Одним словом, моя идея сработала. Вьюнок обрел новую мать, а овца нового ребенка. Теперь им вдвоем не будет так одиноко. В конечном итоге, в деревне есть и другие жители. Вместе не пропадут.
Барашек посмотрел на меня, а я послал ему шутливый салют. Хозяйка принялась носиться по дому. Мне даже пришлось ретироваться, чтобы ей не мешать. Вьюнка ждала ванна, обильный обед и море нерастраченной материнской заботы.
Я уселся на крыльцо и стал писать донесение о ликвидации отряда Серого. Появился Пышехвост. Выглядел он измотанным. Котяра отощал и одежда на нем висела. Не произнося ни слова, Барсик пристроился рядом со мной на ступеньке.
– Ну, – сказал я, выводя на бумаге слова. – Хотелось бы услышать твое мнение.
– Насчет чего? – спросил кот.
– Насчет всего. Как это укладывается в Пророчество?
Пышехвост пожал плечами, дернул хвостом.
– Почему это должно укладываться? – спросил он. – Война как война.
– Хочешь сказать, что ты этого ожидал?
– Да. С того момента, как Свин сообщил мне, что я остаюсь.
– Эх, Барсик. Иногда ты выглядишь полным дураком, иногда наоборот – мудрейшим из котов. Иногда ты болтаешь без умолку, а в другой раз слова из тебя не вытянешь неделями.
– И…
– Просто хочу знать, что у тебя на уме…
– Зачем?
– Я – твой командир, хочешь ты этого или нет. Я должен быть уверен, что завтра, наевшись досыта полевой жизни и постоянной войны, ты не сбежишь. Наплюешь на свои планы и возможность разбогатеть… М?
– Все по-прежнему, Вонючка.
– Об этом было в Пророчестве? О том, что ты будешь делать в составе Бригады? Засады, ночные рейды, диверсии, ликвидация… Одним словом, грязная работенка. Мы вдалеке от основных событий. Где-то гремят сражения, а мы ковыряемся в пыли, выискивая алмазы, которых, возможно, не существует.
Кот оскалился.
– А ты философ, Вонючка.
– Как любой солдат, который достаточно долго воюет.
Пышехвост чертил в пыли палочкой какие-то знаки. Издали до нас долетали звуки губной гармошки. Сейчас мне было приятно слышать наигрыши Чертополоха. Когда он исполнял красивые мелодии, а не просто выдувал хаотичные звуки из гармошки, это поднимало ребятам настроение.
– Ты ведь хочешь знать, что именно мне сказал Овощной Оракул, – произнес Барсик.
– Примерно.
– Любые прорицания не точны. Они обрисовывают общую ситуацию и указывают на возможное развитие событий. Деталей минимум, – сказал кот. – А если отвечать на твой вопрос, то… я ни слова не слышал о том, что мне предстояло занимать этим…
– И?
– Я не жалею. Я всегда говорил, что знаю, на что иду.
– По крайней мере, честно, – заметил я. Кот посмотрел на меня устало. – Мне нравится твоя работа и твое упорство. Мы обязаны своими успехами тебе – во многом! Я хочу, чтобы Черный это знал. В донесении я отражу свое мнение…
– Зачем?
– Пусть Свин решает, каким образом поощрить тебя…
– Странно слышать такое от кошкофоба, – хмыкнул Барсик. – Я для вас словно золушка, вечно никакой благодарности… А тут вдруг такое.
– Мне хочется верить, что я справедлив, – сказал я.
– Должен признать.
– Может, Свин все-таки выполнит твое желание… Только Свиноматерь это знает.
– Какое желание?
– Вступить в Бригаду.
– Хм… То есть, ты изменил свое мнение. Традиция уже ничего не значит?
– В истории Бригады были почетные солдаты. Давно, правда… Черный Свин умен, он найдет выход из положения. Позже я напишу представление на твое награждение…
У кота глаза полезли на лоб.
– Не знаю, насколько это будет кстати для твоего самолюбия, но я считаю, ты должен быть отмечен. Лично я так считаю.
Пышехвост долго обдумывал эту мысль.
– Ну представь, – сказал я. – Ты придешь к своей кошечке с грудью, увешанной медалями Свинской Бригады… Разве на ее папашу это не подействует?
– Хм… пожалуй… Он такой – подавай ему заслуги.
– А я о чем говорю?
– Не понимаю тебя, свин, – сказал Барсик. – То ты поносишь меня последними словами, то сулишь почести и награды.
– Я справедлив. Не ищи двойного дна. Коты хитры и себе на уме, но свиньи народ простой.
Подождав, пока высохнут чернила, я свернул лист бумаги в трубочку, обвязал шнурком и вошел в дом. Там я растопил сургуч и скрепил донесение печатью.
– Эй, Чух!
Нарочный появился почти сразу. Выскочил из соседнего дома, где играл в кости с Полтинником, и прискакал ко мне.
– Держи. Отправляйся в путь немедленно. Сообщишь, что мы выступили в Огурец сегодня ближе к вечеру.
Чух отдал честь и смылся, не очень довольный тем, что не получил такого отдыха, какого ожидал. Пышехвост все так же сидел и ковырял палочкой в пыли, выводя каракули. Я не стал спрашивать, почему он такой смурной. Несмотря на то, что он говорит, что ожидал всего этого, он переживает. То, чем мы занимаемся, может сломать решимость даже закаленного невзгодами и сражениями ветерана.
Все, что я хотел сказать коту, это то, что он держится молодцом и заслуживает награды. Только и всего. Есть опасность, что Барсик опять раздуется от осознания собственной значимости и будет петухом ходить, задирая нос.
Я вернулся в дом, мучимый жаждой, и выдул кувшин воды. На кухне стоял дым коромыслом. Что-то напевая, хозяйка возилась с барашком. Она посадила его в чан и намывала при помощи щетки на длинной ручке. Из большого комка мыльной пены выглядывали блестящие глазищи Вьюнка. Небось в приюте никто не будет так заботиться о малыше.
Я вернулся к своим бумагам и вещам. Надо было начинать подготовку к отъезду. Приказ пришел весьма кстати. Моим парням надо отдохнуть. Мы на пределе. Даже Пышехвост, всегда бравирующий своей неутомимостью, походит на половую тряпку.
Сам я за эти полтора месяца потерял одну шестую своего веса. Постоянно приходится проделывать новые дырки в ремне. Одежда висит, словно на огородном пугале.
Дайте нам недельку передышки – и мы готовы будем штурмовать ставку самого Мозгоеда.
Когда мы уезжали, бараны, собравшиеся на улице, плакали и просили нас остаться. Мы поделились с ними всем, чем могли. Оставили большую часть заготовленной провизии, того, что добыли в рейдах и что могло пригодиться местным по хозяйству. Вьюнок, которого овца не отпускала от себя ни на шаг, рыдала в три ручья. Сам барашек махал нам до тех пор, пока нас можно было увидеть на дороге.
Если мой взвод не перебросят под Клевер Душистый, возможно, сюда мы еще вернемся.
Если будет, куда возвращаться. Чокнутый не забудет о Сером. Не забудет о подарке, который мы ему отправили.
А в деревушке из мужского населения только пять баранов весьма преклонного возраста. Из оружие несколько вил, косы и цепы для обмолота зерновых.
Остановишь этим нового Серого? Нет.
Глава 4Кошелек и записка
Третий день мы были в пути. Черный не устанавливал никаких сроков, поэтому спешить не было смысла. Многие спали прямо в седле, по солдатской привычке использовать любое свободное время чтобы наверстать нехватку ночных часов. Так делал и я. Мне снились разные города, в которых я был и в которых не был. Бараниенбург, например.
Говорили, что этот город – настоящая твердыня, не подвластная никакому оружию. Короли Баранхейма укрепляли ее в течение столетий, каждый вносил свою лепту в обороноспособность столицы. В Бараниенбурге можно было выдержать многолетнюю осаду.
Хотелось бы мне увидеть этот фортификационный шедевр. Побродить по улицам, посидеть в кабачках и пабах, потянуть местное пивко. Пиво! Я не помню, когда в последний раз пил настоящее… В одной из деревушек однажды мы разжились бочкой разбавленного портера. Толку от него не было, только в кусты тянуло по-маленькому. Овцы не большие мастера в пивоварении. Вот козлы да. И кролики. Поэтому, наверное, нам в Похлебке было так хорошо.
Меня то будили выкрики случайных птиц, то погружал в сон мерный стук копыт бредущих лошадей и стрекотание кузнечиков. Время от времени Чертополох разрушал тишину ленивыми трелями губной гармошки. Эти звуки наводили во сне на странные образы.
В день мы делали не больше восемнадцати миль, останавливаясь на ночлег вдалеке от населенных пунктов.
Окрестные земли были целиком под властью баранов и их союзников. Чем дальше мы забирались на северо-восток, тем деревушки были богаче, ухоженней, народ приветливей. Ясно – этих не коснулась война. Это не Турнепс.
До Огурца оставался еще день с хвостиком пути. Следуя по большаку, мы стали встречать не только купеческие повозки, но и вооруженные отряды. То регулярная армия, пешком или в седле, то полевая жандармерия, неизменно требовавшая у нас мандат и приказы из штаба, то подразделения наемников, сформированные в лагерях на севере Компостланда.
Мирный край стал одной большой военной базой. Экономика перестраивалась под ее нужды. Многие отрасли так возвысились, как раньше и предположить было нельзя. Особенно производство тканей, шерсти, упряжи для лошадей, каретное дело, кузнечное, оружейное. Сметливые купчишки из барсуков и бобров ринулись в Баранхейм со всех сторон света – сколачивать состояния. Армия платила, а большего и не надо было. Бараны знали старую истину, что войну выигрывают не только солдаты и даже не столько они, а теплые куртки, удобные сапоги, сытная еда и хорошее пиво.
По дороге двигались армейские обозы. Фуражиры везли все, что удавалось купить или обменять. От железа и древесного угля до гвоздей и пеньковой веревки. Обозы всегда сопровождали отряды вооруженной до зубов кавалерии. Я заметил, что, как правило, это ветераны. Видно было по их взглядам. Они напоминали наших свинов, немногословные, покрытые шрамами рубаки.
Следуя старой традиции, мы обменивались новостями, травили байки и передавали приветы. Узнав о том, что мы свины из Бригады, союзники начинали посматривать на нас с нескрываемым почтением. Находясь вдали от основных событий, мы даже не знали, какой авторитет приобрели свины в союзных войсках. Бригада воевала в составе различных соединений. В Желудке сейчас стояла только половина наших бойцов. Ни одного боя, в котором участвовали бойцы Черного, союзники не проиграли. О нас рассказывали множество историй, пропитанных восхищением и ужасом. Свины неистовы в бою… Сотня свинов стоят тысячи зубастых… Свины сумасшедшие берсерки…