лишен такого опыта. Ему труднее. Да и рутинные действия им удаются куда хуже по той же причине…
И обделенный мужчина недоверчиво пытался приложить лекало теории к пышному древу жизни. Получалось не очень. Не хватало дистанции: в первую очередь приходили мысли о слишком уж близком к телу адюльтерном эпизоде с Оленькой. Ведь он ее оставил тогда, обиженную и озадаченную. Дипломная горячка неожиданно захлестнула нерадивого школяра – кто бы мог подумать… и от Игоря никаких вестей. Простила ли ему неверная подруга ветреность и… вопиющую неакадемичность! Нет, так нельзя было поступать с девушкой ранимой гуманитарной конституции. Если верить Валентине, то во всем виноват невроз Игорька, его навязчивый сценарий рогоносца. Вот бы он удивился! Какая чушь, однако…
Впрочем, брутальное самомнение – вовсе не показатель психического равновесия. Скорее наоборот… Надо бы навестить друзей. Может быть, Оля уже все рассказала Игорьку и тот встал на тропу войны? Или на тропу отчаяния. Хотя рефлексивные мейерхольдовские паузы – не бекетовский метод. И все же его исчезновение с перископов тревожит…
Интеллигентские метания недолго мучили Каспара. Волны творческого процесса – лучшее лекарство от чувства вины и от прочих чувств, не имеющих к процессу отношения. Творческий эгоцентризм временно затмил друзей, подруг, подруг друзей, друзей друзей и подруг друзей друзей – и далее плюс бесконечность. Но ему было слабо затмить родственников! Каспар это понял, как только услышал в телефонной трубке гневный вопль отца:
– Куда ты пропал?! Я как проклятый звоню по телефону, который ты мне дал, там о тебе слыхом не слыхивали! Мы уже думали объявлять розыск!
Каспар, конечно, был хорош гусь: оставил Сашеньке телефон Олиной коммуналки (чтоб отстал с расспросами о месте дислокации) и начисто забыл об этом. А еще забыл о святой обязанности подавать телефонные сигналы о себе каждую неделю. Сигналы не бедствия, а желательно процветания. Таков был давний семейный уговор, но «доктор Ярошевский» как-то вдруг решил, что вырос из короткого поводка. Как бы не так! И какой такой диплом, павлин-мавлин, феромоны Монферрана, когда отец нервничает, Айгуль ждет ребенка – «ну не ребенка, – внука, да какая к лешему разница!» – а Руслан, балбес, разбил чужую машину, и теперь надо за него возмещать ущерб. И вообще, что будет со всеми нами, если нет нам достойной смены, если дети нас не слушают и не ценят, и после смерти мы будем три дня гнить в квартире, всеми забытые, а могила родной матери в ужасном состоянии, и скоро по соседству там будет гнить родной отец…
– Стоп, папа! Ты же собирался гнить в собственной квартире! Что же тебе Лейла Робертовна не объяснила, что нельзя путаться в показаниях? – Сашенькину истерику можно было легко победить сарказмом.
– У Лейлы Робертовны, между прочим, сын закончил МГИМО!
– О, это аргумент! Я думаю, место учебы детей – это как марка автомобиля. Сказать «у меня сын закончил МГИМО» – примерно то же самое, что «я купил «роллс-ройс». Тогда, папа, тебе придется отвечать «а я, старик, все еще на «запорожце». Действительно, не комильфо!
– Ладно, прекрати. Я серьезно. Айгуль на днях едет в Москву. Хорошо хоть, я успел тебе сказать! И еще у нас тут… Шериф умер. Такие дела.
Глава 14Старые раны
Из Сашенькиных мудростей: «Бог не выдаст, семья не съест. Если повезет».
Собачий срок меньше человеческого. Но этот факт не мешает человеку быть опрометчиво уверенным в будущем. Шериф с незапамятных времен был частью Каспарова микрокосма. Той частью бессмертного «я» – в собственную кончину никто толком не верит, – которая все же смертна. И она выгодно оттеняет значимость и протяженность человеческой жизни. Такова эзотерически непростая собачья миссия. И, похоже, кошачья, несмотря на девять жизней. Шериф почти двадцать лет тянул эту лямку. Его давно уже теребили по загривку и обзывали «старичком» и «ленивцем». Он как-то сразу из молодого, шумного симпатяги превратился в старого, размеренного сибарита и много лет производил обманчивое впечатление собачьего пенсионера. Обманчивое потому, что тайно сохранял боевой дух и был способен на внезапные выходки. Смерть стала последней из них. Оглушительной и вероломной. Каспар все мечтал с размахом отметить вместе два юбилея – свой двадцатипятилетний и двадцатилетний собачий. Цифры – великая иллюзия, особенно круглые. Каспару казалось, что уж в двадцать пять лет ему будет чем похвастаться перед человечеством. Типичные просчеты молодости. Дата приближалась, а достижений кот наплакал. И теперь вот Шериф…
Айгуль вышла на перрон в темных очках. Новая мода для декабря… На вопросительную иронию племянника она встревоженно поинтересовалась:
– А тебе что, Саша ничего не рассказал?
– Он много чего рассказал, но при чем тут очки?!
– Я так и знала! – вскрикнула тетушка. – Твой папа в своем репертуаре. Хотя я понимаю – у него открылись старые раны… боже мой, неужели он и тут считает виноватой меня?! Только так я могу объяснить его молчание!
Каспар потребовал немедленно прекратить поток сознания и объяснить все по порядку. Но он добился только туманных намеков о том, что перед уходом Шериф успел начудить. Остальное Айгуль обещала рассказать вечером, после своих таинственных дел. Никак, таких же темных, как и новомодные очки.
Заинтригованный и печальный, Каспар отправился в безрадостный поход к Шлыкову. За своей последней зарплатой, которую ему наконец обещали выдать после всех задержек. Деньги не помешают, но разве ж это деньги… Сомнительное удовольствие встречи с Ромой сулило лишь вскрытие старых ран, как выразилась бы Айгуль. Под настроение повалил мокрый снег. Каспар шел и думал, как же он теперь приедет в осиротевший дом с зияющей энергетической дырой вместо теплого шерстяного Шерифа… Аврора с серого неба, капающего мягкими ледышками, укоряла: мол, пес-то до глубокой старости дожил, а я? Ты про меня помнишь? И Каспар клялся, что помнит, но мама как будто не верила. Она вообще в последнее время стала мнительной и ранимой, предчувствуя что-то и помалкивая. Как те несчастные мазохисты из рецепта Валентины, которые одновременно боятся и ждут предательства любимых. Но в отличие от них Аврору не убедить заклинанием «здесь и сейчас».
У входа в редакцию Каспар встретил Игоря Бекетова. На ловца и зверь бежал. Игорек был необычно озадачен текущим моментом. Его выставила Оленька, он временно поселился у Ромы, и ему бы… занять у Каспара немного, чтобы перекантоваться недельку. А потом уж он верному корешку поляну накроет, потому что бабло вот-вот привалит по самое не балуйся! И это были верные признаки паники: Игорь никогда не кормил ни себя, ни ближних обильными денежными «завтраками». Он говорил честно: «Я в дерьме, братва, у меня по нулям». Но теперь, когда хвостиком махнули сразу два кита земных удовольствий – женщина и деньги, – жизнелюбие Бека хромало на обе ноги.
Как лицо, некоторым образом причастное к наступлению черной полосы в жизни Игорька, Каспар с неумеренным энтузиазмом пообещал помочь. Вот он сейчас получит свою зарплату и, разумеется, снабдит друга необходимой суммой. Даже больше чем необходимой!
– Стой! – скомандовал Игорь. – Лучше сегодня к нему не суйся. Во-первых, с деньгами опять какая-то хрень. То есть нет их, понимаешь. А во-вторых, у него проблемы. Он там чего-то лишнего понаписал в своей газетенке, теперь от него требуют опровержения. Ну, короче, Шлык в нокауте. Злю-у-щий! Лично я и в твой адрес ничего хорошего не предвижу. Короче, пережди лучше.