ыло темно.
— Не совсем темно.
— И не совсем светло!.. Если я сейчас напьюсь, ты не станешь меня ругать?
— Любу маме отдай. И можешь немного выпить.
— Немного… А ты по делам?
— Горлову хочу повидать. Поговорить с ней.
Игнат действительно собирался ехать в Геленджик, с улицы Виноградной на него открывалась прямая дорога. Минут через двадцать уже будет на месте.
— А она правда очень красивая женщина?
— Не очень.
— Мне кажется, она любовница Ульяна… Такая женщина не может быть любовницей какого-нибудь чмошника…
— Какая такая?
— Порочная…
— Откуда ты знаешь? Ты ее даже не видела.
— Я ее почувствовала. Она такая же порочная, как Оксана. Тебе нравятся такие женщины?
— Мы обязательно с тобой об этом поговорим. Но не сейчас.
— Я тебя жду!.. И не думай, что у нас со Ставридой что-то было!
Лена вышла из машины, Игнат смотрел ей вслед, пока она не скрылась из вида. И думал о том, что ему действительно нравятся роковые женщины. И Лия была отнюдь не паинькой, и Лена разбитная бабенка, которой палец в рот не клади. На их фоне Оксана раньше казалась пушистым ангелочком, но Игната это не трогало. И вот Оксана ворвалась в его жизнь прекрасным демоном, и он мог в нее влюбиться крепко-крепко. И очень хорошо, что Оксана уехала. Иначе бы он окончательно потерял голову. И сейчас бы, возможно, убеждал себя в том, что Лена изменяла ему со Ставридисом. А теперь он старается гнать от себя эти мысли, потому что не хочет терять Лену. Хотя бы из-за ребенка.
На выезд в Морячок отправился дежурный следователь, Селиверстова Игнат нашел в его кабинете.
— А-а, Жуков, ты здесь? — Следователь сделал вид, что рад ему.
Но взгляд на нем удержать не смог. Что-то дрогнуло у него внутри.
— Да вот, с Горловой хотел поговорить.
— Я слышал, ты человека застрелил.
— Преступника! — нахмурив брови, уточнил Игнат.
— Преступник он или не преступник, устанавливает суд.
— Он дружок Горловой!
— Дмитрий Каданин?
— Каданин, — подтвердил Игнат.
Прежде чем оставить покойника в горах, он обыскал его, изъял документы — на имя Каданина Дмитрия Васильевича, шестьдесят второго года рождения. А на операционный стол он отправил Сушкина Геннадия Ивановича. Впрочем, узнать это Селиверстов мог через своего коллегу, который проводил сейчас следственные действия на месте происшествия. Правда, рация там не работала. Или наладилась связь?
— Горлова призналась, — отвечая на немой вопрос Игната, сказал Селиверстов.
— В том, что знает Каданина по фамилии?
— В паспорт к нему заглянула, пока он спал. На всякий случай.
— А почему сразу не сказала?
— Испугалась, что мы обвиним ее в соучастии… Тем более что это из-за нее Ставридиса убили.
— Она и в этом призналась?
— Не хотела, но разве от меня что-то скроешь? — расправив плечи, улыбнулся Селиверстов.
— И что Ставридис натворил?
— Ну что… Маша Горлова с ним познакомилась, он обманом затащил ее домой, избил… ну, и все остальное сотворил… А потом появился Каданин, Горлова ему пожаловалась на Ставридиса. Она даже не знала, к чему это приведет.
— А с Каданиным ее Пантелеева познакомила?
— Нет, она познакомилась с Каданиным на набережной. А как только мама уехала, поселила в своем… фактически в своем доме…
— Я могу поговорить с ней?
— Конечно! Адрес ты знаешь!
— Адрес?!
— Да, Горлова проходит как свидетель, я взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой.
— Когда?
— Утром.
— Рабочий день еще даже не начался… Вы допрашивали ее ночью?
— Ночью допросы запрещены. Скорее, поговорил с ней, под протокол, разумеется. — Селиверстов хлопнул по папке, которая лежала на столе справа от него.
— А если она любовница Ульяна?
Видел Игнат, как Селиверстов пускал слюнки на Горлову. А она такая, что могла соблазнить следователя — себе на благо. Здесь, в этом кабинете, и соблазнила, за что и получила свободу.
— Кто сказал? — насторожился следователь.
— Говорят, что комитетчиков из Москвы ждут. Знаете, куда они эти ваши протоколы засунуть могут? И кому?
— Ну все, хватит!.. Дома у себя Горлова! И вы, товарищ капитан, можете в этом убедиться! — Селиверстов хмурил брови, но чтобы метать громы и молнии, ему не хватало уверенности. Смотрелся он жалко.
— Ну-ну!
Уже через полчаса Игнат останавливал машину возле дома на улице Репина. Но, увы, Горлову там не застал. Вещи ее на месте, а сама она — тю-тю. Умчалась в Новосибирск, не заезжая в свой новый дом. Или уехала в Красноярск к Ульяну. Ее, конечно, объявят в розыск, но будет ли результат?
Глава 9
Небо свинцовое, тучи хмурые, море штормит, темно-зеленые с пеной волны накатывают на берег, с ледяным хрустом пожирая пляжные камушки. Середина декабря, мертвый сезон, с моря веет холодом, с неба срываются снежинки.
— Это беспредел, начальник! — Баштан заставлял себя смотреть на море, но страх держал его в напряжении, он то и дело оглядывался.
А ведь с ним два телохранителя, возможно, при оружии.
— С этим надо кончать!
— Ты уже кончил, — усмехнулся Игнат. — Сушкина.
— Наклеп это, Сушкин сам загнулся.
— Ну да.
Сушкин умер в реанимации. Его держали на искусственной вентиляции легких, но кто-то на время перекрыл доступ воздуха, и больной задохнулся. А может, и не было постороннего вмешательства, возможно, сердце бандита остановилось само по себе. И кислород поступал, а сердце все равно остановилось. Эксперты этого не исключали. Тем более что проникновения в палату посторонних лиц зафиксировано не было.
— Мы бы не стали так делать! Мы бы его пристрелили!
— А Ульян думает, что это вы Сушкина сделали.
Игнат даже не знал, что уже почти месяц, как у Баштана пропадают люди. Сначала исчез Подюга, через неделю разом пропали Комок и Сельпо, а позавчера похитили Миклуху, причем на глазах у его сожительницы. Только тогда Баштан по-настоящему забил тревогу. Просто так он бы к Игнату обращаться не стал.
— Да не стали бы мы так поступать!
— И я думаю, что это не твоих рук дело, — сказал Игнат.
Горлову так до сих пор и не нашли. Каданин погиб, Сушкин умер, и все пути к истине оборвались. Понятно, что Ставридиса убил Сушкин, он же стрелял в Клешню и Тюльпана, которых Баштан отправил искать красноярских гостей. С Клешней и Тюльпаном все понятно, а за что убили Ставридиса, так до сих пор и не ясно. Горлова — бестия хитрая, она могла приукрасить свою ложь небольшой долей правды. Возможно, Ставридис действительно обидел ее. Тем более что он мог взять женщину силой. Возможно, виной всему золото, которое Ставридис отказался сбывать… Но и версию с Оксаной Игнат не исключал. Вдруг это из-за нее в поселок прибыли бандиты? Чем черт не шутит!
— Ты думаешь, а люди пропадают. Теперь я точно знаю, что их куда-то увозят.
— Номера машины, конечно, никто не знает.
— Нет. Но это был точно Ульян. Корни он в Морячке пустил.
— Купил он кого-то из твоих. Кто-то слил ему информацию из тех, кто с тобой работает, о том, кто и где живет.
— Да я это уже понял… — скривился Баштан. — Никому нет веры!
— Тем более мне, — усмехнулся Игнат.
— Тебе тем более, — кивнул вор. — Потому что ты мент… Но мент правильный. И фартовый.
Ульян реально беспредельщик, считает себя вором, а ведет себя как последний отморозок. И банда отмороженная, ничего святого. Старатели пачками пропадают, если кто не согласный…
— Ну, ты тоже не святой.
Игнат знал, как Баштан избавлялся от несогласных, особенно в прежние времена. На лодке в море, гирю к ногам, и привет рыбам.
— У меня людей с гулькин хрен осталось…
— А что люди? — перебил Игнат. — Завтра тебя самого в мешок возьмут. И в море. Узнаешь, каково это.
— Может, и в море. Сначала меня. Потом и тебя. Или ты думаешь, что за тебя кто-то заступится? Все, закончилась советская власть, в стране полный раздрай, сейчас каждый за себя.
— Да здравствует анархия? — мрачно усмехнулся Игнат.
Сначала ГКЧП, теперь вот какое-то Беловежское соглашение, Горбачев вот-вот официально сложит с себя полномочия Президента СССР. Да и какой может быть президент, когда СССР больше нет, республики разъехались по своим квартирам? В стране, может, и не совсем бардак, но воры и бандиты уже на низком старте, их времена наступают. Только вот Баштану не повезло, на него наехал более зубастый волк, шерсть всю выдрал, осталось только глотку перегрызть. И договориться с таким зверем возможности нет, Баштан мечется в панике, не знает, что делать, вот и обратился к Игнату.
— Если анархия, тебя точно с должности снимут, а то и вперед ногами из Морячка вынесут!
— Все возможно.
— Ульян положил глаз на наш поселок, он не остановится, пока не возьмет свое.
— Завтра утром жду в отделении всех родственников твоих бандитов.
— Да не бандиты мы!
— Всех! Пишем заявления, возбуждаем дела, начинаем работу.
В мертвом сезоне имелась своя прелесть. Отдыхающих нет, дохода с них тоже, зато поселок патрулировать не надо, высвобождалась масса личного состава, Игнат за день-два мог прошерстить весь поселок со всеми окрестностями — в поисках подозрительных приезжих. Может, и выйдут еще на один дом, купленный на красноярское золото.
— Тебе видней.
— Завтра!
— Сегодня уже надо. Пацаны ходят, смотрят…
— Ну, Сушкина твои пацаны хорошо высмотрели, — кивнул Игнат.
— Вот я и спрашиваю, ничего, если они с «волынами» ходить будут?
Игнат понимал, что шансов у местных бандитов нарваться на красноярцев немало, и стволы в этом случае нужны как воздух, но сказать «да» он просто не мог. Поэтому просто промолчал, как будто не услышал вопрос. И Баштан воспринял молчание как знак согласия.
— И ты бы патрули выставил. Вдруг там тачки не местные.
— Почему не местные? — задумался Игнат.
Если Ульян решил пустить корни в Морячке, он провел и разведку, и материальную базу подготовил. Надо бы пройтись по сделкам с недвижимостью и автотранспортом, вдруг где-то красноярские засветились. Или даже новосибирские. Все близлежащие районы зацепить: красноярские могли действовать с любой точки на побережье. В Геленджике могли якорь бросить, в Новороссийске, да где угодно. Но с дорогами на побережье туго, вдоль побережья одна федеральная трасса, а горными маршрутами далеко не уедешь. Как перевалить через горы на северный склон хребта в обход федеральной трассы, знают немногие. В общем, есть все шансы выйти на пришлых бандитов. Завтра же Игнат и начнет розыск. А сегодня усилит суточный наряд и режим несения службы.