Ее мучений извергам было мало, они потеряли человеческий облик от бешенства, от того, что безмолвная русская подстилка убила их командира. Один из них принес бензин в канистре, плеснул на окровавленное стонущее тело и чиркнул огоньком зажигалки. Пламя и черный дым охватили тело, женщина заскулила от боли. В окне вагона показалась всклокоченная голова только что проснувшегося командира роты. Тот скривился от едкого запаха горящей заживо женщины и проворчал:
– Вы что тут развели, убери это вонючку! Черт, и так голова трещит от русского шнапса.
Внизу умирающая, горящая заживо женщина стонала, содрогаясь в смертельных муках.
– Эй, – офицер повернулся в глубину вагона, отдавая приказ подчиненному: – Золингер, убери эту гадость подальше от вагона. Тут дышать нечем! Немедленно!
Злой с похмелья и от головной боли офицер не кричал, а ревел, как разъяренное животное. Испуганный рядовой вылетел из вагона, кинулся к тепловозу, взобрался наверх и вернулся с перепачканной углем лопатой. Словно кусок грязи он приподнял стонущую и все еще живую женщину, перекинул ее подальше от вагона, затем еще в несколько тычков откатил обугленное тело в траву, чтобы запах и стоны умирающего человека не мешали его командиру дальше пьянствовать.
От жуткой сцены у Глеба, казалось, остановилось дыхание, волосы встали дыбом. Живого человека, русскую красивую женщину на его глазах уродовали и убивали, а он ничего не мог поделать. Внутри все сжималось от ярости, в глазах потемнело от дикого желания накинуться и голыми руками убивать озверевших фашистов. Разведчик понимал сейчас Дениску Савельева, который бросился на убийцу своей первой учительницы, не раздумывая о последствиях. Шубину сейчас хотелось выпрямиться во весь рост и открыть огонь по пьяным офицерам, поджечь штабной поезд, чтобы они также мучались от боли и кричали в последние минуты жизни.
Глеб вдруг понял, что не может просто так уйти, оставить состав со штабными чинами и вернуться к своим. Он должен отомстить за эту безымянную, замученную извергами женщину, за погибшую дочь Кузьмы Дерябина, за всех женщин, детей, стариков, которые невинно пострадали от постройки цитадели в этом районе. Ради реализации плана уничтожили деревни и поселки с последними оставшимися в живых жителями.
Шубин воевал уже много лет, видел множество смертей, но погибнуть, когда у тебя в руках винтовка, когда ты можешь ответить врагу ответным огнем или ударом кулака – это одно. А вот такая смерть слабого и абсолютно беззащитного существа, которое не может защитить себя, его задела до глубины души, всколыхнула накопленную за годы войны ненависть к фашистам. Женщину, дарящую любовь и жизнь, ту, что пожертвовала своей честью ради спасения ребенка, на его глазах раздавили, унизили, предали страшной и мучительной смерти. И для этих офицеров это было обычным поступком, они делали это десятки, тысячи раз. Убивали, насиловали, калечили тех, кто не мог им ответить на равных.
Гитлер в своем безумии отправлял в кровавую бойню миллионы людей, награждал орденами тех, кто был самым бесчеловечным, жестоким. Смертельная война стала для его приспешников, для штабных крыс фюрера местом наживы. Они праздновали и веселились на чужих могилах, посередине истерзанной страны.
Глеб понял – вот эти штабные чиновники, ухоженные, сытые офицеры и есть истинные виновники творящегося ужаса. Они исполняют волю безумного фюрера, отдают приказы о наступлении, отправляют на смерть обычных людей, которые из страха перед мучительной смертью в руках гестапо боятся отказаться или дезертировать. По их приказу умирают миллионы невинных, беззащитных советских людей. И тогда он внезапно решил, что должен действовать без разрешения командования – взорвать бронепоезд теми зарядами, что ждали в партизанском тайнике своего часа. Как Коля Воробьев, как юный партизан Макар Савельев, разведчик не мог пройти мимо немецких чудовищ, пирующих рядом с убитой ими женщиной.
Шубин поднялся и бросился обратно к тому месту, где не так давно оставил свою находку. Разведчик понимал, что нарушает приказ командира как можно быстрее покинуть квадрат, где будет проходить воздушная атака. Но у него не было времени, чтобы передать срочную телефонограмму в штаб и сообщить о своем замысле. Хотя в душе разведчик был уверен, что генерал Ростов его поймет. Он ни секунды не сомневался в своем решении, это займет немного времени – перетащить к насыпи шашки и взрыватель, установить заряды, натянуть проволоку и крутануть ручку. В вагонах творится вакханалия, никто и не заметит, как он снимет всех часовых. Состав из-за бесконечных разгрузок прибывающего оружия надолго застрял на подъезде к станции, поэтому у него хватит времени на то, чтобы организовать диверсию.
Огромное желание отомстить придало капитану силы, он бросился бежать, не скрываясь и не оглядываясь по сторонам. Ночная темнота стала ему прикрытием, немногочисленная охрана бродила лишь у оживленных вагонов, с завистью разглядывая, как внутри продолжается пирушка военных главного армейского штаба.
Глеб нашел место тайника, сорвал платочек Маши с ветки и сунул себе на удачу во внутренний карман. Ящик с шашками хотя и был тяжелым, но силы придавала мысль о том, как сейчас это логово зверей, жрущих и веселящихся рядом с замученными ими людьми, взлетит красным факелом вверх.
Вернувшись к замершему в поле составу, Шубин сбросил ящик вниз, для начала ему нужно расправиться с часовыми. Он лег в траву и пополз к поезду. Избавиться от охранников не составит труда, ведь на нем до сих пор форма немецкого лейтенанта. Постовые даже не заподозрят ничего, когда к ним подойдет незнакомый офицер в измятой грязной форме. Главное, чтобы ни один из них не успел закричать и позвать на помощь, а значит, бить надо в горло, так, чтобы агония заканчивалась в несколько секунд.
Разведчик ползком обогнул весь состав, выждал момент, когда часовой пошел вдоль вагона спиной к нему, и перебрался на другую сторону насыпи. За вагонами двигаться было проще, шум из открытых окон перекрывал все звуки. Шубин прислушивался к обрывкам слов и смеха, про себя изумляясь: только что заживо сожгли беззащитную женщину и продолжают свое веселье как ни в чем не бывало. Как же фашисты далеки от людей, их даже зверями нельзя назвать, ведь у животных нет такой безумной жестокости.
Разведчик выбрал свою первую цель – возле крайнего вагона топтался нерешительно постовой; он, вытянув шею, прислушался к звукам внутри вагонов, оглянулся и потом отошел подальше. С облегчением опустился на траву, явно желая передохнуть хотя бы пять минут от своей трудовой вахты. Только он опустился и вытянул ноги, которые гудели от усталости, как сбоку зашуршали шаги. Молодой стрелок едва успел повернуть голову и с удивлением отметить, что не все офицеры в штабном вагоне пьяны в стельку, остался один, который еще держится на ногах. Вдруг сильная рука зажала ему рот, шею обожгло острой болью. Советский разведчик одним взмахом отточенного клинка рассек горло охранника и тут же оттянул его за воротник подальше от насыпи в траву, чтобы никто не наткнулся в темноте на тело. У него всего час, чтобы расправиться по очереди со всеми постовыми, а дальше действовать будет проще.
За вторым Шубину пришлось долго охотиться. Нервный охранник долго прохаживался вдоль своего вагона, бубня под нос ругательства. От усталости и жары он был в крайнем раздражении, то и дело останавливался, чтобы пнуть камешек или обшивку. Наконец Глеб понял, как надо действовать. Он сноровисто взобрался на толстый железный канат между вагонами, и когда немец оказался совсем рядом, ухватил его за волосы. Рывок на себя, удар в горло, и обмякший труп повис на сцепке. Разведчик перевалил мертвое тело так, чтобы оно скрылось под днищем вагона – второй готов. И тут же вжался в металлическую обшивку – состав с другой стороны начал обходить старший смены, который не мог понять, куда пропали два его подчиненных. Его тоже мгновенно сразил удар кинжала, и фашист без единого звука мертвым упал в траву.
У Шубина ушел час, чтобы избавиться от всех постовых. Темнота скрыла десяток трупов, которые теперь лежали вдоль вагонов. Но ни один из штабных чинов не заметил, что состав остался без охраны. Действовал разведчик бесшумно и ловко, его клинок без жалости перерезал не одно горло. Если бы взошло солнце и осветило участок вокруг состава, то штабные военные мгновенно протрезвели бы от увиденного: пространство вокруг было залито кровью. Офицерская форма Шубина промокла насквозь, но он не замечал ничего вокруг, только бросал встревоженные взгляды на горизонт, где небо начинало светлеть перед ранним майским рассветом. Шубин принялся крепить толовые заряды под днище вагонов. Соединял их проволокой и шел к следующей точке, где снова залезал почти под колеса и приматывал к днищу шашку. В вагонах тем временем затихли последние разговоры, утомленные бурным застольем и большим количеством выпивки все штабисты крепко уснули.
Разведчик сунул руку в ящик за последними зарядами и с сожалением обнаружил, что скромного запаса взрывчатки партизанского отряда не хватило на весь состав. Но что же делать, остался один вагон, который не будет взорван. И это оказалось именно бронированное спальное купе, где, судя по бархатным занавесям на окнах, ехала верхушка военного штаба. Шубин покачал головой – нет, так просто он не оставит это дело, все высшие офицерские чины будут убиты.
Капитан проверил свое вооружение – две последние гранаты висели на ремне. У него останется только пистолет для самообороны, но придется рискнуть, чтобы осуществить задуманное.
Главное – не останавливаться, действовать быстро, и тогда он все успеет. Шашки, соединенные проволокой, ждали своего часа, осталось лишь крутануть ручку взрывателя, чтобы весь состав взлетел вверх, развалившись на куски. Но сначала Шубин решил лично расправиться с обитателями генеральского бронированного вагона. Постовые уже не могли ему помешать, и разведчик легко поднялся по ступеням вверх, одним движением открыл дверь. В длинном коридоре царила тишина, все высшие чины спали тяжелым пьяным сном. Шубин прошел в дальний конец, снял с пояса гранаты и приготовился. Он выдернул чеку, рывком открыл дверь и швырнул в темное пространство купе гранату. Кинулся на другой край вагона, на ходу срывая вторую чеку. В темном отсеке, где вповалку спали пьяные офицеры, разведчик бросил гранату прямо в кучу тел. Потом ухватился руками за верхние полки, подтянулся вверх и с силой ударил ногами по окну. Зазвенело разбитое стекло, Шубин вылетел из окна, упал на землю и прокатился по насыпи в траву. В лицо пахнуло жаром, уши заложило от грохота взрыва. Глаза на несколько секунд перестали видеть, огонь взорвавшихся гранат ударил ему прямо в лицо. Разведчик почувствовал, как мелкие металлические осколки от вагона впились в одежду и кожу, царапая тело. Бронированный вагон от двух взрывов раздулся, словно пузырь, и с грохотом разлетелся, разбрасывая в разные стороны куски железа, деревяшки, окровавленные тела.